Нага бросил быстрый взгляд на отца, переключившись с руки Затаки, державшей меч. Он увидел, как к шее Торанаги прилила кровь, что было безошибочным признаком неминуемой вспышки. Но лицо его оставалось спокойным, и Нага удивился, услышав сдержанный ответ:

– Извините, у вас есть приказы? Кому, брат? Конечно, у вас письмо.

Затаки вытащил из рукава два небольших свитка. Рука Бунтаро чуть не выхватила давно дожидающийся меч, так как, по ритуалу, все эти движения полагалось совершать медленно и обдуманно. Торанага не двинулся.

Затаки сломал печать на первом свитке и прочитал громким, леденящим душу голосом: «По приказу Совета регентов, от имени императора Го-Нидзи, Сына Неба: Мы приветствуем нашего достославного вассала Ёси-Торанагу-нох-Миновару, приглашаем его немедленно предстать перед нами в Осаке и предлагаем ему информировать нашего уважаемого посла, регента, господина Сайгаву Затаки, принято или отвергнуто наше приглашение – немедленно».

Он поднял глаза и добавил таким же громким голосом: – «Подписано всеми регентами и запечатано большой печатью государства», и высокомерно положил свиток перед собой. Торанага сделал знак Бунтаро, который тут же вышел вперед, низко поклонился Затаки, поднял свиток, повернулся к Торанаге, поклонился еще раз, тот взял свиток и сделал знак Бунтаро вернуться на свое место.

Бесконечно долго Торанага изучал этот свиток.

– Все подписи подлинные, – сказал Затаки, – вы принимаете приглашение или отказываетесь?

Приглушенным голосом, так что его могли слышать только те, кто был на помосте, и Оми с Нагой, Торанага сказал:

– Почему бы мне не отрубить вам голову за столь дурные манеры?

– Потому что я сын нашей матери, – ответил Затаки.

– Это не защитит вас, если вы пойдете и дальше этим путем.

– Тогда она умрет раньше времени.

– Что?

– Госпожа, наша мать, находится в Такато – неприступной крепости, расположенной в глубине провинции Синано и столице провинции Затахи. Очень жаль, что ее тело останется там навеки.

– Блеф! Вы так же почитаете ее, как я.

– Из-за ее бессмертной души, брат, так же как я чту ее, я ненавижу то, что делаете вы с государством, и даже еще больше.

– Я не стараюсь захватить новых земель и не…

– Вы стараетесь прервать династию.

– Опять неверно, и я буду всегда защищать моего племянника от предателей.

– Вы стремитесь к падению наследника, вот что я думаю, поэтому я решил постараться остаться в живых, закрыть Синано и отрезать вам путь на север, чего бы мне это ни стоило, и я буду продолжать делать это, пока Кванто не окажется в дружеских руках – чего бы это ни стоило.

– В ваших руках, брат?

– В любых надежных руках, которые исключат ваши, брат.

– Вы доверяете Ишидо?

– Я не доверяю никому, вы научили меня этому. Ишидо есть Ишидо, но его лояльность несомненна. Даже вы признаете это.

– Я признаю, что Ишидо пытается погубить меня и расколоть государство, что он узурпировал власть и нарушил завещание Тайко.

– Но вы объединились с господином Судзиямой, чтобы погубить Совет регентов. Да?

Жила на лбу Затаки дергалась, как черный червяк.

– Что вы можете сказать? Один из его советников предположил измену: что вы объединились против него с Судзиямой, чтобы на ваше место потом выбрать господина Ито в день перед первым собранием и сбежать ночью, бросив тем самым государство в смуту. Я слышал признание, брат.

– Вы были одним из убийц?

Затаки вспыхнул:

– Судзияму убил слишком свирепый ронян, ни я, ни один из людей Ишидо в этом не участвовали.

– Интересно, что вы так быстро заняли его место, не так ли?

– Нет. Моя родословная такая же древняя, как и ваша. Но я не отдавал приказ о смерти, и Ишидо тоже – он клялся своей честью, как самурай. Я тоже. Судзияму убил ронин, но он заслужил смерть.

– С пытками, опозоренный в грязном погребе, видя, как рубили головы его детям и наложницам?

– Этот слух распространяется подлыми мятежниками и, может быть, вашими шпионами, чтобы дискредитировать господина Ишидо и через него госпожу Ошибу и наследника. Этому нет доказательств.

– Посмотрите на их тела.

– Ронины сожгли дом. Тела не сохранились.

– Так удобно, правда? Как можно быть таким доверчивым? Вы же не глупый крестьянин!

– Я не желаю сидеть здесь и выслушивать эту дерьмовую брехню. Дайте мне сейчас же ответ. И потом либо забирайте мою голову, и она умрет, либо отпустите меня, – Затаки наклонился вперед. – Сразу после того как моя голова расстанется с телом, на север в Такато полетит десять почтовых голубей. На севере у меня надежные люди, то же на востоке и на западе, в одном дневном переходе отсюда, и если им не повезет, то есть и еще в безопасных местах за границами вашей территории. Если вы отрубите мне голову, подстроите убийство или если я погибну в Идзу – по любой причине, госпожа тоже умрет. Так что сейчас либо убейте меня, либо давайте кончим передачу этих свитков, и я сразу же покину Идзу. Выбирайте!

– Ишидо убил господина Судзияму. Со временем у меня будут доказательства. Это важно, правда? Мне только нужно немного…

– У вас нет больше времени! Немедленно – так сказано в письме. Конечно, вы отказываетесь повиноваться, хорошо, дело сделано. Вот. – Затаки положил на татами второй свиток. – Здесь ваше официальное обвинение и приказ совершить сеппуку, к чему вы отнеслись с тем же презрением – может быть, господь наш Будда простит вас! Теперь все уже сделано. Я уезжаю сразу же, в следующий раз мы встретимся на поле битвы, и, клянусь Буддой, до захода солнца в этот день я увижу вашу голову на копье.

Торанага задержал взгляд на своем недруге:

– Господин Судзияма был другом и вам, и мне. Наш товарищ, достойнейший из самураев. Правда о его смерти должна быть очень важна для вас.

– О вашей она мне более важна, брат.

– Ишидо прикормил вас как голодного ребенка у материнской груди.

Затаки повернулся к своему советнику:

– Скажи по чести, как самурай, что я оставил людей и что в письмах?

Седой, уважаемый старый самурай, глава советников Затаки, хорошо знакомый Торанаге как человек чести, чувствуя боль и стыд, как все, кто слышал эту громкую перебранку двух ненавидящих друг друга людей.

– Простите, господин, – сказал он сдавленным шепотом, кланяясь Торанаге, – но мой господин, конечно, говорит правду. Как можно спрашивать об этом? И, пожалуйста, извините меня, но это мой долг, при всем моем уважении и смирении, указать вам обоим, что такая… такая удивительная и позорная невежливость по отношению друг к другу недостойна вашего положения или важности события. Если ваши вассалы – если они услышат, – я сомневаюсь, смог бы потом кто-нибудь из вас удержать их у себя. Вы забываете ваш долг самурая и ваш долг по отношению к вашим людям. Пожалуйста, извините меня, – он поклонился им обоим, – но это должно быть сказано, – потом он добавил: – Все послания были одинаковы, господин Торанага, и сопровождались официальной печатью господина Затаки: «Сразу же казнить госпожу, мою мать».

– Как я могу доказать, что я не собираюсь свергать наследника? – спросил Торанага своего брата.

– Немедленно отречься от всех своих титулов и власти в пользу своего сына и наследника господина Судары и сегодня же совершить сеппуку. Тогда я и все мои люди – до последнего – поддержим Судару как властелина Кванто.

– Я подумаю о том, что вы сказали.

– Что?

– Я подумаю над тем, что вы сказали, – повторил Торанага более твердо. – Мы встретимся завтра в это время, если вы не против.

Лицо Затаки скривилось:

– Еще один из ваших трюков? Зачем нам встречаться?

– По поводу того, что вы мне сказали, – Торанага поднял свиток, который он держал в руке. – Я дам вам свой ответ завтра.

– Бунтаро-сан! – 3атаки сделал жест вторым свитком. – Пожалуйста, передайте это вашему господину.

– Нет! – голос Торанаги разнесся по всей поляне. Потом, с большими церемониями, он громко добавил: – Мне оказали честь, передав послание Совета, и я дам свой ответ достославному послу, моему брату, властелину Синано, завтра в это время.