— Ага. Некоторые остаются днем в фургонах, но в основном они спят на постоялых дворах по всему городу. С местными они путаться не желают. Помню, было пару драк, но они как правило, стараются не приносить неприятностей… как правило.

— В городской казне еще никогда не было столько богатств, и никто из нас еще никогда так не процветал. — добавил в свою защиту Тибальт.

— Так ты говоришь, что горных гномов пустили в Хиллоу исключительно ради прибыли? — ошеломленно сказал Флинт.

Флинт просто взорвался и вскочил на ноги:

— Да я вообще не могу найти причины, чтобы путаться с горными гномами!» — он зло взглянул в лицо каждому из присутствующих. — Вы что уже все забыли о Великой Измене? Или вы уже забыли о Битве за Гномьи Врата, в которой наш отец Регар отдал свою жизнь за то, чтобы вернуть гномам холмов их место в Торбардине, принадлежащее им по праву! У горных гномов, которые украли его! Ты забыл об этом, Тибальт?!

Тибальт самоуверенно выпрямился:

— Я не забыл, но не я принимаю законы. Я поклялся их защищать! По этим самым законам, мне должно быть все равно, кого я бросаю в тюрьму, будь то горный или холмовый гном!

Флинт нахмурился и повернулся к Бернарду:

— Ну, а ты что скажешь?

Его младший брат сжался под тяжелым взглядом.

— Я ведь всего лишь плотник… — он неловко дернул себя за бороду, боясь смотреть на своего брата и сражаясь с какими-то внутренними мыслями. — Нельзя забыть того, чего ты никогда не знал, Флинт! — наконец выпалил он. — Я не слышал историй от Отца, как ты, Флинт! К тому же, все это было целых триста лет назад! — похоже, что Бернарду полегчало, когда он сказал это. Выражение лица Флинта немного смягчилось.

Фиделия не стала дожидаться, пока ее брат доберется до нее:

— Честно говоря, я за все то, что принесет нам больше барышей, — сказала она, разглаживая руками кожаный фартук, сделанный из материала, который сильно отличался от жесткой ткани, которую привыкла носить ее мать. — Мне нравится думать, что мы получаем от Торбардина назад хоть какую-то плату за долгие годы прозябания.

Флинт устало утер лицо. Очевидно было, что он совершенно не знал своей семьи. Он взглянул на своего ближайшего родственника:

— А ты что думаешь, Руберик? Хоть ты, как вижу, не очень-то уважаешь дерро.

Похоже, что Руберик долго обдумывал продолжение дискуссии:

— Отнюдь. И я также не забыл о Великой Измене, Флинт. И я бы ни за что не принял условий того договора, если бы меня спросили, но меня то не спрашивали! Совет при поддержке большинства горожан решил принять это решение, — он перешел на свой обыденный сердитый тон. — но теперь, когда они уже здесь, я не против немного на них заработать, просто чтобы хоть как-то это оправдать. Я не жаден, как большинство в этом городишке. — добавил он в свою защиту.

Флинт вновь устало потер лицо.

— Эти фургоны. — он решил слегка сменить тему разговора. — Что в них? И куда они направляются?

И вновь подал голос Тибальт:

— Голова Холден говорит, что в них необработанное железо. Иногда товары: плуга, наковальни, ну, и все такое. Они преодолевают где-то двадцать миль от Торбардина до восхода солнца, проводят здесь день или же просто спят, потом, ночью, направляются к пристани у Нового Моря. Обычно через два дня они возвращаются в Хиллоу и едут назад в Торбардин.

Флинт взял с камина свою трубку, разжег ее и глубоко затянулся, разглядывая своих братьев сквозь дым.

— А никто не знает, зачем они везут столько фермерских орудий? — подозрительно спросил он.

Его братья недоуменно переглянулись.

— А зачем нам знать, почему они прутся к Новому Морю?! — выкрикнул Тибальт. — Дерро платят нам сталью — ценнейшим товаром на всем Кринне. И за что? За то, что мы предоставляем им свободный проход через Перевал и продаем им товары по слегка завышенной цене.

— Это же практически даровые деньги! — добавил Бернард.

Но, вместо того, чтобы утихомирить Флинта, такие реплики только раздражали его:

— Ничто в этом мире не дается бесплатно. — прорычал он, и Руберик, замолчав, нахмурил лоб.

Комнату наполнила странная тишина, забрав с собой последние проблески празднества. Один за другим, члены семейства Огненных Горнов начали уходить. Руберик, наконец, удалился в свои личные апартаменты, и в главной комнате с Флинтом осталась лишь Бертина.

Наконец, Флинт встал и направился к деревянной лавке, которую ранее занимал Руберик, чтобы одновременно сесть ближе к Бертине и освободить любимое место Айлмара.

— Мне жаль, что я не смог вернуться раньше, Берти. — Флинт неуклюже выдавливал слова. Даже с животом, полным эля, он не мог решиться рассказать ей о переполняющем чувстве вины. Но он ощутил, что она все поняла.

— Нам достаточно того, что ты сейчас дома. — она похлопала его по большой ладони. — Именно это и нужно было сейчас семье.

Ладони Флинта сжались в кулаки:

— Но, может, я бы смог ему чем-то помочь… сделать что-то…

Бертина уверенно схватила руку своего деверя и затрясла головой.

— Мы отправились туда, как только услышали, Руби и я. — ее глаза смотрели куда-то вдаль. — Ты не должен себя винить.

Неожиданно входная дверь распахнулась, ударившись о каменную стену.

— Неужели «Дядюшка Флинт» решил побеспокоиться о своей родне? — из двери саркастично прорычал новый голосок. Флинт узнал его еще до того, как поднял взгляд: Базальт. Их глаза встретились. Базальт больше не был тем пятидесятилетним юнцом. У него уже была настоящая борода, немного темнее, чем рыжие волосы, а под глазами цвета зеленого моря преобладали веснушки. Как для гнома, Базальт был велик ростом, но не одно это делало его высокомерным.

— Базальт! — вскрикнула Бертина, вспрыгнув на ноги — ее лицо впервые за вечер озарила счастливая улыбка. — Здесь Флинт! Твой дядя Флинт вернулся домой! — Флинт тоже встал, тепло улыбаясь племяннику.

— Я знаю, — что-то в голосе Базальта омрачало комнату. — Я услышал об этом пару часов назад у Молдуна.

Зеленые глаза Базальта холодно остановились на Флинте. Бертина смущенно прокашлялась. Даже сам Флинт сжался под этим взглядом. Хотя он, наверное, и не знал, как поступить иначе, ведь он подвел своего мальчика, он отсутствовал, когда умер Айлмар. Хотя и зная, что следовало, он никак не мог укорить племянника за грубость.

— Рад тебя видеть, Базальт, — наконец сказал Флинт. — Мне очень жаль твоего отца.

— Мне тоже. — отрезал гном, схватив со стола чью-то кружку с недопитым элем и опрокинув ее себе в горло. Как понял Флинт, этой ночью она была не первой. — Рад, что ты вернулся, дядюшка, когда твой брат уже с месяц, как гниет в земле.

— Базальт! — осадила его Бертина, наконец, отыскав потерянный голос.

— Оставь мальчика — дай Базальту выговориться. — поправил себя Флинт, огорченно взглянув на своего племянника. Обычно гному, который подобным голосом говорил со старшими, оглашали строгий выговор, если только не квасили нос или не изгоняли на время из общества. Но, почему-то, сейчас Флинту было лишь жаль Базальта. И он злился на себя из-за того, что надолго оставил родню.

— Мне нечего сказать, — мягко ответил Базальт, горесть, гнев и эль зажгли в его глазах огонь. — Этот тип меня раздражает. — и с этими словами, он растворился в тенях, опустившимися на дом за камином.

Бертина лишь мяла свой передник, с болью перенося взгляд с Флинта на то место, куда ушел Базальт.

— Он совсем не это хотел сказать, Флинт, — сказала она. — Он просто сам не свой с тех пор, как… с тех пор как… Это за него говорит выпивка. — со слабым стоном она поспешила за своим сыном.

Флинт проследил за ее уходом и с сердитым выражением лица откинулся на стуле назад. Последний обрубок пылающего полена провалился сквозь каминную решетку и покатился вперед; Флинт встал и, забросив его носком назад, наблюдал за тем, как искры, выгорая от красного к пепельному, медленно кружились в ночи.