Людмила Петровна сразу же объяснила ей, как хорошо, когда умрёшь, в доказательство предъявив себя. Антонио был удивлён реакцией девочки – она сразу и безоговорочно поверила, возможно, даже не понимая и не слушая, что ей говорит Людмила Петровна. Но было совершенно очевидно, что ужасный кошмар в ожидании ещё более ужасного кошмара для неё закончился. Она дождалась того, кого ждала, сидя на подоконнике!

Они видели детей, по-разному относившихся к своему положению – с надеждой или без таковой, но все с тяжким грузом и бесконечным ожиданием. Весть о «бабушке с того света» распространялась с поразительной быстротой. Как внимательно они на неё смотрели! Как радовались! Держали за руку, всё время что-нибудь спрашивали, шутили.

«Как они мгновенно ей поверили! – не переставал удивляться Антонио. – Каждому из этих детей чего только не говорили! Они ко всем относятся с недоверием, только делают вид, что верят».

– Все они не умеют не лгать детям! – говорила Людмила Петровна, выходя из хосписа. – Может ли, к примеру, тот, кто панически боится змей, убедить другого человека их не бояться?! Все выходящие отсюда вздыхают свободно. Вы чувствовали эту тяжкую атмосферу!

– Ещё бы!

– Ну, мы её немножечко разрядили! А вот на меня эта атмосфера совсем не действует, я больше ничем не гружусь! Этим мы отличаемся друг от друга.

– Я заметил! Позвольте выразить моё восхищение!

– Но взрослые опять всё испортят, особенно родители, и тем, что присутствуют, и тем, что отсутствуют!

– Взрослые вам не очень-то поверили, хотя охотно поддакивали, чтобы утешать!

– Вот именно! А утешать-то не надо – я настоящая! Лгать не требуется!

– Теперь я вижу, что настоящая!

– Там тяжкая атмосфера не оттого, что дети умирают! Смерть атмосферу не портит. Тяжкая – от лжи! Ложь давит со всех сторон: со стороны тех, кто выдавливает из себя жалкое подобие оптимизма – врёт ребёнку о скором выздоровлении, и со стороны тех, кто делает вид, что смерти не боится.

– А как вам монахиня понравилась, с ангелочками и колокольчиками?

– Она на грани ужаса и, кажется, теряет последнюю веру, меня она просто не видит, я ей ничем помочь не могу! А та, которая постарше, думает, что она святая мученица и в «аде земном» проходит тяжкое испытание. Тщательно считает, кого сколько раз она перекрестила, старается «превозмочь себя» и улыбаться. У детей мороз по коже от её улыбок.

– А персонал?

– Нормальные люди! Плохой человек здесь бы не смог работать, но внутреннего спокойствия нет ни у кого. А этот ваш приятель как здесь оказался?

– Он и здесь работает – дежурит сутки через трое; и вместе со мной – такой же шут, как и я.

После «божественной» езды Константину не хотелось садиться за руль своей машины. Страховка кончилась три месяца назад, но он решил, что не так уж много ездит для того, чтобы страховать машину. Зачем деньги на ветер выбрасывать? Он и так отлично ездит!

Но сейчас появилась какая-то нелепая боязнь совершить аварию, ехать не хотелось.

«Ты делать чего не хотеть!» – вспомнил он слова Людвики.

«Может быть, она предвидит аварию и хочет меня таким образом предупредить? – размышлял он. – Я очень устал, может оставить машину здесь, а завтра забрать?»

Но потом он решил, что всё это чушь, и поехал.

«Я делать чего не хотеть, потому что моя хотеть так делать! А твоя пусть не вмешивается в моя дела!» – мысленно ответил он богине.

Был субботний вечер, автомобильных пробок не было.

«Я тоже доеду не останавливаясь!» – решил он и вспомнил, как однажды ехал в тот же самый аэропорт.

Нужно было срочно кого-то встречать, а в машине было неисправно не то сцепление, не то коробка передач, и она дёргалась при включении первой скорости так, что зад машины подпрыгивал. Ехать приходилось всё время в пробках. Константин ехал и старался придумать систему, по которой можно сравнивать автомобильные пробки: какая пробка лучше, а какая хуже. По времени, затраченному на определённое расстояние? Ерунда! Можно долго стоять, а потом медленно ехать без остановок. Главное, решил он, сколько раз на определённом расстоянии вынужден будешь остановиться, а потом снова начать движение.

И он начал считать. Это было удобно, так как машина всякий раз подпрыгивала, когда он начинал движение. Остановиться по дороге туда пришлось 418 раз!

Надо ли говорить, как Константин ненавидел езду в пробках?! Однажды в разговоре с одной своей знакомой он мимоходом пожаловался на автомобильные пробки.

– А я каждый день еду с работы в пробках, по 3 – 4 часа, – спокойно ответила она.

Вера жила за городом, а работала в самом центре Москвы. У неё была хорошая машина с автоматической коробкой передач. И всё-таки!

– Вера, но ведь это ужасно! Утром ты едешь в пробках, вечером в пробках! Ты посчитай, какую часть жизни ты тратишь на автомобильные пробки! Ты же можешь ездить на электричке и экономить массу времени!

– А на что его тратить?

Этот вопрос поставил Константина в тупик, и он надолго погрузился в глубокие экзистенциальные размышления. Вышел он из них вместе с Вадимом.

– А чего ты хочешь от неё?! Она небось даже пива не пьёт?!

– Я думаю, – сказал Константин, – что это какая-то болезнь разума! Ну, скажи ей, что можно ходить в бассейн, в театр, в хорошее кафе, читать книги – всё это будет как бы ответом на её вопрос: «Как лучше убить время?» Ей же нельзя посоветовать что-нибудь большее, чем приехать куда-то и плюхнуться в кресло. Для большего – это ж надо хотеть чего-то! Но если ничего очень сильно не хотеть, то живёшь вполсилы, как будто чего-то ждёшь! Чего?

– Ты знаешь, это больной вопрос для многих, кто зарабатывает нормальные деньги: «Чем заняться в свободное время?» Ну а если пробки на дорогах, то одной проблемой меньше, всё решается естественным путём.

Вот поэтому и существуют пробки на дорогах! – сделал философский вывод Вадим. – У меня таких проблем нет. Я фотохудожник! И на работе, и в свободное время занят одним и тем же. К тому же всё это время я пью пиво и делаю это с большим удовольствием! Тебе наливать?

– Нет, спасибо!

– Я тебе более того скажу: всё человечество в целом живёт без какого-либо занятия! Живёт себе и живёт, просто так, и не знает, чем заняться! Но под эту тему нам нужна водка! Без водки такую тему не поднять!

Вот так! С Вадимом можно только валять дурака! Ничто его по-настоящему не интересует.

Прямо перед машиной на дорогу выскочила собака. Ему показалось – это Глюк! Константин резко затормозил. Это случилось перед самым перекрёстком. Послышались характерные звуки и толчок. Водитель, ехавший сзади, не успел затормозить. И тут же раздался грохот сильного удара. Такие звуки редко какого автомобилиста могут оставить равнодушным. Это автомобиль, ехавший слева от Константина, врезался в грузовик, пересекавший перекрёсток на красный свет.

Искорёженный легковой автомобиль развернуло и отбросило назад. Грузовик остановился, из него выскочил водитель и, пошатываясь из стороны в сторону, бросился бежать.

Автомобиль Константина был повреждён незначительно, а вот тот, который ехал слева, был, что называется, всмятку. Его водитель был ещё жив и лежал на асфальте в окружении толпы. Он смотрел вверх. Константин смотрел на него.

«Думает ли он о чём-то значительном или просто силится понять, что происходит? Ещё несколько минут назад он спокойно ехал в своей машине. Может быть, он ещё не смог переключиться с тех мыслей, и они вертятся в его голове вперемешку с новыми впечатлениями? А если он никогда не думал о своей жизни как о чём-то значительном и просто ждал чего-то и не находил себе занятия, то о чём же он может думать в последний момент? Чего ждал? Может быть, и я тоже в какой-то степени жду чего-то самого значительного в своей жизни, а оно не приходит? Ни этого ли я жду?»

Левой задней двери у автомобиля не было, её от удара куда-то отнесло в сторону. Константин смотрел на вещи и продукты, разбросанные по асфальту. Видно было, что человек заезжал в супермаркет. Там была баночка селёдки в винном соусе, салаты в пластиковых коробочках, нарезка копчёной колбасы и красной рыбы, козий сыр, фигурное печенье в шоколадной глазури, йогурты, сметана, яблоки, баклажаны, сладкая баварская горчица, детектив, диски с фильмами, зонтик. Всё это растаптывалось возбуждёнными и любопытными прохожими. Самого владельца это уже не волновало.