Эта идея возникает все чаще в работах ученых и специалистов по технологии. Сэр Джордж Томсон, британский физик и нобелевский лауреат, высказывает в «The Foreseeable Future» мысль о том, что ближайшая историческая параллель с сегодняшним днем — это не промышленная революция, а скорее «появление сельского хозяйства в эпоху неолита»[2]. Джон Дайболд, американский эксперт по автоматизации, предупреждает, что «последствия технической революции, которые мы сейчас переживаем, будут более глубокими, чем какие — либо социальные изменения, которые мы испытывали раньше»[3]. Сэр Леон Багрит, производитель компьютеров из Великобритании, утверждает, что автоматизация сама по себе представляет «величайшую перемену во всей истории человечества»[4].
Ученые и технические специалисты не одиноки в этом мнении. Сэр Герберт Рид, занимающийся философией искусства, сообщает нам, что мы живем в период «такой фундаментальной революции, что должны искать параллель во многих прошлых столетиях. Возможно, единственным сравнимым изменением является то, которое произошло между Старым и Новым каменным веком…»[5] А Курт У. Марек, который под псевдонимом К. У. Серам больше известен как автор произведения «Gods, Graces and Scholars», замечает, что «мы в двадцатом веке завершаем период человеческой истории длиною в пять тысяч лет… Мы не находимся, как предполагал Шпенглер, в положении Рима в начале эпохи христианства на Западе, а в 3000 году до нашей эры. Мы открываем глаза как доисторический человек, мы видим абсолютно новый мир»[6].
Одно из наиболее поразительных замечаний на эту тему сделал Кеннет Боулдинг, выдающийся экономист и обладающий ярким воображением социальный мыслитель. Обосновывая свою точку зрения о том, что наступил критический поворотный момент в истории человечества, Боулдинг замечает, что «относительно многочисленные статистические данные о деятельности человечества свидетельствуют: дата, разделяющая историю человечества на две равные части, находится на памяти нынешнего поколения»[7]. Действительно, наше столетие представляет собой Великую Осевую Линию, бегущую из центра истории человечества. «Сегодняшний мир, — утверждает Боулдинг, — так же отличается от мира, в котором я родился, как тот мир от мира Юлия Цезаря. Я родился приблизительно в середине человеческой истории. Со времени моего рождения произошло почти столько же событий, сколько до него»[8].
Это поразительное заявление можно проиллюстрировать разными способами. Например, было замечено, что если последние 50 000 лет существования человека разделить на отрезки жизни приблизительно в 62 года каждый, то окажется около 800 таких отрезков жизни. Из этих 800 полных 650 прошли в пещерах.
Только за последние 70 таких отрезков жизни стало возможным эффективно передавать информацию от одного поколения к другому благодаря письменности. Только в последние шесть отрезков жизни массы людей увидели печатное слово. Только за последние четыре стало возможным измерить время с любой степенью точности. Только в последние два кто — то где — то использовал электрический двигатель. И подавляющее большинство всех материальных благ, которыми мы пользуемся в повседневной жизни в настоящее время, были придуманы в течение настоящего, 800–го отрезка жизни.
Это 800–й отрезок жизни ознаменовал резкий разрыв со всем прошлым опытом человечества, потому что в течение именно этого отрезка отношение человека к ресурсам радикально изменилось. Это наиболее заметно в области экономического развития. За период одного такого отрезка времени сельское хозяйство, основа цивилизации, утратило свою доминирующую роль во многих странах. Сейчас в десятке наиболее развитых государств в сельском хозяйстве занято меньше 15 % экономически активного населения. В Соединенных Штатах, чье фермерское хозяйство кормит 200–млн. американцев плюс еще 160 млн. человек в мире, эта цифра уже ниже 6 % и быстро уменьшается[9].
Более того, если сельское хозяйство — это первая стадия экономического развития, а индустриализация — вторая, мы теперь можем видеть, что внезапно достигнута еще одна стадия — третья. Около 1956 г. Соединенные Штаты стали первой крупной страной, в которой более 50 % несельскохозяйственной рабочей силы перестали носить синие воротнички, ставшие синонимом фабричного или ручного труда. «Синие воротнички» оказались потесненными так называемыми беловоротничковыми. Это люди, занятые в розничной торговле, работники администраций, системы коммуникаций, науки, образования и др. В течение одного и того же отрезка жизни общество впервые в истории человечества не только сбросило иго сельского хозяйства, но также смогло в течение нескольких коротких десятилетий сбросить иго ручного труда. Была создана первая в мире экономика сферы услуг. С тех пор одна за другой технически развитые страны двинулись в этом направлении. Сегодня в Швеции, Великобритании, Бельгии, Канаде, Нидерландах и в других странах, где сельское хозяйство находится на уровне 15 % и ниже, «белые воротнички» уже численно превосходят «синих воротничков». Десять тысяч лет сельского хозяйства. Одно — два столетия индустриализации. А теперь перед нами открывается супериндустриализация[1].
Любимый термин Кеннета Боулдинга — «постцивилизация» — употребляется для противопоставления будущего общества и «цивилизации» — эпохи оседлых сообществ, сельского хозяйства и войн. Проблема с «постцивилизацией» заключается в ее намеке на то, что все за ней следующее будет варварским. Боулдинг отвергает эту ложную коннотацию столь же решительно, как и Белл. Збигнев Бжезинский предпочитает выражение «технотронное общество», подразумевая под этим общество, в значительной степени основанное на передовых средствах коммуникации и электронике. Здесь можно возразить, что, делая сильный упор на технологию, фактически на особый вид технологии, оно не дает характеристики социальным аспектам общества[2].
Жан Фурастье, французский философ, занимающийся общественным планированием, объявил: «Ничто не будет менее индустриальным, чем цивилизация, рожденная индустриальной революцией»[10]. Значение этого поразительного факта еще нужно осмыслить. Возможно, У Тан, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций, ближе всех подошел к формулировке смысла этого сдвига к супериндустриализации, когда он заявил: «Главным фактом огромной важности является то, что развитые экономики сегодня могут иметь в любое, хотя не ближайшее, время тот вид и то количество ресурсов, которые они решат иметь… Ресурсы больше не ограничивают решения. Теперь решения создают ресурсы. Это фундаментальное революционное изменение — возможно, самое революционное, которое человек когда — либо знал»[11]. Это поразительное преобразование произошло в течение 800–го отрезка жизни.
Этот отрезок жизни также отличается от других огромным расширением масштабов перемен. Ясно, что эпохальные перевороты происходили и в течение других отрезков жизни. Войны, эпидемии чумы, землетрясения и голод сотрясали общественный порядок и раньше. Но эти потрясения и перевороты происходили в границах одного или нескольких близлежащих обществ. Сменялись поколения, даже столетия, прежде чем их влияние распространялось за пределы этих границ.
В наш отрезок времени границы сметены. Сегодня сеть социальных связей сплетена так тесно, что последствия современных событий немедленно распространяются по всему миру. Война во Вьетнаме изменяет политический расклад в Пекине, Москве и Вашингтоне, вызывает протесты в Стокгольме, сказывается на финансовых сделках в Цюрихе, служит толчком к секретным дипломатическим шагам в Алжире.
