— Она занимается своим делом — делом сенатора! — резко оборвал его Кит-Канан. — Я отлично понимаю, что ты хочешь возместить стоимость своей собственности, мастер Клованос. Но сначала дай Иртении закончить речь.
На секунду лицо Пророка осветила вспышка молнии и тут же погасла. По приемному залу пронесся ледяной ветер. Знамена, подвешенные под потолком, заколыхались.
Иртения более спокойно продолжила:
— Около Башни Макели песчаная, зыбкая почва, Величайший. Я помню, что, когда Фельдрин Полевой Шпат возводил эту могучую сторожевую башню, он вынужден был вырыть котлован для фундамента глубиной во много футов, прежде чем достиг скального основания.
Она обернулась к пышущему злобой сенатору Клованосу, глядя на него с презрением.
— Дома достойного сенатора находятся в юго-западной части города, рядом с Башней Макели, но у них нет такого прочного фундамента. Удивительно, что они обрушились только сейчас.
— Ты разве архитектор? — отбивался Клованос. — Что ты понимаешь в строительстве?
— Сенатор Иртения права? — разгневанно спросил Кит-Канан.
При виде огня в глазах монарха и отвращения, написанного на лицах окружающих, Клованос нехотя признал правоту слов Иртении.
— Мне все ясно, — заключил Пророк. — Итак, несчастные, жившие в этих ненадежных башнях, получат возмещение убытков из королевской казны. Ты, Клованос, ничего не получишь. И скажи спасибо, что я не предъявляю тебе обвинения в том, что ты рисковал жизнью своих жильцов.
Когда Клованоса опозорили подобным образом, другие жалобщики стушевались, не желая вызвать гнев Пророка. Почувствовав их испуг, Кит-Канан попытался поднять настроение присутствующим:
— Возможно, некоторые из вас слышали, что я общался с богами как раз перед тем, как наступила тьма. Я узнал, что миру явятся чудеса, знамения некоего великого события. Что это за событие, мне неизвестно, но могу заверить вас, что эти чудеса, хотя и пугающие, неопасны сами по себе. Темнота пришла и ушла, и так же будет с молниями. Наш самый страшный враг — страх, заставляющий многих совершать поспешные, необдуманные поступки.
Таким образом, я снова предостерегаю вас: будьте тверже духом! Все мы смотрели в лицо ужасу и смерти во время великой Эльфийской войны. Неужели нам не вынести нескольких дней без солнца и парочку молний? Мы не дети, чтобы съеживаться от страха при звуке грома. Я использую всю мудрость и силу, что есть в моем распоряжении, чтобы защитить вас, но если все вы отправитесь домой и немножко подумаете, то скоро поймете, что настоящей опасности нет.
— Если у вас домовладелец не Клованос, — пробормотала Иртения.
В толпе послышался смех. Негромко сказанные слова Кагонести повторяли до тех пор, пока каждый в зале не начал задыхаться от одобрительного смеха. Лицо Клованоса сделалось багрово-красным, и он, в гневе, крадучись направился к выходу, по пятам за ним следовал Ксиксис. Как только оба сенатора вышли, шум усилился, и теперь Кит-Канан позволил себе присоединиться к смеявшимся. Смех снял часть напряжения и тревоги последних дней.
Кит- Канан откинулся на спинку трона.
— Итак, — начал он, и веселье в зале утихло, — если вы пришли просить о помощи в бедствиях, вызванных темнотой или молниями, прошу вас, ступайте в переднюю, там мой кастелян и писцы запишут ваши имена и жалобы. Доброго вам дня, мои подданные, идите с миром.
Жители Квалинести устремились к выходу из зала. Последними вышли королевские гвардейцы, которых Кит-Канан отпустил. Иртения осталась. Пожилая эльфийская женщина быстрыми шагами подошла к окну. Кит-Канан присоединился к ней.
— Торговцы на городских площадях говорят, что молнии бьют не во всех странах, как это было с темнотой, — сообщила ему Иртения. — На севере вообще ни одной не было. На юге дело обстоит хуже, чем у нас. Я слыхала рассказы о поврежденных и потонувших кораблях, о пожарах в южных лесах, в направлении Сильванести.
— Кажется, худшее нас миновало, — размышлял Кит-Канан, заложив руки за спину.
— Ты не знаешь, что бы это все значило? — спросила сенатор. — Старые лесные эльфы страдают неискоренимым любопытством. Мы хотим знать все.
— Ты же знаешь столько же, сколько и я, старая лиса, — улыбнулся он.
— А может быть, и значительно больше. Кит. В городе ходят слухи относительно Ульвиана. Ты знаешь, он исчез. Его собутыльники подняли шум, и слухи распространяются все сильнее.
Хорошее настроение Пророка улетучилось.
— Что говорят?
— Слухи близки к истине — говорят, что принц совершил какое-то преступление и ты временно изгнал его, — отвечала Иртения.
Молния с шипением ударила в шпиль Башни Солнца, находящейся на противоположной от дома Пророка стороне площади. С тех пор как началось странное явление природы, молнии бесчисленное количество раз ударяли в башню, не причиняя ей вреда.
— То, какое преступление он совершил, и место его ссылки остаются загадкой, — добавила она.
Кит- Канан медленно кивнул в знак согласия. Иртения кусала тонкие губы. Желтые и красные линии на ее лице резко выступили в свете очередной молнии.
— Зачем ты сохраняешь в секрете судьбу Ульвиана? — настойчиво спросила она. — Его пример послужил бы хорошим уроком многим другим молодым негодяям Квалиноста.
— Нет. Я не стану публично позорить своего сына.
Кит- Канан отвернулся от зрелища низвергающегося с небес огня и взглянул прямо в карие глаза Иртении:
— Если Ульвиану суждено стать следующим после меня Пророком Солнца, я не хочу, чтобы прегрешения его молодости омрачали всю его оставшуюся жизнь.
Сенатор пожала плечами:
— Я тебя понимаю, хотя сама я обошлась бы с ним по-другому. Может быть, это потому, что ты Пророк Солнца, а я безобидная старая вдова, которую ты держишь при себе, чтобы было с кем посплетничать и посоветоваться.
Против воли он издал смешок:
— Ты кто угодно, старая моя подруга, но только не безобидная старая вдова. Это то же самое, что сказать о моем деде Сильваносе, что он был неплохим воякой.
Пророк зевнул и потянулся. Иртения, заметив темные круги у него под глазами, спросила:
— Ты хорошо спишь?
Он признался, что это не так.
— Слишком много забот, слишком много тревожных снов, — сказал Кит-Канан. — Хотел бы я на некоторое время уехать из города.
— У тебя есть твоя роща.
Кит- Канан легко хлопнул в ладоши:
— Ты права! Вот видишь? У тебя острый ум. Мои мысли настолько спутались, что я даже не подумал о ней. Я скажу Таму, что проведу там день. Может быть, боги снова почтят меня своей милостью и я пойму, какова причина всех этих чудес.
Кит- Канан поспешил к своему личному выходу позади трона Квалинести. Иртения направилась к главным дверям приемного зала. Она остановилась, глядя, как Кит-Канан исчезает в темном проеме. Полированный деревянный пол вибрировал от раскатов. Иртения отворила двери и смешалась с толпой, все еще кишащей в прихожей Пророка.
В Квалиносте не существовало прямых улиц. Город, план которого был составлен самим Кит-Кананом, имел очертания замкового камня арки. Узкий северный конец города выходил к месту слияния двух защищавших его рек. В этой части Квалиноста находились Башня Солнца и дом Пророка. Широкая южная часть города заканчивалась у возвышенности, которая постепенно переходила в горы Торбардина. Там жил в основном простой народ.
В центре Квалиноста располагался самый высокий холм в городе, знаменитый двумя достопримечательностями. Во-первых, на вершине его находилась обширная ровная площадка, известная под именем Зала Неба, уникальное «здание» без стен и крыши. Здесь проходили священные церемонии в честь богов. Здесь встречались великие граждане Квалинести, проводились праздники в различные времена года. Огромная открытая площадка была вымощена мозаикой из тысяч обработанных вручную камней. Мозаика изображала карту Квалинести.
Вторым замечательным местом на этой горе, расположенным на ее северном склоне, был последний остаток природного леса, сохранившийся в Квалиносте. Кит-Канан приложил много усилий, чтобы уберечь эту осиновую рощу, когда остальная часть плато преобразовывалась с помощью эльфийских лопат и магии. Роща стала больше чем парком, она превратилась в убежище Пророка, его укрытие от тягот правления. Он ценил рощу превыше всех достопримечательностей своей столицы — этот кусочек густого леса напоминал ему о давно прошедших днях, о том времени, что он провел в девственных лесах Сильванести со своей первой женой, женщиной-Кагонести по имени Анайя, и ее братом Макели.
