На рассвете 26 августа (7 сентября по новому стилю) на Бородинском поле началось самое грандиозное и кровопролитное сражение Отечественной войны 1812 года — одно из самых кровопролитных за все XIX столетие. Трое братье Тучковых участвовали в бою. Александр погиб на знаменитых Багратионовых флешах. Когда солдаты на мгновение заколебались под утроенной атакой французов, он высоко поднял знамя Ревельского пехотного полка и повел его в атаку. Но через несколько мгновений пушечное ядро, выпущенное с французской батареи, угодило в молодого генерала и разорвалось прямо у него на груди.

Маргарита в то время находилась в Кинешме. Почти все дни она проводила в церкви — молилась и плакала. В один из таких сентябрьских дней, выйдя на улицу, она вдруг увидела своего брата Кирилла. Кинулась обнимать его, но брат был бледен и молча повел сестру за собой. Они вошли в дом, где жила Тучкова. И тут отворились тяжелые темные двери и вошел их отец, сгорбленный и постаревший. На руках он держал крохотного Николеньку. И прозвучали слова из кошмарного, но вещего сна:

— Вот все, что осталось тебе от твоего Александра!.. Муж твой пал на поле Бородино…

У Маргариты помутилось сознание. Она только и прошептала: «Где находится Бородино?!» — и упала в обморок.

Но недаром она ездила с мужем по полям сражений в мужском платье. Приехала она и на страшное Бородинское поле. Там стоял смрад, лежали не погребенными десятки тысяч тел — отступая, войска не смогли предать земле погибших героев. Зажав нос и борясь с подступающей тошнотой, Маргарита бродила по запекшемуся от крови полю, крестясь и наступая на умерших. Она хотела найти тело мужа. Но так и не смогла.

Поняв, что найти тело Александра невозможно, она вернулась домой. Но она не смирилась. Она не могла. Не имела права…

Уже через год с малолетним сыном на руках Маргарита Тучкова вернулась в Бородино. Внесла огромный вклад в Можайский монастырь, монахи которого хоронили и отпевали обезображенные тела. На следующий год Маргарита начала постройку часовни над братскими могилами. Потом стала руководить постройкой храма. Сама же поселилась как схимница в крошечной сторожке.

Она решила выкупить землю для строительства церковных зданий. Но этого не потребовалось — владельцы предоставили землю бесплатно. Они даже прозвали Тучкову «святой генеральшей». Земель оказалось много. И тогда Маргарита выстроила при храме богадельню — ведь множество женщин, чьи мужья геройски пали на Бородинском поле, остались вдовами безо всяких средств.

К началу 1830-х годов в Спасо-Бородинском богоугодном общежитии во главе с Маргаритой Михайловной обосновалось 70 вдов и девушек-бесприданниц. Женщины не только постоянно творили молитвы. Обитель сама себя обеспечивала — насельницы пряли, ткали, шили одежду и пекли на продажу особый хлеб, пользовавшийся большим спросом даже в самой Москве. Дошел рецепт этого хлеба и до наших дней. Так что, покупая батон черного «Бородинского», вспомните и о героях 1812 года, и об их вдовах — в первую же очередь о Маргарите Михайловне Тучковой, ставшей хранителем душ, погибших при Бородине.

В конце 1830-х годов Спасо-Бородинская община стала женским монастырем, а Маргарита Тучкова — ее настоятельницей, матерью Марией. 26 августа 1839 года в честь 25-летия победы над Наполеоном на Бородинском поле был устроен парад российских войск и открыт памятник в честь павших героев. Но на открытии памятника император Николай I низко поклонился Тучковой:

— Вот почтенная вдова, которая предупредила меня и сама воздвигла памятник неподражаемый. — И император показал на Спасо-Бородинский монастырь. — Отныне это место известно всему миру.

Да уж, теперь все знают, где находится Бородино…

Герой Отечественной войны 1812 года и покоритель Кавказа, генерал Ермолов был одним из лучших русских военачальников, человеком огромного личного мужества, пользовавшимся безграничной любовью в армии. Уже при жизни подвиги генерала воспевали Пушкин, Лермонтов, Жуковский. Молодой Лев Толстой обсуждал с Ермоловым тему своей будущей эпопеи «Война и мир».

Однако в истории Алексей Петрович Ермолов остался не только как символ доблести русского оружия. Сохранились многочисленные свидетельства того, что генерал обладал поразительным даром предсказывать судьбу, и, как правило, безошибочно.

Так, например, в ночь перед Бородинским сражением он попрощался со своим другом — молодым генералом Кутайсовым, сказав, что тот «найдет свою смерть от пушечного ядра». И действительно, на следующий день Кутайсов был убит ядром, выпущенным с французской батареи. Напротив, за день до битвы под Лейпцигом 1813 года Ермолов в разговоре с бароном Остен-Сакеном как бы вскользь заметил:

— Не робей, пули для тебя еще не отлито! — Потом сделал небольшую паузу и добавил: — Да и вообще, никогда не будет отлито.

И ведь как в воду глядел! Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен не только не получил не одной царапины в Лейпцигском сражении, но не был ранен и в десятках последующих, участником которых он стал за свою полувековую службу в русской армии.

Поговаривали, что способности к предсказанию у Ермолова проявились неспроста. Вспоминали, что когда он в молодости был в ссылке в Костромской губернии, то сумел встретиться со знаменитым прорицателем того времени монахом Авелем. И якобы Авель открыл ему некую тайну — как возможно увидеть будущее. Так это или не так, сейчас уже не установишь. Однако же есть документально подтвержденный исторический факт — за пятьдесят с лишним лет до своей кончины Ермолов с абсолютной точностью знал об основных событиях, которые произойдут лично с ним на протяжении всей его последующей жизни, включая и дату собственной смерти. И обстоятельства, в которых он получил эти знания, были весьма и весьма загадочные.

В то время Алексей Петрович служил «всего лишь» в чине подполковника и был послан в небольшой провинциальный городок провести одно служебное дознание. И вот как-то вечером сидел он за столом в комнате выделенного ему дома, обдумывая показания разных людей, с которыми столкнулся в ходе расследования. Внезапно прямо перед своим столом Ермолов увидел незнакомого человека, судя по одежде — местного небогатого горожанина. Алексей Петрович вздрогнул — видать, так глубоко задумался, что даже скрипа отворяемой двери не услышал. Хотел позвать ординарца, да язык словно к небу прирос. Хотел спросить у незнакомца, что тому нужно, да и как он вообще здесь оказался, но и тут какая-то сила остановила. Незнакомец же, нисколько не смущаясь, взглянул прямо в глаза Ермолову, улыбнулся и вдруг потребовал:

— Возьми перо и бумагу. Пиши!

Как завороженный, Ермолов потянулся за чистым листом, а пришедший, опять улыбнувшись, начал диктовать:

Алексей Петрович хотел было возразить, что никакой он еще не генерал, а пока лишь скромный подполковник, но опять ничего не смог вымолвить и, словно загипнотизированный, исписал целый лист бумаги, на котором предстали основные события всей его последующей жизни. Здесь говорилось и о войне 1812 года, и о поездке ко двору персидского шаха в 1817 году, и о событиях на Кавказе, и об опале генерала при Николае I, и о весьма долгом периоде жизни в отставке вплоть до кончины в весьма почтенном возрасте. Закончив диктовать, таинственный человек удовлетворенно вздохнул и вдруг неожиданно исчез, словно его и не было. Ермолов же, очнувшись, кинулся к своему ординарцу, находившемуся в соседней комнате. Но тот поклялся, что никто не проходил в кабинет его высокоблагородия. Более того — и не выходил оттуда. Да и сама входная дверь дома давно была закрыта на замок.