Хуже того, учащимся крайне редко рекомендуют анализировать свои собственные духовные ценности, а также ценности, на которые ориентируются их учителя и ровесники. Миллионы проходят через систему образования, и ни разу их не заставили поискать противоречия в их собственной системе ценностей, глубоко проанализировать собственные жизненные цели или хотя бы честно поговорить на эти темы со старшими или ровесниками. Учащиеся скачут из класса в класс. Учителя и преподаватели вечно спешат и все более и более отдаляются. Даже «разговор начистоту» — неформальные внеклассные мероприятия, на которых обсуждаются секс, политика или религия, что позволяет участникам определиться и прояснить свои ценностные ориентации, — проводятся все реже и реже и становятся все менее задушевными, по мере того как нарастает общая атмосфера временности и неустойчивости. Ничего лучше не придумаешь, чтобы плодить людей, неуверенных в своих целях, людей, неспособных принимать эффективные решения в условиях сверхвыбора. Преподаватели супериндустриальной эпохи не должны даже и пытаться навязывать учащемуся жесткий ценностный комплекс, однако они обязаны систематически проводить официальные и неофициальные мероприятия, чтобы помочь учащимся определить, развить и проверить свои ценностные ориентации, каковы бы они ни были. Наши школы так и будут выпускать человека индустриального, пока мы не научим молодых людей тем навыкам, которые необходимы им, чтобы выявлять и объяснять, если уж не улаживать, конфликты в своих собственных системах ценностей.

Поэтому в учебный план будущего должны включаться не только курсы чрезвычайно широкого диапазона, ориентированные на усвоение данных. Надо прививать необходимые в будущем навыки поведения. Учебный план должен сочетать в себе разнообразную, насыщенную фактами содержательную часть с общей подготовкой, которую можно было бы обозначить термином «жизненное ноу — хау» или назвать «знанием жизни». Нужно суметь заниматься и тем, и другим одновременно, передавая одно в условиях и обстановке, которые формируют другое. Строя таким образом определенные предположения относительно будущего и планируя основанные на них организационные и учебные цели и задачи, Советы будущего могут приступить к формированию подлинно супериндустриальной системы образования. Однако остается еще один, последний решающий шаг. Ибо недостаточно переориентировать на будущее систему. Мы должны изменить субъективную парадигму времени самого индивида.

И триста пятьдесят лет спустя после смерти Сервантеса ученые все еще находят свидетельства, подтверждающие его глубокое понимание адаптационной психологии, выразившееся в кратком афоризме: «Кто предостережен, тот вооружен». Казалось бы, самоочевидно, что в большинстве ситуаций мы можем людям помочь лучше адаптироваться, если просто снабдим их новейшей информацией о том, что их ждет впереди. Изучение реакции космонавтов, семей вынужденных переселенцев и промышленных рабочих почти однозначно указывает на этот вывод. «Упреждающая информация, — пишет психолог Хью Боуэн, — допускает… поразительное изменение поведения»[310]. Идет ли речь о вождении автомобиля по запруженной народом улице, о пилотировании самолета, решении интеллектуальной головоломки, игре на виолончели или участии в межличностных конфликтах — решение задачи заметно улучшается, когда индивид знает, к чему нужно быть готовым. Мысленная обработка любых упреждающих данных, вероятно, сокращается до объема всей обработки и времени реакции в течение фактического времени адаптации. Уверен, что именно Фрейд сказал: «Мысль — это репетиция действия».

Однако привычка опережать события гораздо важнее специфических битов упреждающей информации. Эта обусловленная подготовкой способность заглядывать вперед играет в адаптации ведущую роль. В действительности одна из секретных пружин успешного преодоления, вполне возможно, кроется в чувстве будущего, свойственном конкретному индивиду. Те из нас, кто идет в ногу с переменами, кому удается хорошо адаптироваться, по — видимому, обладают более глубоким и более развитым чувством предстоящего, чем те, кто плохо с этим справляется. Предвидение будущего стало у них привычкой. Шахматист, который предвидит ходы своего соперника, руководитель, который прогнозирует долгосрочные и перспективные планы, учащийся, который, прежде чем начать чтение с первой страницы, заглянет сначала в оглавление, — всем им, по — видимому, живется гораздо лучше.

Люди весьма отличаются друг от друга тем, сколько они размышляют о будущем. Одни вкладывают гораздо больше душевных сил в заблаговременное самопрогнозирование — воображают, анализируют и оценивают будущие возможности и вероятности. Отличаются люди и тем, насколько далеко склонны они заходить в своих проектах. Одни привычно мыслят в категориях «отдаленного будущего». Другие же проникают не далее «ближайшего будущего».

Таким образом, у нас имеются по крайней мере два параметра «интереса к будущему»: как много и насколько далеко. Есть данные, что у нормальных подростков созревание сопровождается, по словам Стивена Л. Клайнберга из Принстона, «повышенным интересом к событиям отдаленного будущего»[311]. Тем самым предполагается, что людям разного возраста свойственно уделять будущему и разное внимание.

Могут различаться и их «временные горизонты». Однако не только возраст сказывается на нашем интересе к будущности. Влияет на него и общий культурный уровень, а уровень изменения окружающей среды — это одно из важнейших культурных влияний.

Вот почему имеющееся у индивида чувство будущего играет такую важную роль в его способности преодолевать трудности. Чем стремительнее темп жизни, тем быстрее ускользает от нас современная окружающая обстановка и тем интенсивнее потенциальные возможности реализуются. По мере того как наше окружение постепенно набирает обороты своего поступательного движения, мы не только вынуждены все больше размышлять о будущем, но и расширять горизонты нашего времени, зондируя все более и более отдаленное будущее.

Водитель, тянущийся вдоль скоростной магистрали со скоростью двадцать миль в час, может вполне успешно вписаться в поворот на съездную полосу, даже если знак с отметкой «кратчайший путь» находится в непосредственной близости к съезду. Однако чем с большей скоростью он движется, тем дальше должен быть отодвинут знак, чтобы водитель успел прочитать и среагировать. Точно так же и общее ускорение темпа жизни вынуждает нас увеличить горизонт нашего времени, иначе мы рискуем оказаться застигнутыми врасплох непредвиденными событиями. Чем быстрее меняется среда, тем больше интереса к будущности надо проявлять.

Конечно, некоторые люди заносятся в настолько отдаленное будущее, что их предвидения превращаются в эскапистские фантазии. Гораздо чаще, однако, встречаются люди, предвидения которых настолько беспомощны и краткосрочны, что они не перестают удивляться и приходить в смятение от совершающихся перемен.

Индивид с хорошими адаптивными способностями умеет перенестись во времени ровно на такое расстояние, какое необходимо, чтобы рассмотреть и оценить открытые перед ним альтернативные направления деятельности, прежде чем возникнет необходимость принять окончательное решение, и заранее принять несколько пробных решений.

Исследования, проведенные социологами Ллойдом Уорнером в Соединенных Штатах и Эллиотом Джейксом в Великобритании, показали, например, насколько важен этот временной элемент для принятия решения в менеджменте. Человеку на поточной линии поручена работа, требующая от него сосредоточенности на событиях, близких к нему по времени. От человека, преуспевающего в менеджменте, ждут, что с каждым успешным продвижением по службе он все больше будет интересоваться событиями отдаленного будущего[312].