Кто-то очень сильно хотел, чтобы все поверили в то, что Мали погибла. Кто? Если это не ее обгоревшие кости, где она сама?

Дикая ярость росла во мне с каждым мгновением. Бушевавшая сила готова была обрушиться на любого, кто хоть как-то мог быть причастен.

— Я не хотел. Вышел из себя. Не понимаю, как получилось. Огонь не должен был навредить ей.

Медленно я развернулся в сторону говорившего. Раздавленный произошедшим, Максимус будто постарел на десяток лет. Но даже его искреннее раскаяние не умаляло вины.

Я лишь почувствовал шум в ушах и красную пелену, медленно застилающую глаза. Гнев, ярость, боль — все это обрушилось на противника, захлестывая мое сознание первобытным желанием мести.

Проснулась я одна. Дракон исчез, оставив после себя лишь отпечаток на подушке. Я уткнулась головой в то место, где недавно лежал Ксавьер. Простыни хранили запах его тела.

Миндаль и палисандр, а еще немного хвои. На белоснежном сатине выделялись белесые и красные пятна. Последствия бурной ночи заставили улыбнуться, вызвав воспоминания о нашем безумстве. В любое другое время я покрутила пальцем у виска, если бы мне кто сказал, что буду драть своего партнера когтями, как мартовская кошка. Но сейчас не видела в этом ничего предосудительного. Наоборот, мне понравилось. Да. И я с удовольствием сделаю это еще.

От приятных воспоминаний отвлекла Лесмия. Она сделала вид, что не разглядела хаоса на моей кровати, и спросила насчет ванной и завтрака. Но я заметила пылающие щеки девушки, и это явно не оттого, что помещение хорошо протопили.

Закутавшись в одеяло, направилась в ванную. Платье, что было на мне вчера, валялось у постели кучкой лохмотьев. А надеть рубашку даже в голову не пришло.

Неужели это мой дракон превратил одно из произведений эсте Борнитель в серые лоскутки?

Хм. Мне нра-авится. А платье нисколечко не жалко.

От ванны шел пар. Сбросив одеяние на пол, я скользнула в горячую воду. Нырнула с головой, ощущая невероятное блаженство. Что-то зашипело и легонько щелкнуло. Едва успела поймать скользнувший с шеи ошейник.

Как?

Взглядом удава я долго гипнотизировала кусок золота. На шее обруч сверкал, переливался, сиял. Но теперь металл потемнел и пошел мелкими трещинами. С одной стороны, я ликовала, что сбросила ненавистный ошейник. Но с другой…

Представляю, как разозлиться Максимус. Интересно, а такое было когда-нибудь?

Получается, символ тари сняло то, что мы вчера вытворяли с Ксавьером? Знала бы, сразу пошла к нему. Только как быть? Что, если регент захочет заново нацепить на меня эту штуку? Ну, уж дудки! Не позволю больше никому проделать такое.

В раздумьях я быстренько помылась, вылезла из ванной и накинула халат, приготовленный служанкой.

Лесмия ждала меня в комнате. Моя кровать была уже застелена чистыми простынями, а испорченное платье исчезло.

— Мали? — девушка вытаращила глаза, уставившись на меня.

Что опять? Я знаю, что вела себя не как вейра, и даже не эсте. Но я ими и не была никогда, и отчитываться не собираюсь. Мы подруги, поэтому она знает немного больше, чем остальные. Но в том, что Лесмия будет держать язык за зубами, я уверена. Если уж удивляться, то это надо было делать сразу.

— Что-то не так? — вежливо осведомилась я.

— Ваш ошейник! Он. Не. На. Шее.

— А, ты об этом, — я вздохнула, — не знаю, как получилось, но он сам соскочил.

— Такого не может быть! Его мог снять только хозяин. Это… — служанка покосилась на кровать. Удивление сменилось настоящим шоком.

— Ты подумала… — догадалась я, — не-ет. Это не Максимус. Ночь я провела не с ним. Будь уверена.

У меня от такого предположения мурашки пошли по коже. Надо же! Я и Максимус. С ума сойти. Это невозможно. Даже думать об этом неприятно.

Однако Лесмия, похоже, мне не верила. Эмоции читались на ее лице, как в открытой книге.

Видимо, этот ошейник никто до меня не снимал. Хотя откуда им знать, если им пользовались крайне редко? Может, никто не пробовал это сделать. Та-ак, если моя подруга реагирует странно, то чего ожидать от остальных?

— Послушай, дорогая, — я подошла к девушке, усадила ее на кушетку, присела рядом, — на самом деле я не знаю, почему смогла снять эту штуку. Но если ты удивлена, то, что скажут другие? Пока никто не должен знать об этом.

Лесмия испуганно на меня посмотрела.

— Не бойся, — я постаралась успокоить служанку, — это ненадолго. Пока я не придумаю, как с этим быть. Ты не могла бы пригласить ко мне Ксавьера?

— Ой, — опомнилась Лесмия, — так он для вас записку оставил. Наказал стражнику передать, как проснетесь.

— Ну, и чего ж ты молчала?

Я выхватила бумагу из рук девушки и пробежалась по строчкам.

«Извини, что пришлось уйти. Необходимо сделать кое-что важное. Вернусь к обеду. Целую.

Твой К.»

От этих нескольких слов стало так тепло на сердце. Я невольно расплылась в улыбке, прижав листок к груди.

— Ксавьера не нужно звать. Он занят, — сказала я Лесмии, — но мне нельзя сейчас никому показываться. Все наряды, что у меня есть, не закрывают шеи. А если я вдруг нацеплю платок или закутаюсь в плащ, это будет выглядеть подозрительно.

— Может, сказать, что вам нездоровится? — подсказала девушка.

— Я тоже об этом подумала. А вдруг Максимус пожелает лично удостовериться в моем самочувствии? Он же столько раз меня лечил. Если узнает правду, я пропала.

— Эм-м, ну-у, можно сказать, что у вас женские дни. Легкое недомогание и все такое.

— Кхм, — я почувствовала, как заливаюсь краской, — эти дни уже прошли. Но это настолько личное, что сообщать регенту вряд ли стоит.

— Необязательно, — служанка улыбнулась, — всего лишь сходить к придворному лекарю и попросить настойку от мигрени, ну и вскользь упомянуть о проблеме. Этого будет достаточно.

— Отлично! Чтобы я без тебя делала, — обрадовалась я, — ты завтракала?

Девушка кивнула. Затем поднялась и вышла. Я слышала, как она распорядилась насчет завтрака и сказала стражнику, чтобы никого не пускал к тари. Дескать, ей нездоровится, и она, то есть я, принимать никого не хочет. Разумеется, кроме господина Ксавьера. Ну, или Максимуса, которому разрешение, чтобы войти, не нужно.

Служанка помогла мне надеть домашнее платье и посоветовала лечь в постель. Спустя десять минут мне прямо на кровать водрузили переносной столик, уставленный всякими вкусностями в виде выпечки и большой кружки с кофе. Я с радостью накинулась на еду.

Аппетит у меня был просто зверский. Еще бы, после такой-то бурной ночи требовалось восстановить столько калорий! Ну а после сытного завтрака грех не полежать. Я даже придремала, вовремя вспомнив о том, что большую часть ночи, вообще-то, не спала. Но отдохнуть мне не дали. Шум за дверью и резкие голоса, выдернули из приятной неги.

— Кто там еще?

Я недовольно поморщилась. Если стражник кого-то не пускал, значит, этого посетителя я точно не хотела видеть.

В комнату влетела покрасневшая Грир. Она захлопнула дверь и прислонилась к ней, будто удерживая ее своим весом.

— Там господин Кальмин хочет вас видеть, — пояснила она, — говорит, что у вас занятие, которое никто не отменял.

— Ему сказали, что я себя неважно чувствую?

— Конечно. Но он хочет лично убедиться, что с вами все в порядке. В общем. Похоже. Он войдет. Я смогла только настоять на том, чтобы предупредить.

— Подай мне шарф или платок. Что-нибудь, чем можно накрыть плечи, — попросила я.

Служанка метнулась к гардеробной и принесла шаль из тонкой шерсти. Я быстро накинула ее, обернув вокруг шеи. Затем застелила кровать покрывалом, сама устроилась сверху, подложив под спину несколько подушек.

— Все. Я готова. Зови.

Грир вышла. Уже через секунду Кальмин появился на пороге. Увидев меня на постели, кинулся ко мне.

— Что с тобой? Служанка сказала, что тебе нездоровится. Почему не позвали придворного лекаря?