— Сейчас в мире происходят важные события, — отметил он, — которые могут отразиться на ходе войны и на нас.

И золотой драконид, нацедив командиру вина, усадил его за стол и жестом указал на стопку бумаг:

— Просмотри их. И советую обратить особое внимание на место, именуемое Торбардин…

1

Заклинание от кашля.
Горячий чай.
Куры не орлы.

Рейстлин, кутаясь в одеяло, устраивался на грязном полу темной выстуженной пещеры и тщетно пытался уснуть. Однако стоило ему с горем пополам улечься, как маг начал кашлять. Он искренне надеялся, что приступ будет коротким, но боль не отступала. Кашель продолжал душить. Рейстлин с трудом привстал, упираясь локтями в пол, и попытался глотнуть воздуха. Во рту явственно чувствовался привкус железа. Нащупав платок, маг прижал его к губам. В непроглядной тьме разглядеть он ничего не мог, но в этом и не было необходимости. Колдун прекрасно знал: когда он отнимет платок от губ, ткань будет красной.

Рейстлину было немногим больше двадцати, однако иногда он чувствовал себя дряхлым стариком, согбенным под тяжким бременем прожитых лет. Здоровье мага было безнадежно подорвано после Испытания в Башне Высшего Волшебства. А ведь туда он отправился еще совсем юным, может, и не очень выносливым, но все же относительно здоровым. Уж точно не той развалиной, в какую превратился теперь. Даже боги не в силах были излечить его недуг. Каштановые волосы выцвели, кожа стала отливать желтизной, на глаза было наложено проклятие.

Непосвященные пришли в ужас. Испытание, способное молодого человека превратить в калеку, уже не испытание, а какое-то изощренное издевательство. Мудрым волшебникам было, разумеется, лучше знать. Магия — огромная мощь, дар небожителей, и когда-то бездумное применение этой силы погрузило мир в хаос. Как водится, пришлось вмешаться богам, которые, разгневавшись, установили правила и законы магического искусства. И теперь к нему допускались лишь действительно способные нести груз подобной ответственности смертные.

С тех пор все желавшие совершенствоваться в колдовстве обязаны были пройти Испытание, определяемое старшими по Ордену. Оно проверяло не только и не столько умения юного мага, но в большей степени моральный настрой неофита. Гарантией же являлась безоглядная решимость волшебника поставить на карту все, вплоть до собственной жизни. Так, во всяком случае, полагали члены Ордена. Провал же означал смерть. Однако даже в случае успеха не обходилось без жертв. Испытание открывало магу еще и некоторые секреты его души.

Рейстлин узнал достаточно, даже больше, чем желал. То, что он совершил в Башне, было действительно ужасным. Воспоминания эти неизменно вызывали негодование и страх, но, даже когда сердце его, сжималось от леденящего ужаса, колдун отдавал себе отчет в том, что, не задумываясь, поступил бы так снова. Хоть это и была иллюзия, в тот момент для юного мага она стала реальностью. Для проведения Испытания новообращенного погружали в воображаемый мир. Выбор, сделанный волшебником там, влиял на всю его оставшуюся жизнь, а мог и лишить ее.

Происшедшее напрямую касалось его брата-близнеца, Карамона, который стал свидетелем этого чудовищного фарса. Несмотря на то, что ни тот ни другой никогда не поднимали этой темы, забыть такое, естественно, не могли. И между близнецами пролегла тень. На долгие годы, быть может, навсегда.

Испытание помогало магу лучше узнать свои сильные и слабые стороны, дабы предоставить ему возможность дальнейшего самосовершенствования. Тем же целям по высочайшему предопределению мудрейших должно было служить и наказание. Рейстлин, и сам он это прекрасно понимал, понес заслуженную кару: его здоровье пошатнулось. На глаза было наложено жестокое проклятие. Теперь он смотрел на мир словно через искривленную, мутную призму. Чтобы научить его смирению и состраданию, течение времени ускорилось. Куда бы ни бросил взгляд маг: на невинную розовощекую девушку или на наливное яблоко — на всем лежала печать смерти и неумолимого увядания.

Но награда, тем не менее, того стоила. Рейстлин обрел могущество, которое вселяло суеверный трепет и почтение. Пар-Салиан, глава Конклава, торжественно вручил ему посох Магиуса, дар поистине бесценный. Когда колдуна сгибало пополам от кашля, а бывало такое частенько, он крепче сжимал руку, чтобы почувствовать исходящую от посоха силу. Эта вещь давала утешение, прибавляла решимости. Посох был изготовлен Магнусом, самым могущественным волшебником из всех когда-либо живших на Кринне. За несколько лет Рейстлин так до конца и не определил границы возможностей своего волшебного помощника.

Рейстлин вновь зашелся кашлем. Единственным средством, способным хоть на время унять боль, был особый травяной отвар. В крошечной, словно нора, и сырой пещере, служившей пристанищем магу и его брату, места для очага не хватало. Рейстлину нужно было выбраться из-под теплого одеяла и отправиться на поиски воды.

Обычно в таких ситуациях воду приносил Карамон, он же заваривал чай. Но брата рядом не оказалось. Близнец колдуна, могучий великан самого добродушного нрава, веселился с прочими гостями на свадьбе Речного Ветра и Золотой Луны.

Время перевалило за полночь, но до слуха едва живого Рейстлина доносились музыка и веселый смех. Надо ли говорить, что маг был зол на Карамона. Подумать только: бросить беспомощного брата в одиночестве ради какой-то девицы, Тики Вейлон, кажется!

Задыхаясь, он попытался подняться, цепляясь за выступы стены, и чуть не упал. Едва нащупав в потемках спинку шаткого стула, Рейстлин тотчас рухнул на него.

— Рейст? — донесся снаружи бодрый голос. — Ты ведь не спишь? Разговор есть. У меня к тебе всего один маленький вопрос.

— Тас! — Колдун тщетно попытался выговорить имя кендера — очередной приступ кашля, казалось, взорвал все внутри.

— Прекрасно! — возликовал жизнерадостный обладатель голоса, очевидно услышав кашель. — Значит, ты не спишь.

Тас — сокращенное от Тассельхоф Непоседа (последнее, кстати, прекрасно отражало суть его характера) — не замедлил, с присущим его народу тактом, ввалиться в пещеру.

А между прочим, кендеру уже тысячу раз говорили о заведенном в приличном обществе, но, по мнению самого Тассельхофа, лишенном всякого смысла обычае предварять свое появление стуком. Кроме того, следовало дождаться приглашения войти. Давалось Тасу это новшество с трудом, так как в среде кендеров ничего подобного делать было не принято. Маленький народ если и запирал двери, так только от непогоды да от мародерствующих гоблинов, причем для некоторых особо любопытных экземпляров все же делалось исключение. Тас чаще всего сначала входил, а уже потом стучал, вспомнив о досадном правиле. Так получилось и в этот раз.

Непоседа поднял циновку и, осмотревшись, очутился внутри. Свет принесенного им фонаря разогнал чернильный мрак.

— Привет, Рейстлин! — выпалил Тас. Подобравшись поближе к столу, малыш поднял зажатый в грязной руке фонарь. — Знаешь, что это за перо?

Кендеры — малорослый народец, который, если верить слухам, находился в родстве с гномами (правда, сами гномы так отнюдь не считали). Представители этого славного племени отличались бесстрашием (кое-кто, в том числе те же гномы, склонны были приписывать последнее глупости), неуемным любопытством, а также пристрастием к пестрой одежде и кожаным мешочкам, становившимся предметом гордости их обладателя. Эти сумочки кендеры носили на поясе и неустанно набивали всякой всячиной. В целом народец этот можно смело охарактеризовать как оптимистов, правда, не совсем чистых на руку. Конечно, назвать кендеров воришками было бы тоже несправедливо. Ведь им бы и в голову не пришло воровать. Просто иногда, заприметив особенно любопытную вещицу, они брали ее взаймы, намереваясь вернуть. К несчастью, некоторые весьма ограниченные представители других рас не желали принимать этого в расчет, когда обнаруживали в собственном кармане ручонку кендера.