Потенциальные применения таких открытий заставляют вспомнить роман «О, дивный новый мир» Олдоса Хаксли и поразительную научную фантастику. Тот же д — р Хафез предположил, что внеутробное оплодотворение может быть очень полезным при колонизации планет. Мы могли бы послать на Марс не взрослых, а обувную коробку, наполненную такими клетками, и вырастить их, получив население большого города уже на Марсе. «Посмотрите, сколько нужно потратить топлива, чтобы поднять каждый фунт со стартового стола, — проповедует д — р Хафез, — для чего же посылать взрослых мужчин и женщин на борту космического корабля? Почему бы не отправить крошечные эмбрионы под присмотром одного опытного биолога… Чем не пассажиры?»
Задолго до того, как в отношении внешнего космоса произойдут все эти изменения, наш дом на Земле испытает на себе воздействие новейших технологий, разбивающих наши представления о сексуальности, материнстве, любви, деторождении и образовании. Пока идут дискуссии о будущем семьи, в лабораториях варится «ведьмино варево». Моральный и эмоциональный выбор, который нам предстоит в ближайшее десятилетие, поистине может свести с ума.
Среди биологов уже бушуют бешеные дискуссии об этических проблемах евгеники. Должны ли мы задумываться о разведении расы «лучших» людей? И что при этом означает «лучших»? Кто сможет это решить? Вопросы не новы. Те методы, которые вскоре будут доступны, сломают традиционные ограничения в аргументации. Мы же можем себе позволить представить замечательную человеческую расу, состоящую не из фермеров, трудолюбиво разводящих скот, а из художников, использующих для этого разведения широкий диапазон новых ярких и необычных цветов, силуэтов и форм.
Недалеко от дороги № 80, вблизи небольшого городка Хазарда, штат Кентукки, есть место, хорошо известное как Долина беспокойного ручья. Там в небольшом сообществе жителей лесной глуши есть семья, у членов которой голубая кожа. Если верить д — ру Мэдисону Кевину из Медицинского колледжа Университета штата Кентукки, который нашел эту семью и проследил ее историю, люди с голубой кожей абсолютно нормальны во всех других отношениях. Их необычный цвет — следствие редкого дефицита фермента, и этот дефицит передается из поколения в поколение[140]. Учитывая быстрое развитие генетики, можно считать, что мы способны создать совершенно новую расу голубых, зеленых, пурпурных или оранжевых людей. В мире, все еще страдающем от моральных уроков нацизма, это сродни мыслям о колдовстве. Должны ли мы стремиться к миру, в котором все люди имеют одинаковый цвет кожи? Если мы захотим этого, то, вне всякого сомнения, найдем технические средства для осуществления этого. Или мы, наоборот, должны стремиться к еще большему увеличению разнообразия? Что тогда произойдет с самим понятием расы? Со стандартами физической красоты? Со стандартами полноценности и неполноценности?
Мы со всей стремительностью приближаемся к тому времени, когда станем способны создавать высшие расы и низшие расы. Как определил в работе «Будущее» Теодор Дж. Гордон: «Получив возможность делать на заказ расу, я удивился бы, если бы мы попытались «сделать всех людей одинаковыми», или мы все — таки выберем апартеид шаблонов? Эти расы будущего могут быть: расой руководителей, контролеров ДНК, расой смиренных слуг, расой специально выращенных атлетов для разных игр или расой ученых с 200 % IQ и с небольшими телами…»[141] Мы получим возможность создавать расы идиотов и математических гениев. Мы также получим возможность рожать детей с необычными зрением и слухом, с тончайшим обонянием, необычайно сильных или музыкально одаренных. Мы будем способны создавать сексуальных гигантов, девочек с супергрудью (и, вероятно, со стандартной грудью) и другими бесчисленными изменениями в ранее более однородном человечестве.
В конечном счете проблемы лежат не в научной или технической сфере, а скорее в политической и этической. Выбор и критерии выбора будут определяющими. Автор знаменитых научно — фантастических произведений Уильям Тенн размышлял однажды о возможностях генетических манипуляций и трудности выбора. «Предполагаю, что в этот момент будет не диктатура, а вполне добродетельный планирующий комитет или всемогущий черный ящик, который собирается проделать генетическую селекцию для будущих поколений, тогда кто или что это? Определенно, не родители…» Далее он говорит, что «они направятся с этой своей проблемой к своему доброму соседу, Сертифицированному Генному Архитектору.
Мне кажется неизбежным, что появятся специальные конкурсные школы генной архитектуры… Функционеры будут убеждать родителей делать детей приспособленными для насущных нужд общества; прогнозисты будут планировать создание детей, которые будут занимать свободные ниши в обществе к 20 годам, романтики будут настаивать, чтобы каждый ребенок создавался по крайней мере с одним выдающимся талантом, наконец, натуралисты будут рекомендовать творить индивидуумов, настолько генетически сбалансированных, чтобы быть почти идеально уравновешенными во всех жизненных ситуациях… Стили человеческого тела, подобно стилям одежды, станут соответствовать моде так же, как генетические кутюрье, которые будут их придумывать, будут входить и выходить из моды»[142]. Спрятанная за этими словами неискренность является серьезным источником разногласий, причем они делаются более глубокими из — за необъятных возможностей — некоторые из них настолько гротескны, что кажутся сошедшими с холстов Иеронима Босха. Одна из них была упомянута ранее, когда говорилось об идее размножения людей с жабрами или с вживленными жабрами для жизни под водой. На встрече именитых биологов в Лондоне Дж. Б. С. Холдейн начал разглагольствовать о возможности создания новых, оторванных от повседневной жизни, но приспособленных для космических исследований форм человека.
«Вполне очевидны ненормальные условия жизни в космическом пространстве, — заметил Холдейн, — обусловленные различием в гравитации, температуре, давлении воздуха, его составе и радиации… Очевидно, что гиббон лучше, чем человек, приспособлен для жизни в слабом гравитационном поле, таком, которое может существовать на космическом корабле, астероиде или Луне. Плоскостопый, с цепким хвостом, он как раз подходит для таких условий. Генетические манипуляции могут сделать возможным объединение таких особенностей с человеческим телом».
В то же время ученые на этой встрече уделили много внимания моральным последствиям и опасностям биологической революции. При этом никто не оставил без внимания заявление Холдейна о том, что мы можем, если захотим, однажды создать человека с хвостом. Ледерберг просто упомянул о негенетических, более легких способах достигнуть тех же результатов. «Мы собираемся модифицировать человека экспериментально через физиологические и эмбриологические изменения, а также замещая неживыми механизмами некоторые его части, — объявил Ледерберг. — Если мы захотим сделать человека без ног, нам не нужно выводить его, мы можем их просто отрубить; если же мы захотим создать человека с хвостом, мы найдем способ привить его»[143].
На другой встрече ученых и студентов д — р Роберт Синсгеймер, биофизик из Калтеха, поставил проблему прямо: «Какое мы выберем вмешательство в древнюю природу человека? Хочется ли вам управлять сексом ваших отпрысков? Будет так, как вы захотите. Вам хочется иметь сына шести футов роста? Нет никаких проблем. Повышенная чувствительность, тучность, подагра? Все эти проблемы будут легко регулироваться. Для больных раком, диабетом и др. будут существовать специальные генетические терапии. Необходимые ДНК будут вырабатываться в нужных количествах. Вирусные и микробные болезни будут легко обнаруживаться и устраняться. Да, древние образцы этапов жизни — рост, зрелость, старение — будут объектами нашего планирования. Мы не знаем внутренних ограничений продолжительности человеческой жизни. Как долго мы хотим жить?»
