— Обе стороны не без греха, — великодушно сказал мистер Брэддок. — А теперь будь умницей, перестань плакать, попудри нос и вообще, а я приведу этого малого в порядок за пару минут.

Он братски погладил Клэр по голове и зарысил через заднюю дверь.

Несколько минут спустя дальнее позвякивание звонка отвлекло мистера и миссис Моллой от лихорадочного обыска гостиной. Они переглянулись, осененные страшной догадкой.

— Звонят в заднюю дверь, — сказала Долли.

— Я же говорил! — мрачно сказал мистер Моллой. — Я знал, это обязательно случится. Что будем делать?

Миссис Моллой была не из тех женщин, кого можно надолго вывести из строя.

— Иди вниз и открой дверь, — сказала она. — Наверное, торговец принес хлеб или еще что-то там. Он подумает, что ты тут работаешь.

— А если нет? — возразил мистер Моллой с некоторой горечью. — Тогда я, значит, хвачу его топориком для рубки мяса? Похоже, мне придется уложить все население этого чертова места. К тому дело идет.

— Дусику не надо дуться.

— Дусик сыт по гордо, — отозвался мистер Моллой угрюмо.

Открывая заднюю дверь, Елей Моллой ожидал увидеть торговца с надетой на локоть корзиной, и его нервную систему отнюдь не укрепил вид молодого человека в безупречно элегантном сером костюме, явно принадлежащего к праздным классам. Он посмотрел на мистера Брэддока, разинув рот.

— Здравствуйте, — сказал мистер Брэддок.

— Здравствуйте, — сказал Елей. — Вы — Фарш?

— Извините?

— Вас зовут Кларенс?

В более счастливых обстоятельствах Елей с негодованием опроверг бы это обвинение, но теперь он решил, что политично будет оказаться тем, кем его хотят видеть.

— Это я, брат, — сказал он.

Мистеру Брэддоку крайне не понравилось, что его обозвали братом, но протестовать он не стал.

— Я забежал, — сообщил он, — сказать вам, что все тип-топ.

Елей абсолютно не мог с ним согласиться и точно так же абсолютно не понимал, что, собственно, говорит этот необъяснимый гость. И громко закашлял, чтобы заглушить придушенный хрип, который испустил сквозь кляп связанный Фарш, которого он убрал в угол за плитой.

— Это хорошо, — сказал он.

— Я о девушке, то есть о Кларе, знаете ли. Я минуту назад был на кухне в соседнем доме, и она плакала и причитала, и все потому, что думает, будто вы ее больше не любите.

— Жаль-жаль, — сказал мистер Моллой.

— Оказывается, — продолжал мистер Брэддок, — она прочла в какой-то газете заметку безмозглого осла, в которой утверждалось, что ей следует испытать вашу привязанность, притворившись, будто она флиртует с другой личностью. А когда она так и сделала, вы разорвали помолвку. А девушка, если вы меня понимаете и о чем я забежал сказать, любит вас и только дурачилась, когда послала другому типу свой локон.

— А? — сказал мистер Моллой.

— Так что все в ажуре, верно?

— Вроде бы в ажуре, — сказал мистер Моллой, искренне жалея — так как выглядело это очень интересным, — что понятия не имеет, о чем идет речь.

— Ну так, значит, так, так?

— Так, так, так, брат.

Мистер Брэддок помолчал, словно бы разочарованный странным равнодушием своего собеседника.

— Она, собственно, ждет, что вы сразу туда сбегаете — схватите ее в объятия, и все такое прочее.

Этого осложнения Елей не предвидел.

— Ну, я вам вот что скажу, — сказал он. — У меня тут работы по дому по горло, и сейчас мне никак не выбраться. Знаешь, брат, скажи-ка ей, что я зайду попозже вечером.

— Хорошо. Я рад, что все улажено. Она симпатичная девушка, если заглянуть поглубже.

— Лучше не бывает, — великодушно подтвердил мистер Моллой.

— Я все еще думаю, что камень в мой цилиндр в тот день бросила она, но, черт побери, — сказал мистер Брэддок с чувством, — пусть мертвецы хоронят своих мертвецов, а?

— Ничего разумнее и придумать нельзя, — сказал мистер Моллой.

Он закрыл дверь и, дыша несколько тяжелее обычного, поднялся по лестнице.

— Кто это был? — окликнула его Долли.

— Какой-то псих, молол что-то о какой-то девчонке.

— А? Ну, я занялась большой спальней, а ты продолжай в гостиной.

Елей направил свои стопы в гостиную, но не добрался до нее. Ибо, когда он уже поднял ногу, чтобы переступить порог, раздался звонок в парадную дверь.

Елей почувствовал, что его подвергают испытаниям свыше сил человеческих. Во всяком случае, именно этой точки зрения он придерживался, неохотно бредя к двери. И, только открыв ее, понял, насколько недооценивал злоехидства Судьбы. Ибо на верхней ступеньке крыльца стоял полицейский.

— Чтоб тебе! — вскричал Елей. И хотя мы не одобряем столь несдержанное восклицание, нельзя по чести не признать, что ситуация, казалось, требовала чего-то в этом роде. Он застыл, выпучив глаза, а по его спине, казалось, ледяной палец вычерчивал сложные узоры.

— Добрый вечер, сэр, — сказал полицейский. — Мистер Шоттер?

К Елею вернулась способность дышать.

— Он самый, — произнес он хрипло. Подобное перевоплощение сразу же после того, как он без репетиций сыграл Фарша Тодхантера, вызвало у него легкое головокружение, какое должен испытывать актер на выходных ролях, когда, начав спектакль в роли Джервиса, лакея, он мчится в гримерную, чтобы переодеться и пять минут спустя вернуться на сцену в качестве лорда Джорджа Спелвина, одного из гостей леди Хемингуэй в ее имении «Башенки».

Полицейский покопался в глубинах своего костюма.

— Только что въехали, сэр, если не ошибаюсь? — Да.

— В таком случае вы, конечно, будете рады, — начал полицейский, закрыв глаза и отбарабанивая слова, будто давал показания в суде, — случаю поддержать благотворительнорганизацию, которая не только заслуживает всяческой поддержки сама по себе, но и связана с объединением людей, кому вы, как домонаниматель, первым признаете себя обязанным безопасностью вашей персоны и спокойствием вашего жилища. С полицией, — пояснил полицейский, открывая глаза.

Мистер Моллой смотрел на блюстителей порядка несколько под другим углом, но тактично умолчал об этом, чтобы не обидеть своего собеседника.

— Благотворительнорганизациямнойпомянутая, — продолжал полицейский, вновь зажмурившись, — полицейский сиротский приют, для которого мне — в числе нескольких других — поручено продавать билеты на ежегодный концерт такового, имеющий состояться в зале «Оддфеллоуз» на Огильви-стрит шестнадцатого текущего. Билеты, каковые могут быть куплены в любом количестве или числе, включают пятишиллинговый билет, трехшиллинговый билет, двухшиллинговый билет, одношиллинговый билет и шестипенсовый билет. — Он открыл глаза. — Могу ли я иметь удовольствие продать вам и вашей достопочтенной супруге пару по пять шиллингов?

— Если, мистер Шоттер, мне будет дозволено привоскупить мой личный совет, то я решительным образом рекомендовал бы эту покупку. Превосходнейшее и заслуживающее всяческой поддержки благотворительное мероприятие.

Последние слова принадлежали джентльмену в костюме духовного лица, который возник неизвестно откуда и встал рядом с полицейским. Услышав его голос, Елей испытал некоторое облегчение, так как секунду назад, увидев вторую темную фигуру, внезапно материализовавшуюся на верхней ступеньке крыльца, он испугался, что от трудов праведных у него начало двоиться в глазах.

— Полагаю, я имею удовольствие говорить с мистером Шоттером? — продолжал новоприбывший. У него было орлиное лицо с парой проницательнейших глаз, и на жуткий миг Елею почудилось, что перед ним Шерлок Холмс. — Я только что принял этот приход и совершаю предварительный его обход для первого знакомства с моими прихожанами. Мистер Корнелиус, агент по недвижимости, весьма любезно снабдил меня списком фамилий. Разрешите представиться. Преподобный Обри Джернингем.

Как было тонко замечено, мир мало знает своих величайших людей. Это имя преисполнило бы Кей Деррик жгучего восторга, но на Елея Моллоя оно не произвело ни малейшего впечатления. Читал он мало, а когда все-таки выбирал минуту для чтения, то предпочитал что-нибудь полегче и поза-бористее, чем «Существует ли ад?».