Ветер поднял полы палатки, скинул со стола легкие свечи и корзину с игрушками. Пришлось забраться под стол, чтобы все подобрать.

Его присутствие ощущалось задолго до того, как он сам появлялся. За столько лет Мира научилась чувствовать душу Мангуста, чувствовать его настроение. И сейчас оно было мрачное. Мангуст нес неприятный разговор, который у них возникал каждый месяц. И он шел не один.

Надо было побыстрее привести в порядок свой небольшой шатер, чтобы не видели, как ведьма ползает под столом, собирая на асфальте свои товары.

Первым появился Медведь. Обнюхал все, заглянул в глаза, фыркнул. Рядом с Медведем показалась девушка с огромными испуганными глазами. Следом пришел Мангуст.

– Весь мусор у себя собрала. – Буров даже не пытался быть вежливым.

– У меня ровно то, что люди хотят покупать.

Мира отвечала спокойно, не ведясь на провокацию. Медвежья сущность все чаще брала верх над ним, все сильнее было влияние тумана.

– Это же говно нерабочее. – Буров покрутил в руках камешки со знаками. – Такого вообще не существовало.

– Это в твоей картине мира оно не существовало.

Мира перевела взгляд на Мангуста. Тот ждал, когда Ярослав угомонится.

– Но оно же у них не работает, – прозвучало уже без наезда.

– И что? – уточнила Мира.

Буров не нашелся, что ответить на это, и переключился на плюшевых зверят.

– Скажи, а сколько ты игрушек продала? – Он копался в корзинке, перекладывая с места на место котят, енотов, жабок. – Ты же их все считаешь.

Мира нахмурилась, ей не понравился этот вопрос.

– Вообще? – Ведьма мысленно посчитала зверей, которых успела нашить.

– Да, сколько всего ты продала этих чудиков? – Медведь вынул из корзины лисичку.

– За десять лет – двадцать две игрушки, а что? – Мира внимательно смотрела на Медведя, ничем не выдавая своего замешательства.

– Да ничего. Просто у нас в полиции лежат заявления на двадцать одну пропавшую девушку.

– Не понимаю, какое отношение к этому имеют мои игрушки, – холодно проговорила Мира.

– А это мы и хотим выяснить. – Медведь посмотрел на девушку с испуганными глазами. – Агата, что случилось после того, как вы купили тут игрушки?

– Дарина пропала, – тихо сказала Агата.

– И вы решили, что это из-за моих игрушек? – скептично спросила Мира.

– Может, да, может, нет, – пожал плечами Медведь.

– У тебя мозги, смотрю, совсем поплыли.

Мира злилась. Ярослав привлекал ненужное внимание. Люди оглядывались на него, пытаясь понять, что они видят. А Медведь смотрел на ведьму, желая получить прямой ответ на свой вопрос.

– Число пропавших внушительное. – Мира поправила игрушки в корзинке. – Если бы это было из-за моих игрушек, то ко мне уже давно пришли бы с вопросами. Тебе не кажется?

– Игрушка Дарины пропала, – подала голос Агата.

– Хочешь сказать, я ее забрала?

– Нет, но я надеялась получить у вас какие-нибудь ответы на вопросы.

– Хочешь, чтобы я карты разложила? Боюсь, они не скажут, где искать твою подругу.

Агата грустно кивнула.

В самом деле, почему она так легко поверила, что все проблемы – от игрушек. Почему дала себя убедить. Эти двое еще так громко обсуждали, что и почему работает. Плюшевый медведь глушит звонки от мамы – ну бред же. Лисичка – причина пропажи Дарины. Кто в это вообще поверит?

Торговка смотрела так, что хотелось провалиться сквозь землю. Она была права: если бы игрушки имели отношение к пропажам, то за ней давно пришли бы.

– Извините, я пойду. – Агата отвернулась от прилавка и быстро зашагала прочь.

Слезы предательски катились по щекам. Дарину не найти. Единственная зацепка – бассейн в «Белом небе» – была упущена.

Зачем она вообще поверила этим двоим! Агата с силой пнула камень на дороге, тот улетел далеко в кусты.

Мозг пытался найти новое решение, пусть даже самое безумное, но натыкался на пустоту. Надо было найти Тулупа, единственного человека, который точно знал, где Дарина. Но даже в таком небольшом городе невозможно найти человека, который выдавал себя за бармена.

Агата дошла до самой крутой гостиницы города и села на лавочку недалеко от входа. Ее успокаивало наблюдение за людьми. Интересно было смотреть, что у кого в жизни происходит. Дождь давно закончился, но ветер продолжал продувать город насквозь. Быстро стало очень холодно, и Агата поспешила в сторону номера. Переодеться или просто лечь на кровать и плакать. За все время, что она тут бегала, самой приятной дорогой оказалась та, что через пляж. Белый песок, яркие пустые шезлонги. Любимая фантазия Дарины.

Бар работал в полную силу, развлекая туристов, которые не испугались резкой смены погоды и решили взять от отпуска все.

Агата подумала, что ей показалось. За барной стойкой размахивал шейкером Тулуп.

– Каждый, кто приходит к нам и хочет продолжать наш путь, должен принести клятву, закрепить ее словом и не отступаться от данного слова. Нельзя выносить в мир то, что узнается здесь, нельзя обращать знание против брата, ведомого тем же знанием!

Дверь закрылась, и Дарина уже не слышала, что еще нельзя делать. Ее привезли в какой-то маленький домик на краю леса, оставили в комнате под крышей и куда-то ушли. Она слышала, как открываются по всему домику двери. И когда они были открыты, звуки становились звонкими, четкими. Можно было услышать даже шепот в подвале. А шептали в этом доме часто. Шепотом произносили какие-то странные, ничего не значащие фразы. Шепотом просили у Великого древа мудрости. Шепотом восхищались, когда кто-нибудь находил отпечатки кошачьих лап. По всему дому стояли свечи, которые пахли смородиной, над дверями висели еловые ветки. Складывалось ощущение, что люди, живущие тут, изо всех сил пытаются приблизиться к чему-то, что им показывали только на картинках. Словно дети, которые создали для себя какие-то особые правила и никого в них не посвящают.

Помимо Тулупа и Акулова в доме жило еще несколько человек. Один говорил с претензией, второй шептал басом. О том, что существует еще кто-то третий, Дарина узнала вообще случайно. Он всегда молчал, ходил тихо, почти не участвовал в общих сборищах и оставлял ощущение человека не от мира сего. Тулуп как-то сказал, что этот парень видел что-то такое, что теперь не дает ему говорить. И это что-то скрывалось в тумане.

Именами тут старались не пользоваться. Шепчущий называл себя Кара, тот, что с претензией, был Судья, а молчаливый – Шаман. Они верили, что если узнать настоящее имя человека, то можно получить над ним власть. Верили во много всякой непонятной всячины, от которой у Дарины волосы на голове переодически шевелились. Взрослые люди не могут в такое верить на полном серьезе. Если, конечно, у них нет каких-нибудь отклонений или травм психологических.

Дарину воспитали в семье, где вместо сказок жили научные факты. Самое сказочное, что было в ее жизни, – дружба с Агатой, которая любила мистизировать все подряд. Они отлично дополняли друг друга – у одной ветер в голове, у другой – калькулятор. Дарине нравилось, что Агата привносит хаос в ее упорядоченную, выстроенную по секундам жизнь. Нравилось и бесило. Планировать в таких условиях было сложно. Никогда не знаешь, какое коленце выкинет Агата в следующий раз. Иногда коленца выкидывались из-за матери Агаты. Она донимала всех, до кого только дотягивалась.

– Интересно, сколько раз за день она названивает? – Мысли метались от одиночества и страха.

От воспоминаний о подруге они скакнули к неудачной попытке сбежать. Тело до сих пор помнило, как больно прижал Тулуп к плитке бассейна, как всадил в шею иглу, задев кость. Хотелось бороться, кричать, но силы слабели, утекали из-за очередной дряни, вколотой этим человеком. Чем она вообще думала, соглашаясь покататься на яхте? Кому хотела хуже сделать? Агате? Так той это неинтересно. В итоге, пытаясь насолить подруге, испортила жизнь себе.