– Хорошо. Как говорит мистер Манталини, выкладывай итог, – его голос звучал уже совсем иначе.

Джон поглядел на нее прямо и честно, раньше она вправе была ответить ему таким же простым и открытым взглядом, но сейчас… Она перевернула страницу, и он увидел этот проклятый итог. Он был воистину огромен. После некоторой паузы Джон проговорил спокойно, хотя Мег чувствовала, каких усилий ему стоило сдержаться:

– Ну, если учесть все эти оборочки, пуговицы, банты, может быть, это и не так много – пятьдесят долларов за платье.

– Оно еще не отделано… И вообще его еще нет… – пробормотала Мег, которую напоминание о предстоящих расходах привело в полное отчаяние.

– Двадцать пять ярдов шелка! Этого хватит на двух, а то и трех Мег! Ну, зато теперь моя жена затмит супругу Неда Моффата. – Джон проговорил эти слова саркастически и очень сухо.

– Я понимаю, что рассердила тебя. Но у меня не было злого умысла – я просто потеряла голову. Салли покупает все, что ей хочется, и я вижу, как она меня жалеет. Я все время стараюсь быть скромной – поверь. Но бедность – она так тяготит…

Последнюю фразу она произнесла очень тихо, в надежде что Джон ее не услышит. Но он услышал и был глубоко уязвлен. Ведь сам он ради Мег отказывался от стольких удовольствий. Она готова была откусить свой скверный язык. Джон встал, отбросил от себя книжку и проговорил с дрожью в голосе:

– Вот. Этого-то я и боялся. Мег, я делаю все, что могу.

Лучше бы он накричал на нее или даже ударил – только не эти жесткие, скупые слова. Она бросилась к нему со слезами раскаяния:

– Джон, мой великодушный, добрый, трудолюбивый! Как я посмела сказать тебе такое! Я низкая, порочная, неблагодарная женщина! О, как я могла это сказать!

Джон действительно был великодушен и добр. Он охотно простил ее и ни разу больше не попрекнул. Но Мег понимала, что сказанное ею забудется не скоро. Разве она не обещала любить его таким, какой он есть? И вот, став женой, она попрекнула его бедностью – и это после того, как сама промотала заработанные им деньги! А он перенес все очень спокойно, только стал задерживаться на работе дольше обычного и приносить еще работу на дом, и делал ее по ночам, когда Мег уже видела десятый сон.

Угрызения совести не давали ей покоя. А тут еще оказалось, что Джон не может выкупить у портного свое новое пальто, шитое специально для того, чтобы ходить на работу. В ответ на ее расспросы он ответил спокойно:

– Сейчас я не могу позволить себе эту трату.

Мег ничего не ответила, но несколько мгновений спустя он застал ее в передней. Уткнувшись в его старое потертое пальто, она рыдала так отчаянно, что, казалось, у нее вот-вот разорвется сердце.

В тот вечер у них состоялся добрый, доверительный разговор. Постепенно Мег все глубже осознавала, что отчасти именно бедность сделала Джона достойным ее любви. Потому что бедность дала ему силу и мужество прокладывать свой путь в жизни; бедность вселила в его душу терпение и кротость, благодаря которым он мог и мириться с несбыточностью своих ожиданий, и сносить недостатки и слабости тех, кого любил.

На следующий день Мег превозмогла свою гордость. Придя к Салли, она попросила выручить ее – купить у нее шелк. Миссис Моффат, к ее чести, все поняла правильно. Она не стала предлагать шелк в подарок. Как только деньги вернулись, Мег оплатила счет портного и распорядилась, чтобы пальто доставили на дом. Вернувшись домой, муж увидел ее в своем новом пальто. «Ну как, тебе нравится мое новое платье?» – спросила она смеясь.

Вы, наверное, сами догадываетесь, что он сказал ей в ответ и сколь замечательными были последствия ее поступка. С этих самых пор он стал приходить домой рано. Утром Джон с радостной улыбкой надевал новое пальто, а вечером Мег, такая же радостная, помогала мужу его снять. Она больше не бегала в гости, а посвящала все дни домашним делам, а вечера – мужу.

Прошел год, и лето принесло Мег новые переживания – самые важные и глубокие в жизни женщины.

Однажды утром, заглянув в «голубятню», Лори услышал нечто похожее на звуки литавр. Это Ханна на кухне пыталась хлопать в ладоши, держа в руках сковородку и крышку.

– Как дела у молодой мамы? Почему мне сразу не сообщили? – взволнованно спросил он.

– Здорова и счастлива. Все собрались там, наверху, никак не могут нарадоваться. А не сообщили, чтобы ты тут не устроил какой-нибудь ураган. Всему свое время. Ступай-ка в гостиную и жди. Тебе вынесут. – Дав столь туманный ответ, Ханна с хохотом удалилась.

Вскоре появилась Джо. Она с гордостью несла огромную подушку, на которой лежал маленький фланелевый сверток. Лицо у нее было серьезное, но взгляд светился озорством.

– Ну-ка, закрой глаза и вытяни руки! – Лори послышалось что-то странное в ее голосе.

– Нет, лучше не надо, а то я уроню или сделаю ему больно.

– Тогда ты не увидишь племянника! – И Джо решительно повернулась, намереваясь уйти.

– Хорошо! Только если что случится, пеняй на себя. – И, послушный приказу, Лори закрыл глаза, после чего нечто было уложено ему на руки.

Через мгновение дружный смех окруживших его Джо, миссис Марч, Эми, Джона и Ханны заставил его открыть глаза и обнаружить, что перед ним двойня.

Не удивительно, что все смеялись. Выражение его лица было такое, что самый угрюмый человек не выдержал бы и расхохотался. Лори переводил недоумевающий взгляд с одного младенца на другого, а потом – с младенцев на родню, и на лице его был написан ужас. Джо буквально осела на пол и уже визжала от восторга.

– Клянусь Юпитером, это же близнецы! – воскликнул Лори, после чего обернулся к женщинам и забормотал умоляюще: – Заберите их, прошу. Я сейчас тоже расхохочусь и тогда могу их уронить.

Джон выручил своих крошек и принялся расхаживать с ними по комнате, держа по одному на каждой руке. У него был вид искушенного отца семейства.

– Лучший на свете розыгрыш! Я молчала, потому что готовила тебе сюрприз. И, кажется, могу себя поздравить – сюрприз удался, – успокаиваясь, говорила Джо.

– Да я просто не могу опомниться. Оба мальчики? Ну, дайте еще взглянуть. – Лори смотрел на них, как огромный ньюфаундленд на крошечных котят.

– Мальчик и девочка. Красавец и красавица, – с гордостью промолвил папа, словно речь шла не о двух красных комочках, а о небесных херувимах.

– Самые замечательные дети, каких я видел в жизни. Только кто же тут кто? – Лори склонился над младенцами, как будто аист над гнездом.

– Эми повязала мальчику голубую ленту, а девочке – розовую. Французы это удачно придумали. И потом, у него глаза карие, а у нее – голубые. Да поцелуйте же их, дядюшка Тедди! – потребовала Джо.

– А если им не понравится? – продолжал робеть Лори.

– Понравится! Они уже успели к этому привыкнуть. Целуй! – приказала Джо, начиная уже опасаться, что он может кому-то передоверить поцелуй.

Лори смешно вытянул губы и клюнул каждого в щечку, что вызвало у зрителей оглушительный смех, а у младенцев пронзительный вопль.

– Вот! Я же говорил, что им не понравится. Вот это мальчишка! Ишь, как брыкнулся. И кулачки сжал, как большой. Ах, ты вызываешь меня на поединок? – Лори ухватился за щеку от полученного удара.

– Мы решили его назвать Джон-Лоренс, а девочку – Маргарет, в честь бабушки и мамы. Но домашнее имя будет Дейзи, чтобы не было двух Мег. А малыш… Тоже получается два Джона, – говорила Эми, которой понравилось быть тетушкой.

– А пусть он будет Полуджон, или Демиджон, а для краткости – Деми, – предложил Лори.

– Дейзи и Деми! Как хорошо. Я так и знала, что Тедди придумает лучше всех! – воскликнула Джо и захлопала в ладоши.

Лори в самом деле придумал удачно, и с тех пор близнецов так и называли – Дейзи и Деми.

– Поторопись, Джо, нам скоро пора отправляться.

– Куда?

– Ты разве забыла о своем обещании? У нас с тобой сегодня шесть визитов.

– Нет, я не могла такого обещать! Даже один визит в месяц – для меня много, а тут шесть в один день! Я просто умру.