– Нет, не зови маму и завтра ничего ей не говори. Ты только посиди со мной и погладь меня по голове. Я быстро усну, честное слово.

Джо долго гладила сестренку по волосам и вытерла мокрые от слез щеки. Ей очень хотелось поговорить с бедной девочкой, но она понимала: сердце, как бутон цветка, нельзя открыть насильно, надо ждать, пока оно само раскроется.

Уверенная, что знает причину страданий Бет, Джо просто спросила:

– Тебя что-то мучит, милая?

Помедлив, Бет сказала:

– Да, Джо.

– Поделись со мной, может быть, тебе станет легче.

– Только не теперь. Потом, хорошо?

– Я не буду больше спрашивать, но помни, что мы с мамой всегда рады выслушать и помочь, насколько это в наших силах.

– Я знаю и потом все расскажу вам обеим.

– Боль прошла?

– Да, мне намного легче. С тобой так хорошо, Джо.

– Спи, моя радость. Я побуду рядом.

Джо прилегла к ней на постель, и они уснули щека к щеке. Утром Бет казалась такой же, как обычно. И Джо подумала, что в восемнадцать лет ни голова, ни сердце не болят слишком долго.

После той ночи Джо приняла решение. А еще через несколько дней, все обдумав, завела разговор с матерью.

– Помнишь, ты на днях спрашивала, нет ли у меня каких-то желаний. Так вот, я хочу немного развеяться и куда-нибудь уехать на зиму.

– Почему, Джо? – в вопросе миссис Марч прозвучало возражение.

Не поднимая глаз от рукоделия, Джо попыталась объяснить:

– Мне хочется чего-то нового. Я должна видеть, делать и узнавать как можно больше. Мне трудно все время сидеть на месте. Позволь мне немного взбодриться! Если ты можешь эту зиму обойтись без меня, позволь мне вырваться из гнезда. Не бойся, я не хочу улетать слишком далеко.

– Куда же ты полетишь, моя пташка?

– В Нью-Йорк. Мне вчера пришла в голову отличная мысль. Помнишь, миссис Кирк писала тебе, что она ищет молодую особу, которая могла бы присматривать за ее детьми и шить. Пожалуй, это место по мне.

– Джо, это несерьезно. Ведь у нее огромный пансион, – миссис Марч взглянула на дочь с удивлением, но уже без прежней досады.

– Но все же это лучше, чем идти в прислуги. Миссис Кирк – добрый человек и наш друг. Я уверена, она поможет мне справиться с трудностями. Ее родные живут далеко от пансиона, никто меня не знает в Нью-Йорке. Да если и знали бы, что мне до этого? Я буду честно трудиться, и это ничуть меня не унизит.

– Мне тоже кажется, что этим можно только гордиться. Но как же твоя литература? Там у тебя совсем не будет времени.

– Это неважно. Пусть даже у меня не будет времени писать, зато я наберусь новых впечатлений. И вернусь домой с богатым материалом – хватит на целый том новой чепухи.

– Но это единственная причина, по которой ты хочешь уехать?

– Нет, есть еще другая.

– Я могу о ней узнать?

Джо густо покраснела, потом проговорила:

– Может, мне это только показалось, так, от тщеславия… но я опасаюсь, что… Дело в том, что Лори стал ко мне излишне внимателен.

– Ты хочешь сказать, что он увлекся тобой, ау тебя нет в сердце ответного чувства?

– Да, конечно! Мне нравится мой мальчуган, я горжусь им, но ничего другого между нами просто не может быть.

– Ах, Джо, ты даже не представляешь себе, как я этому рада.

– Почему?

– Да потому, что, на мой взгляд, вы совсем не годитесь для совместной жизни. В дружбе вы счастливы, но в семейной жизни просто измучили бы друг друга. Оба волевые, горячие, нетерпеливые. А в супружестве нужны терпение, понимание, прощение. Одной влюбленности слишком мало!

– Ах, мама, как же ты точно выразила то, о чем я сама все это время думала. Я рада, что это, на твой взгляд, просто влюбленность. Было бы грустно, если бы он глубоко страдал из-за меня. А я бы не смогла ответить ему нежностью лишь из одной благодарности.

– Но ты уверена, что нравишься ему?

Джо ответила с тем чувством, какое бывает у девушек, когда они говорят о своем первом ухажере. Радость, переживания, торжество слились в ней воедино.

– Да, мама, я вряд ли ошибаюсь. Его голос, выражение глаз, все… Мне надо уехать.

– Что ж, я согласна. Поскольку есть возможность уехать, надо ею воспользоваться.

Джо обрадовалась и с улыбкой сказала:

– Миссис Моффат удивилась бы, если бы узнала, о чем мы говорили, и, разумеется, обрадовалась бы. Чем Лори не жених для Энни?

– Ах, Джо. Для меня ведь главное, чтобы вы все были счастливы. Мег в общем счастлива, за нее я уже почти не тревожусь. Ты можешь пока наслаждаться свободой, хотя рано или поздно поймешь, что жизнь требует от женщины совсем другого. За Эми я тревожусь – не устроила бы она чего-нибудь с Фредом. Но я верю в ее благоразумие. В отношении Бет меня тревожит лишь ее здоровье – только бы она поправилась. Кстати, она немного повеселела. Тебе не удалось поговорить с ней?

– Она призналась мне, что ее что-то мучит, и обещала рассказать нам об этом позже. Ну а я и не стала выпытывать, тем более что, кажется, знаю причину.

Выслушав предположение Джо, миссис Марч стала оспаривать ее «романтические домыслы», но тем не менее была явно встревожена и несколько раз повторила, что Джо следует уехать.

– Давай не будем ничего говорить Лори заранее. Я хочу исчезнуть, не дав ему опомниться. А Бет пусть пребывает в уверенности, что я еду ради собственного удовольствия. Да ведь так оно и есть отчасти. Лори останется в ее полном распоряжении, она будет его жалеть, утешать, и постепенно он меня забудет. Ему не впервой излечиваться от безнадежной страсти.

Джо старалась говорить легкомысленным тоном, хотя в глубине души опасалась, что ей не скоро суждено избавиться от безнадежной любви Лори.

На семейном совете план Джо получил одобрение. Миссис Кирк вскоре прислала ответ, что рада будет принять Джо под свое крыло. Она заверяла, что работа обеспечит Джо независимость, что вечерами у нее будет свободное время для занятий литературой, что у нее появятся новые знакомства – приятные и полезные.

Джо стала считать дни, оставшиеся до отъезда. Ей было тесно в домашнем гнезде. Независимая, мятежная душа рвалась на волю. Когда все решилось, она не без страха призналась во всем Лори, но, к ее удивлению, он довольно спокойно принял ее отъезд.

В последнее время он стал очень серьезным, много и усердно занимался, и Джо радовалась, что ее отъезд пришелся на такую благую пору его жизни. Бет тоже казалась веселой и не роптала, что Джо покидает ее. «Так и впрямь будет лучше для всех», – думала Джо.

– Я хочу возложить на тебя некоторые заботы, – сказала она, прощаясь с Бет.

– Твои рукописи?

– Нет, моего мальчугана. Будь к нему добра. Хорошо?

– Я буду – но только кто же заменит ему его девчушку? Он будет очень грустить без Джо.

– Пусть погрустит – это ему на пользу. Но помни: он оставлен на твое попечение.

– Я постараюсь – ради тебя, – ответила Бет, удивляясь, почему сестра смотрит на нее так загадочно.

А Лори, прощаясь, многозначительно объявил:

– Не думай, что можешь укрыться от моего всевидящего ока. Я слежу за тобой, и если что не так, мигом приеду в Нью-Йорк и увезу тебя домой.

«Нью-Йорк, ноябрь.

Дорогие мои мамочка и Бет,

хоть я и не путешествую по Европе, новостей у меня почти так же много, как у Эми. Когда папино лицо пропало из виду, я сильно загрустила и готова была уже заплакать, но меня развлекло ирландское семейство. Четыре малыша ревели один громче другого, и я, чтобы немножко успокоить их, дала им имбирный хлебец.

Потом выглянуло солнце, я решила, что это доброе предзнаменование, и порадовалась тому, что я в пути.

У миссис Кирк я сразу почувствовала себя по-домашнему, хотя вокруг десятки незнакомых людей. Она отвела мне маленькую комнатку под самой крышей – другой свободной не оказалось в пансионе. Да мне и не нужно другой, потому что тут есть печка и прекрасный стол возле окна, так что я могу сидеть и писать допоздна без свечи. Из окна открывается чудесный вид на церковный шпиль. С высокой лестницей я вполне примирилась и уже почти влюблена в свой чердачок.