Некоторые невежественные люди утверждали, что этот обычай вошел в кендерский быт только из-за того, что на их дверях не было замков. Это неправда. На всех дверях в жилище любого кендера висели замки, великое множество самых разных замков. Правда, использовались они только во время вечеринок. Тогда гости не стучали в запертую дверь, но должны были продемонстрировать свое умение, взломав все замки, что и становилось главным развлечением на вечеринке.
Пока Флинт научил Таса только стучать в дверь, что он проделывал, открывая дверь, или сначала открывая ее, а потом уже стуча, чтобы привлечь к себе внимание — на случай, если его никто не заметил.
Рейстлин готовился к приходу Тассельхофа, так как слышал, как кендер на одном дыхании выкрикивал его имя еще за шесть домов до него, и слышал, как соседи орут в ответ, спрашивая, знает ли он, сколько сейчас времени. Он также услышал, как Тас любезно проинформировал их о точном времени.
— Они сами спросили, — объяснил Тас, захлопывая за собой дверь. — Если они не хотели знать время, зачем было спрашивать? Знаешь, — он вздохнул, устраиваясь поудобнее на кухонном столе, — иногда я совершенно не понимаю людей.
— Доброе утро, — сказал Рейстлин, отнимая чайник у кендера. — Я опаздываю на уроки. Ты что-то хотел? — строго спросил он, наблюдая за тем, как Тассельхоф тянется к поджаренному хлебу и вилке.
— Да, точно! — Кендер со звоном уронил вилку и вскочил на ноги. — Я чуть не забыл! Хорошо, что ты мне напомнил, Рейстлин. Я ужасно беспокоюсь. Нет, спасибо, я вряд ли смогу хоть что-нибудь проглотить. Ну, разве что один бисквит. У тебя варенье есть? Я…
— Что тебе нужно? — оборвал его Рейстлин.
— Это все Флинт, — сказал кендер, зачерпывая варенье ложкой. — Он не может стоять. Лежать он тоже не может, ну, и если уж говорить начистоту, то сидеть у него тоже не слишком хорошо получается. Он ужасно выглядит, и я за него очень беспокоюсь. Очень.
Кендер, по-видимому, действительно беспокоился, потому что отодвинул вазочку в сторону, в то время как внутри еще оставалось немного варенья. Правда, он тут же сунул ложку в карман, но этого только следовало ожидать.
Рейстлин отобрал ложку и стал расспрашивать о гноме.
— Это случилось сегодня утром. Флинт встал с постели, и я услышал, как он заорал. Он вообще часто орет по утрам, но обычно делает это, если я захожу пожелать ему доброго утра, когда он еще не совсем готов к тому, чтобы утро наступило. Но в этот раз меня не было в его комнате, а он орал. Так что я пошел узнать, в чем дело, и вот смотрю, он стоит там, согнувшись пополам, как эльф на сильном ветру. Я подумал, что он смотрит на что-то на полу, так что я подошел тоже посмотреть на это, но оказалось, что он ни на что не смотрел, а если смотрел, то не собирался смотреть. Он смотрел на пол, потому что больше никуда не мог смотреть.
«Меня скрутило, жалкий ты кендер!» — вот что он сказал. Мне и правда было его жалко, так что он правильно выразился. Я спросил его, что произошло.
«Я наклонился завязать шнурки, и моя спина отказала». Я сказал, что помогу ему выпрямиться, но он сказал, что зарежет меня, если я только подойду, так что — хотя было бы интересно испытать, каково это, когда тебя режут, ведь меня еще никто никогда не резал — я подумал, что моя смерть мало поможет Флинту, и что мне лучше пойти к тебе и узнать, можешь ли ты придумать что-нибудь еще.
Тассельхоф с нетерпением ожидал ответа Рейстлина. Юноша отложил книги и начал перебирать и отставлять в сторону склянки с мазями и настойками, которые он же и смешивал из соков и мякоти целебных трав из своего сада.
— Ты знаешь, что с ним? — не выдержал Тас.
— А у него раньше болела спина?
— О да, — жизнерадостно ответил Тас. — Он говорил, что у него спина болит с тех пор, как Карамон попытался утопить его, перевернув лодку. Спина и левая нога.
— Понятно. Так я и думал. Похоже, Флинт страдает от поражения корешков спинномозговых нервов, — ответил Рейстлин.
— Поражение корешков спинномозговых нервов, — медленно повторил Тас, пробуя слова на вкус. Название повергло его в благоговейный ужас.
— Как замечательно! Это заразно? — с надеждой спросил он.
— Нет, не заразно. Это воспаление суставов. Его еще называют прострелом или люмбаго. Хотя, — прибавил Рейстлин, наморщив лоб, — боль в левой ноге может означать что-то более серьезное. Я собирался дать тебе немного соснового масла, чтобы втереть его в поясницу Флинту, но теперь я думаю, лучше мне отправиться с тобой.
— Флинт, у тебя извержение мозговых стебельков! — восторженно закричал Тас, влетая через дверь, которую он забыл закрыть за собой, когда выходил, и которую гном был не в состоянии закрыть.
Флинт был на том же месте, где кендер его оставил. Он согнулся почти пополам, подметая бородой пол. Любая попытка разогнуться заканчивалась криками боли и бисеринками пота на лбу. Его обувь так и не была зашнурована. Он стоял согнувшись, то ругаясь на чем свет стоит, то издавая стоны.
— Стебельков? — закричал гном. — При чем тут стебельки?
— Корешков, — поправил Рейстлин. — Воспаление суставов, вызванное длительным пребыванием на холоде или в воде.
— Я так и знал! Та чертова лодка! — с чувством горького превосходства объявил Флинт. — Я снова говорю: никогда, никогда больше я не сяду ни в одно из этих ненадежных приспособлений, пока я живу, клянусь бородой Реоркса. — Он собирался ногой по окончании клятвы, как требовали обычаи гномов, но движение заставило его вскрикнуть и схватиться за левую ногу.
— Мне этим летом нужно торговать! Как я собираюсь путешествовать в таком состоянии? — раздраженно сказал он.
— Ты никуда не идешь, — сказал Рейстлин. — Сейчас ты отправляешься назад в постель, и останешься там, пока мышцы не расслабятся. Тебя же совсем скрутило. Вот это масло облегчит боль. Мне понадобится твоя помощь, Тас, Закатай ему рубашку.
— Нет! Отойди от меня! Не прикасайся!
— Мы только хотим помочь те…
— Что это за запах? Масло чего? Сосна! Вам не накормить меня древесным соком!
— Я собираюсь втереть его в тебя.
— Я не позволю, предупреждаю вас! Ай! Ой-ой! Отойди! У меня нож есть!
— Тас, сбегай за Танисом, — попросил Рейстлин, видя, что его пациент оказался не самым послушным.
Хотя кендеру ужасно не хотелось уходить в разгар такой суматохи, но он побежал искать полуэльфа. Танис тут же прибежал, встревожившись после того, как Тас сообщил ему, что Флинта атаковали стебельки-убийцы, и что Рейстлин собирался заставить его проглотить мешок сосновых иголок, чтобы вылечить.
Рейстлин подробнее объяснил Танису, в чем дело. Танис согласился и с диагнозом, и с назначенным лечением. Не обращая внимания на яростные протесты гнома (и предусмотрительно отобрав у него нож), они растерли маслом его поясницу и массажировали его руки и ноги, пока он наконец не смог выпрямиться настолько, чтобы самостоятельно лечь.
Все это время Флинт продолжал настаивать на том, что не ляжет в постель, что отправится этим летом, как обычно, торговать своими изделиями, и что ничто не может остановить его.
Он бормотал об этом, пока Танис помогал ему добраться о кровати, несмотря на то, что ему приходилось стискивать зубы из-за того, что было похоже, по его выражению, на отравленный гоблинский кинжал в его левой ноге. Он продолжал повторять это, пока Рейстлин не отправил Таса в гостиницу купить у Отика кувшин бренди.
— А это зачем? — подозрительно поинтересовался Флинт. — Вы и это в меня собираетесь втереть?
— Нет, тебе нужно выпивать глоток-другой каждый час, — ответил Рейстлин. — Против боли. Пока ты в постели.
— Каждый час? — лицо гнома прояснилось. Он устроился поудобнее на подушках. — Ну, может быть, я и полежу сегодня. Мы всегда сможем начать завтра. Проверь, чтобы Отик не всучил тебе какой-нибудь гадости! — крикнул он вслед Тасу.
— Он никуда не пойдет завтра, — сказал Рейстлин Танису. — Или послезавтра, или вообще в ближайшее время. Он должен лежать в постели, пока боль не уйдет, и пока он снова не сможет свободно двигаться. Если он не послушается, то может остаться калекой на всю жизнь.
