Солдаты, которых Ариакас послал в Южный Блодхельм, были лучшими из его новобранцев — те, кто пришёл в его армию недавно и показал себя лучше всех.

«Этот поход станет их боевым крещением», — решил Лорд.

Цель армии была настолько секретна, что даже командующие не знали её точно. Первые приказы они получили только после первых суток перехода, когда ближе к вечеру их догнали посыльные виверны. Теперь армии надлежало двигаться только по ночам. Солдаты шли в полном молчании, сняв кольчуги и броню, чтобы не звенеть. Колеса телег были обмотаны тряпками — за любой звук нещадно наказывали. Любой, кому не повезло оказаться у них на пути, был быстро и безжалостно убит. Никто не должен был сообщить о приближении армии Тьмы с севера.

Китиара с Иммолатусом не присоединились к армии. Они вдвоём могли двигаться быстрей, чем огромная железная змея, ползущая по лесам и полям, а Ариакас хотел, чтобы они появились в Безнадёжности раньше, чем его солдаты, и обнаружили месторасположение яиц до начала сражения. Воительница и дракон должны были незаметно проникнуть в город и заняться поисками, пока не запахло жареным.

Китиара была довольна, что добилась разрешения действовать самостоятельно, — Иммолатус вызывал слишком много любопытства и ненужных вопросов. Напрасно Китиара уверяла дракона, что обличье мага Ложи Красных Мантий не совсем подходит для армии Королевы Такхизис и что чёрный маг был бы более предпочтительным.

Иммолатус не соглашался: он был красным драконом и желал оставаться красным даже в человеческой форме. В конце концов, Китиаре надоел бесконечный спор, и она плюнула на цвет одежд Иммолатуса. Воительница предвидела схватки с ним по более серьёзным вопросам и решила не тратить силы зря. Однако она не понимала, почему высокомерный дракон, одинаково презрительно относившийся ко всем людским расам, так цеплялся за выбранный цвет.

Впрочем, она не собиралась обсуждать приказы. Особенно последний, который ей доставили тайно до отъезда. Китиара даже сначала подумала, что это любовное письмо, но Ариакас был не из таких воздыхателей. Она держала этот приказ тщательно свёрнутым и упакованным в плотный мешочек, притороченный к седлу. Китиара так до сих пор и не смогла прочесть его — Иммолатус требовал постоянного внимания.

Целый день быстрой скачки дракон нудно перечислял истории набегов и сражений, резни и грабежей. Когда он отвлекался от историй, то горько жаловался на мерзкую еду, употребляемую им, а также на то, как унизительно ехать на лошади, когда можно лететь под облаками. К вечеру, несмотря на отсутствие постели из сокровищ, дракон задремал. Он спал как собака — вертясь во сне, лязгая зубами и царапая землю пальцами.

Понаблюдав за его беспокойным сном, Китиара легко потрясла его за плечо и позвала по имени. Дракон что-то шумно забормотал и зарычал, но не проснулся. Удостоверившись в том, что он спит крепко, Китиара достала приказ и подсела ближе к огню.

«Командиру Китиаре Ут-Матар.

Если возникнет любое обстоятельство, могущее быть расценено командиром Ут-Матар как мешающее планам Её Величества Королевы Такхизис в завоевании Ансалона, приказываю командиру Ут-Матар действовать так, как она сочтёт нужным.

Ариакас, Лорд, Повелитель драконьей армии Королевы Такхизис».

— Вот хитрый ублюдок! — пробормотала Китиара с лёгкой улыбкой.

Она ещё дважды прочитала этот преднамеренно неопределённый приказ, а потом засунула его в потайной карман за голенищем сапога. Приказ был своеобразным ударом плетью за её непослушание и своеволие. Воительница ожидала подобного наказания — ведь никто не говорит «нет» Ариакасу безнаказанно. Но такой хитрости Китиара не ждала, её мнение о Ариакасе выросло на несколько отметок.

«Этим приказом Ариакас переложил всю ответственность за операцию на мои плечи, — подумала она. — Если всё пройдёт успешно — меня наградят и продвинут по службе. Милорд будет хвалить меня и разделит со мной постель. Но стоит всему провалиться… Сейчас Ариакас очарован и пленён. Но он не из тех людей, которые долго не изменяют своим увлечениям. Он принесёт меня в жертву своим амбициям и жажде власти без всякой жалости, даже не оглянется посмотреть, как будет биться в агонии моё тело…»

Китиара сидела у костра и смотрела в потрескивающий огонь. Позади неё Иммолатус рычал и фыркал во сне, распространяя вокруг сильный запах серы. «Наверное, сейчас сжигает целый город». Китиара представила горящие дома и магазины, людей, мечущихся в огне как живые факелы, горелое мясо, обугленные руины, армию, победно марширующую по мёртвому пеплу… Огонь пожара разгорался по всему Ансалону, пожирая бесполезных эльфов, гниющих в своих лесах, жалкие низшие расы, мешающие развитию человека, опаляя своим огнём рыцарство, прозябающее со своими древними идеями…

Новый порядок родится, как феникс, из пепла старого.

— И законами мира буду управлять я, — сказала Китиара танцующим язычкам костра. — Очищающий огонь будет гореть на лезвии моего клинка. Я вернусь к тебе с победой, Лорд Ариакас, или не вернусь вообще.

Обняв колени и уронив на них голову, Китиара смотрела, как пламя пожирает дрова. И всё, что оставалось после огня, было только обугленными головешками, пульсирующими в темноте, как багровые глаза дракона.

Жители Безнадёжности не собирались начинать войну. Всё началось тогда, когда мирный протест против несправедливого налога перерос в полномасштабное восстание. В тот момент ни один из жителей города не мог себе представить, чем обернётся эта ужасная ошибка.

Скинув маленький камень с горы, они вызвали чудовищный оползень. Кинув палку в море, вызвали страшную волну, которая была готова утопить всех. Мирная телега их жизни внезапно потеряла колесо и с грохотом покатилась под откос, увлекая всех за собой.

Тот самый налог, также известный как «плата за врата», оказал губительное влияние на все виды торговли в Безнадёжности. Указ о налоге был подписан королём Вильгельмом, раньше в городе именовавшимся Вильгельмом Справедливым и потерявшим своё прозвище в тот день. Налог устанавливал пошлину в двадцать пять процентов на все товары, ввозимые в город, а также вывозимые из него. Обкладывались налогом железная руда, хлопок, даже шнурки для юбок. Вследствие этого любое сырьё из Безнадёжности стало стоить дороже, чем последнее изобретение гномов — паровая маслобойка.

Даже если купцы имели достаточно денег, чтобы заплатить за товар, конечная его стоимость была не по карману никаким покупателям. Значит, хозяева не платили своим рабочим, а те в свою очередь не могли купить хлеба детям или юбку жене.

По повелению короля Вильгельма Справедливого в город двинулись сборщики налогов, безжалостные тупые звери, чтобы вытрясать долги до последней монеты. Купцы, пробовавшие возражать против «платы за врата», были запуганы, унижены, а иногда даже подвергнуты физическим наказаниям.

Один хитрюга решился вообще перенести свою торговлю за городские ворота, чтоб избежать налога, но сборщики в тот же день сожгли его склад, разломали магазин, а ему самому сломали челюсть.

Очень скоро экономика Безнадёжности оказалась на грани краха. Последним ударом послужило известие о том, что безжалостный налог наложен только на них одних. Все остальные города королевства даже не слышали о подобном.

Жители послали делегацию к королю Вильгельму, прося объяснить, за что их наказали таким суровым способом. Его величество отказался принять посланцев, передав через одного из своих придворных: «Таково желание короля». Никто из них так и не смог добиться высочайшей аудиенции. Они вернулись, рассказав про упорные слухи, которые ходили в столице Блодхельма Вантале, будто король Вильгельм давно безумен.