Думы его прервались, когда он завернул за угол и оказался лицом к лицу с Герматией, одиноко сидевшей на каменной скамье.

В первое мгновение Кит-Канан хотел развернуться и покинуть свою бывшую возлюбленную, затем подумал, что не может прятаться от нее вечно. Вместо того чтобы уйти, он подошел к Герматии и поздоровался.

Герматия, не поднимая взгляда, продолжала рассеянно рассматривать зелень и цветы.

— Сегодня утром я проснулась и подумала, что твое возвращение мне приснилось. Я спросила у горничной, и та сказала, что ты на самом деле здесь.

Герматия говорила низким, хорошо поставленным голосом, волосы ее сверкали на солнце. Она застегивала их на затылке бриллиантовой пряжкой, как подобало высокородной замужней женщине. На белых руках с безупречно гладкой кожей не было колец. Кит-Канан подумал, что с тех пор, как он покинул Сильваност, Герматия стала еще прекрасней.

Она попросила собеседника сесть, но он отказался.

— Боишься оказаться со мной рядом? — усмехнулась Герматия, в первый раз встретившись с ним взглядом. — Когда-то это было твое любимое место.

— Давай не будем ворошить прошлое, — ответил Кит-Канан, держась на расстоянии. — Все позади, с этим покончено.

— Правда? — Глаза ее, как когда-то, завораживали его.

Принц ощущал ее волнующее присутствие, близко-близко от себя. Кто мог бы, находясь рядом с ней, остаться равнодушным к этой огненной красоте? Однако Кит-Канан больше не любил ее; он был уверен в этом.

— Я был женат, — многозначительно заметил он.

— Да, я слышала об этом вчера вечером. Твоя жена умерла, так ведь?

Нет, лишь стала другой, подумал он, но вслух произнес:

— Да, умерла.

— Я много думала о тебе, Кит, — мягко проговорила Герматия. — Чем больше проходило времени, тем сильнее я тосковала по тебе.

— Ты забываешь, Тиа; я просил тебя бежать со мной — а ты отказалась.

Она сжала его руку, воскликнув:

— Я была глупа! Я не люблю Ситаса. Ты должен это знать.

Рука Герматии была нежной и теплой, но Кит-Канан высвободился.

— Он твой муж и мой брат, — ответил принц.

Не услышав предупреждения в его голосе, она прижалась к его груди.

— Он лишь твоя бледная копия, как принц… и как любовник, — горько призналась Герматия.

Кит-Канан отошел от скамьи.

— Я не собираюсь предавать его, Тиа. Я не люблю тебя, и ты должна с этим смириться.

— Но я тебя люблю! — По щеке женщины скатилась слезинка.

— Если это правда, мне жаль тебя. С тех пор как мы расстались, прошло много времени, я начал новую жизнь. Я больше не тот упрямый молодой дурачок, каким был когда-то.

— И я тебе совершенно безразлична? — спросила Герматия с болью в голосе.

— Да, — правдиво ответил Кит-Канан. — Ты мне совершенно безразлична.

Мимо, среди лабиринта живой изгороди, промелькнул один из гномов — слуг Дунбарта.

— Великий принц! — задыхаясь, позвал он. — Пророк собирает заседание.

Кит-Канан ушел, не оглядываясь на Герматию, хотя и слышал за спиной ее рыдания.

Когда его шаги стихли, Герматия, крепко зажмурившись, смахнула с ресниц слезы.

— Да будет так, — прошипела она, обращаясь сама к себе. — Да будет так.

Подобрав золотой бокал, забытый Кит-Кананом, Герматия изо всех сил ударила его о мраморную скамью. Бокал превратился в перекрученный, бесформенный кусок металла.

Во время бесконечного вечернего заседания три стороны пытались решить, кто же будет управлять предполагаемым буферным государством. Это был коварный вопрос; каждое возникавшее предложение подолгу обсуждалось и перепроверялось. Жрецы и мастера гильдий, устав от бессмысленной дискуссии, удалились, и толпа в приемном зале поредела. Через некоторое время голова претора Ульвена склонилась на грудь. Его жене тоже явно требовался отдых.

— Не могу отдать кому-либо права на выращивание хлеба или добычу руды, — с раздражением воскликнула Тералинд в третий раз. — Как вы представляете, на что будет жить мой народ? Все не могут пасти скот.

— Но твое предложение образовать анклавы, принадлежащие разным народам, тоже не выход, — возразил Ситас, постукивая по ручке своего кресла, чтобы подчеркнуть каждое слово. — Вместо одной большой спорной территории мы получим дюжины крошечных!

— Отдельные общины вполне могут существовать, — размышлял Дунбарт, — если они в состоянии торговать друг с другом.

— Они начнут воевать за лучшие земли, — сказал Пророк и потер ладонью левый висок. — Это ведет в никуда. На самом деле настала пора кому-то из нас предложить подходящее решение.

Все молчали. Кит-Канан беспокойно шевелился в кресле. Он практически ничего не говорил во время этого заседания. Ему не давали покоя слова, сказанные когда-то Анайей: «Я не вмешиваюсь в дела Леса. Я просто защищаю его». Возможно, это и был требуемый ответ.

Принц быстро поднялся. Внезапное движение привлекло всеобщее внимание; собравшиеся почти что забыли о его присутствии. Ситэл вопросительно взглянул на сына, и Кит-Канан уверенно расправил складки своего белого одеяния.

— Мне кажется, — надменно начал он, — что вся проблема с западными провинциями состоит в том, что новые поселенцы выгоняют старых. Никто из присутствующих здесь, я думаю, не станет оправдывать подобные действия.

Ситас и Дунбарт взглянули на Тералинд, которая высоко вздернула нос и пожала плечами.

Кит-Канан вышел на середину зала. Ситас озабоченно шевельнулся, когда все глаза обратились на его брата.

— Если все согласны, что любой поселенец, независимо от национальности, имеет право на незанятую землю, тогда проблема упрощается: нужно решить, как защитить законных жителей от тех, кто хочет изгнать их с принадлежащих им земель.

— Я уже посылал туда солдат, — уныло заметил Пророк. — Их предали и уничтожили.

— Прости меня, отец, — возразил Кит-Канан, — но из того, что я слышал об этом походе, я понял, что воинов было слишком мало и это были не те солдаты, что требуются. Если мы хотим пользоваться богатствами этих земель, то наш долг — защищать их. Городские солдаты не заинтересованы в борьбе за эти земли; они просто подчиняются приказам Пророка. — Принц оглядел присутствующих. — Разве вы не понимаете? Нужны местные силы, милиция, в состав которой входили бы сами крестьяне, готовые с собственным копьем и щитом защищать свою землю и землю соседей.

— Милиция? — с интересом переспросила Тералинд.

Ульвиссен тут же подскочил к ней, пытаясь что-то сказать.

— Вооружить крестьян? — повторил Дунбарт. Он потерял застежку от шляпы, и поля свешивались ему на глаза. Он откинул их назад.

— Селяне с копьями никогда не смогут противостоять бандитам на конях, — заявил Ситас.

— Смогут, если их обучат и поведут в бой опытные воины, — возразил Кит-Канан. Теперь он соображал на ходу. — На отряд из двадцати солдат придется один сержант; и один капитан сможет командовать двумястами воинами.

— Ты предлагаешь вооружить всех жителей спорной территории? — спросил Дунбарт. — Не только эльфов?

— Разумеется. Если мы дадим оружие в руки одному народу и кого-то обойдем, это послужит поводом к войне. В смешанных отрядах, сражаясь плечом к плечу с представителями других народов, поселенцы сблизятся.

— И все же я считаю, что крестьяне и пастухи никогда не разгромят подвижные банды разбойников, — жестко сказал Ситас.

Кит-Канан в возбуждении подошел к креслу брата:

— Ну как ты не понимаешь, Сит! Крестьянам вовсе не нужно гнаться за разбойниками. Они должны всего лишь отбить нападение. Вот, например, я рассказывал про разрушенную деревню, которую мы видели с Макели. Ее окружала земляная стена высотой в восемь футов. Если бы у жителей было несколько копий и они умели бы сражаться, то все остались бы в живых.

— По-моему, это замечательная мысль, — одобрил Ситэл.

— Я тоже так думаю.

Кит-Канан обернулся, не веря своим ушам. Тералинд восседала с гордым видом, сложив руки на коленях, покрытых складками бордового платья.