Кто такой, во имя Бездны, этот Бельзор, и с чего бы ему заключать нас в объятья? — Это одной матери ведомо, — сказал Карамон, когда Рейстлин задал ему это вопрос. — Ну, ты знаешь. Одна из этих женских штучек. Они собираются вместе и болтают о чем-то. О чем? Я не знаю. Один раз я пошел с ними, но уснул.
Розамун никогда не упоминала о Бельзоре в разговорах с Рейстлином, к большому разочарованию последнего. Он подумывал заговорить об этом сам, но боялся, что тогда ему придется говорить и с Джудит, общения с которой он избегал, насколько это было возможно.
Мастер находился на совете Конклава. Школа была распущена на все лето. Рейстлин проводил дни за выращиванием растений, их сбором и пополнением своей коллекции сушеных трав. Он приобретал небольшую известность среди соседей как лекарь и зеленщик, продавая те травы, которые не были ему нужны, и этим внося свою лепту в семейный доход. Он выбросил Бельзора из головы.
Семья Мажере была счастлива и богата в то лето, лето, которое навсегда запомнилось близнецам как золотое, чье золото сияло только ярче в противовес приближающейся тьме.
Рейстлин и Карамон возвращались от Седжей в Утеху по петляющей каменистой дороге. Карамон, как обычно, работал там, а Рейстлин зашел к фермеру, чтобы продать ему мешочек сушеных лавандовых лепестков. Его одежда все еще пахла цветами. После этого дня он не мог выносить запаха лаванды.
Когда братья приблизились к Утехе, их заметил маленький мальчик, который тут же замахал им руками и бросился бежать навстречу им. Он остановился перед братьями, пытаясь отдышаться. — Привет, малыш Нед, — сказал Карамон, который знал каждого ребенка в городе. — Я не могу сыграть с тобой в «Гоблинский мяч» прямо сейчас, но после обеда мы можем… — Тише, Карамон, — оборвал его Рейстлин. Ребенок выглядел мрачным как совенок, и таким же круглоглазым. — Ты что, не видишь? Что-то не так. Что такое, малыш? Что случилось? — Несчастный случай, — выдохнул ребенок. — Ваш… ваш отец.
Он хотел добавить что-то еще, но его больше никто не слушал. Близнецы помчались вперед. Рейстлин бежал так быстро, как только мог, но даже страх и тревога не могли подгонять его слабое тело слишком долго. Он выбился из сил и бежал все медленнее. Карамон продолжал нестись, но вскоре понял, что он остался в одиночестве. Он оглянулся, ища брата. Рейстлин махнул рукой вперед.
«Ты уверен?» — спросил обеспокоенный взгляд Карамона.
«Да, уверен», — ответил взгляд Рейстлина.
Карамон кивнул, повернулся и продолжил бег. Рейстлин поспешил за ним как мог, нетерпение и ужас заставляли его дрожать несмотря на жаркие лучи солнца. Рейстлин сам удивлялся своей реакции. Он и не думал, что так волнуется о своем отце.
Джилона привезли на телеге с лесорубки обратно в Утеху. Рейстлин застал отца там, среди собравшейся толпы. Как только стало известно о несчастном случае, каждый, кто мог, прибежал, чтобы поглазеть на покалеченного человека с ужасом и жалостью, смешанной с любопытством.
Розамун стояла у телеги, сжимая окровавленную руку мужа, и рыдала. Вдова Джудит стояла рядом с ней. — Верь в Бельзора, — тихо говорила вдова, — и он исцелится. Верь. — Я верю, — повторяла Розамун побелевшими губами, — я верю. Бедный мой муж. Ты поправишься. Я верю…
Столпившиеся рядом люди переглядывались и трясли головами. Кто-то побежал звать конюха, который считался знатоком в области лечения переломов. Среди взбудораженных лиц виднелось горестное и сочувственное лицо Отика, прибывшего из гостиницы. Он прихватил с собой кувшин лучшего бренди, его обычный вклад в медицинскую помощь. — Переложите Джилона на носилки, — сказала вдова Джудит. — Мы занесем его в дом. Там ему будет легче поправляться.
Гном, один из горожан, которого Рейстлин пару раз встречал, пронзил ее сердитым взглядом: — Ты что, ума лишилась, женщина?! Такая тряска его точно убьет! — Он не умрет! — громко сказала Джудит. — Бельзор спасет его!
Горожане, стоящие вокруг, обменялись взглядами. Некоторые крутили пальцами у висков, но многие заинтересовались и внимательно слушали. — Тогда пусть спасает побыстрее, — проворчал гном, вставая на цыпочки, чтобы заглянуть в телегу. Возле него подпрыгивал кендер, шумно требуя дать и ему посмотреть.
Карамон залез в телегу и беспомощно склонился над Джилоном, побледнев почти так же, как он. При виде ужасных ран — сломанные ребра Джилона пронзили плоть, а одна нога была не более чем смесью крови и размолотых костей — с губ Карамона сорвался низкий звериный стон.
Розамун не обратила внимания на своего потрясенного сына. Она все стояла у борта телеги, стиснув руку Джилона и исступленно шепча о вере. — Рейст! — позвал Карамон, в панике оглядываясь вокруг. — Я здесь, брат, — тихо сказал Рейстлин. Он уже взобрался на телегу рядом с Карамоном.
Карамон благодарно схватил брата за руку, не сдерживая всхлипываний: — Рейст! Что нам делать? Мы же должны сделать что-то. Придумай же что-нибудь, Рейст! — Тут ничего нельзя сделать, сынок, — мягко сказал гном. — Ничего, кроме того, чтобы пожелать твоему отцу удачи в путешествии на тот свет.
Рейстлину стоило только взглянуть на искалеченного человека, чтобы понять, что гном прав. Чудом было то, что Джилон пережил дорогу домой.
— Бельзор снизошел к нам! — визгливо прокричала вдова Джудит. — Бельзор излечит этого человека! «Бельзор, — с горечью подумал Рейстлин, — зря потратит время». — Отец! — крикнул Карамон.
При звуке его голоса Джилон очнулся и поискал глазами сыновей — головой он двигать не мог. Его взгляд остановился на них. — Позаботьтесь… ваша мама… — с трудом прошептал он. На его губах выступила кровавая пена.
Карамон всхлипывал, закрыв лицо руками. — Мы не оставим ее, отец, — пообещал Рейстлин.
Взгляд Джилона обежал обоих братьев. Он слабо улыбнулся, и хотел сказать что-то еще, но тут на него накатил приступ боли. Он закрыл глаза, забился в агонии, и испустил дух.
Гном снял шляпу и прижал ее к груди. — Да пребудет с ним Реоркс, — тихо произнес он. — Бедный человек, он умер… Как это печально! — сказал кендер, и слезинка скатилась по его щеке.
В первый раз Рейстлин видел смерть так близко. Он почти чувствовал, как она проходит сквозь толпу, раскрывая над всеми ними свои темные крылья. Он ощутил себя таким маленьким, беспомощным и уязвимым по сравнению с ней.
Так неожиданно. Еще час назад Джилон шагал среди деревьев, гадая, что будет на ужин, и не думая ни о чем больше.
Так ужасно. Ужасная, бесконечная, вечная тьма. Его пугало не столько отсутствие света, как отсутствие мысли, движения, чувства. Наши жизни, жизни живых, будут продолжаться. Солнце светит, луны поднимаются, мы будем смеяться и говорить, а он не будет ничего знать, ничего чувствовать. Ничего.
Так неумолимо. Это ожидает всех нас. Это ждет и меня тоже.
Рейстлин подумал, что ему следует горевать об отце, но вместо этого ему было жаль себя самого, он горевал о том, что сам смертен. Он отвернулся от изуродованного тела и увидел, что его мать все еще цепляется за безжизненную руку, умоляя Джилона открыть глаза и вернуться к ней. — Карамон, нам надо позаботиться о маме, — настойчиво сказал Рейстлин. — Мы должны отвести ее домой.
Но посмотрев на брата, он обнаружил, что тому самому требуется помощь. Карамон скорчился возле тела отца. Болезненные сдавленные рыдания сотрясали его. Рейстлин положил ладонь на его плечо.
Большая рука Карамона конвульсивно сжала руку брата. Рейстлин не смог бы освободиться от этой хватки, да и не хотел делать этого. Прикосновение брата успокоило его. Но ему не нравилось выражение лица его матери. — Пойдем, мама. Пусть вдова Джудит отведет тебя в дом. — Нет, нет! — неистово выкрикнула Розамун. — Мне нельзя покидать твоего отца. Я ему нужна. — Мама, — сказал Рейстлин, начиная пугаться, — отец мертв. Ты больше ничего… — Мертв?! — Розамун выглядела потрясенной.
— Мертв! Нет! Он не может умереть! Я верю!
