Гномы жевали куски чего-то похожего на вяленое мясо. Богатырь смотрел на них голодными глазами, затем, покосившись на Тассельхофа, вспомнил про червей и отстранил протянутое Арманом угощение. Гном пожал плечами и предложил большую порцию Флинту, который охотно принял ее, пробормотав слова благодарности.
Рейстлин отказался от еды и сразу улегся, завернувшись в одеяло. Непоседа, скрестив ноги, уселся около одного из фонарей, жуя мясо и рассматривая червяка внутри. Флинт сказал ему, что это личинки огромных червей, которые прогрызают ходы в камне. Тас был просто зачарован и непрерывно стучал по стеклу, любуясь, как при этом личинка извивается.
— Следует ли нам поведать им о возвращении богов? — спросил Стурм, подходя и усаживаясь рядом с Танисом.
Полуэльф решительно помотал головой:
— Это сложный вопрос и для нас.
— Нам придется коснуться этой темы, когда мы будем расспрашивать про Молот Караса, — настаивал Стурм.
— Сейчас впору беспокоиться не о Молоте, а о том, как не угодить в подземную темницу! — отрезал Танис.
Рыцарь принужден был согласиться с этим доводом.
— Говорить о богах опасно, особенно если Реоркс по каким-то причинам не объявил о своем возвращении. И все же я не понимаю, отчего нельзя расспросить Армана о Молоте. Это доказывает наше знание их истории.
— Забудь об этом, Стурм! — резко оборвал его Полуэльф, отправившись к Флинту, желая поговорить с гномом.
Он осторожно присел рядом с другом, взяв небольшую порцию мяса.
— Что случилось с Карамоном? Я еще не видел, чтобы он отказывался от пищи.
— Кендер наплел ему, будто это мясо огромных червей.
Танис поспешно выплюнул недожеванный кусок.
— Это сушеная говядина, — сказал Флинт, хохотнув.
— Ты сообщил Карамону?
— Нет, — ответил гном, усмехаясь. — Ему полезно сбросить лишний вес.
Полуэльф направился развеять опасения великана. Не успел он договорить, как Карамон впился зубами в кусок мяса, с набитым ртом грозясь оторвать острые уши кендера и сделать из них стельки для своих сапог. Танис же скорым шагом вернулся к Флинту.
— Ты слышал, чтобы эти гномы упоминали имя Реоркса иначе чем в клятвах? — спросил Полуэльф тихо.
— Нет, — ответил Флинт. Он держал шлем Граллена на коленях, бережно обхватив его руками. — И не услышу.
— Значит, ты считаешь, Реоркс не вернулся?
— Как бы не так! — буркнул Флинт. — Они закрыли перед ним двери Подгорного Королевства, когда запечатали врата, оставив нас на верную погибель.
— Стурм спрашивал меня… как ты думаешь, мы должны рассказать им о возвращении богов?
— Я бы не сказал горному гному, как найти собственную бороду во время снежной бури! — проворчал Огненный Горн.
Не выпуская из рук шлем, он прислонился к стене и закрыл глаза.
— Спи вполглаза, друг, — шепотом предостерег его Танис.
Флинт что-то буркнул и кивнул.
Танис обошел храм. Стурм, растянувшись на полу, глядел в темноту. Тассельхоф заснул рядом с фонарем.
— Пропади пропадом все кендеры на свете! — бормотал Карамон, укрывая Таса одеялом. — Я чуть с голоду не умер по его милости! — Он тайком огляделся вокруг. — Я не очень-то доверяю этим гномам, Танис, — прошептал он. — Может, одному из нас стоит покараулить?
Полуэльф покачал головой:
— Мы все вымотаны до предела, а завтра нам придется предстать перед Советом. Нужно отдохнуть и как следует собраться с мыслями.
Танис улегся на холодном полу пустующего храма, и ему показалось, еще никогда в жизни он не чувствовал такой усталости, однако сон к нему все равно не шел. Танису виделось, будто всех их навеки заточили в подземелье и им больше не суждено увидеть солнечный свет. Ему казалось, он уже в темнице и каменные стены сдавливают его со всех сторон. В огромном храме воину не хватало воздуха. Он начал задыхаться, на него накатил страх, который всегда охватывал Полуэльфа в темных замкнутых помещениях.
Тело ныло от усталости, однако только лишь Танису удалось задремать, как его разбудил голос Стурма:
— Ведь ваш герой Карас участвовал в последней битве?
Полуэльф выругался и сел.
Светлый Меч и Арман сидели рядом в другом конце зала. От храпа гномов сотрясались стены, но Танису все же удалось разобрать слова.
— Соламнийские рыцари дали Карасу это имя, — говорил Стурм. — На языке моего народа слово «карас» означает «рыцарь».
Арман несколько раз кивнул и с гордостью погладил бороду, словно Стурм говорил о нем, а не о его прославленном предке.
— Верно, — подтвердил гном. — Соламнийских рыцарей потрясли его доблесть и мужество.
— А легендарный Молот был при нем во время последней битвы? — спросил Светлый Меч.
Танис чуть не застонал. Ему следовало вмешаться, если он не хотел, чтобы гномы заподозрили их в намерении выкрасть реликвию, но Полуэльф опоздал. Теперь это принесло бы больше вреда, чем пользы. Поэтому он промолчал.
— Карас бился храбро, — принялся Арман с наслаждением рассказывать любимую историю, — даже несмотря на то, что был против этой братоубийственной войны. Карас даже сбрил бороду в знак протеста, чем потряс свой народ. Ведь чисто выбритый подбородок — это знак трусости.
Некоторые и впрямь сочли Караса трусом, ибо, видя, как гномы с горящими от ненависти глазами убивают друг друга, словно лишившиеся рассудка, он покинул поле битвы и унес с собой тела двух сыновей короля Дункана, которые пали, сражаясь плечом к плечу. Потому Карас и не погиб во время ужасающего взрыва, унесшего жизни многих тысяч воинов с обеих сторон.
Король Дункан увидел мертвых сыновей, и, когда до него дошли вести о взрыве и о страшных жертвах, он приказал запечатать врата Торбардина. Раздавленный горем, он поклялся, что больше никто не умрет на этой страшной войне.
— Ты сказал, у Дункана два сына и оба они погибли в битве. А кто же тогда такой принц Граллен? — Стурм побледнел и после продолжительного молчания с трудом проговорил: — Я сам не понимаю, откуда мне это стало известно, но принц пал не на поле сражения, и его тело так и не было найдено.
Арман мрачно покосился на шлем. Флинт заснул, но даже во сне он не разжимал рук, крепко державших древнюю реликвию.
— Совет решит, стоит ли поведать вам эту историю, пока что мы не будем этого касаться, — твердо сказал Арман.
— Поговорим же о более приятных вещах, — предложил Стурм. В голосе рыцаря звучало благоговение. — На протяжении всей жизни я слышал рассказы о священном Молоте Караса, выкованном самим прославленным Хумой Победителем Драконов. Я был бы счастлив увидеть и почтить легендарный Молот.
— Как и все мы, — отозвался гном.
Стурм нахмурился, думая, что Арман смеется над ним.
— Как это понимать? — спросил рыцарь.
— Молот Караса потерян. Мы разыскиваем его уже три сотни лет. Без священного Молота ни один гном не может быть назван Великим Королем, а без Великого Короля не будет единства в Торбардине.
— Потерян? — не веря собственным ушам, переспросил Стурм. — Как же гномы могли потерять священную реликвию?
— Это не гномы ее потеряли, — раздраженно ответил Арман. — После того как врата закрылись, кланы начали плести заговоры, желая свергнуть с престола короля Дункана, которого считали слабым. Каждый тан приходил к Карасу в надежде обрести поддержку своих притязаний на трон. Карас не желал иметь дела ни с одним из них, и тогда потайным путем он покинул Торбардин и отправился в добровольное изгнание. В конце концов, устав от долгих странствий и истосковавшись по родине, вернулся, но тем временем ситуация осложнилась еще больше. Между кланами вспыхнула война. Карас говорил с Дунканом перед его смертью и собственноручно положил тело своего короля в величественную гробницу, построенную им для себя при жизни. Карас забрал с собой знаменитый Молот. Я уже цитировал слова, произнесенные им тогда, — добавил Арман. — Это пророчество и суждено мне исполнить.
Стурм вежливо кивнул, однако пророчества его интересовали мало.
— Так, значит, Молот в гробнице короля Дункана?