Несколько мгновений он стоял, незамеченный, у двери. Ирина открыла глаза и пересохшими губами попросила воды. Исток потянулся к окованной серебром раковине. Кирила подняла сосуд и налила в нее студеной воды. Только тогда Исток заметил Эпафродита. Ирина тоже увидела его и с испугом глядела на незнакомого пришельца.

— Мир вам, светлейшая госпожа! Хвала Христу, что вас удалось спасти от гибели.

— Это мой добрейший господин Эпафродит! Это он дал мне рабов, чтоб они оберегали тебя. Не бойся, Ирина! — объяснил Исток девушке.

— Хвала Христу, хвала тебе, господин! Я расскажу императрице о разбойниках. Она наградит тебя, Эпафродит, и палатинская гвардия будет охранять берег.

Ирина выпила воды и, придя в себя, поднялась на софе. Исток и Эпафродит переглянулись, без слов поняв друг друга. Бедняжка и не подозревала, кто совершил нападение.

— Светлейшая госпожа, вы сказали правду. В Константинополе честные люди не чувствуют себя в безопасности, и надо в самом деле усилить охрану. Хвала Христу, что вы не пострадали.

— Я ужасно испугалась. Но теперь мне легче. Как мне вернуться назад во дворец? Я тороплюсь.

— Разрешите мне переговорить с Истоком.

Мужчины вышли из комнаты.

— Небесной красоты твоя Ирина, Исток! Художники Акрокоринфа изумились бы ей. — Старик воспламенился, а лицо Истока вспыхнуло от радости, когда он услышал похвалу своей любимой.

— Она словно ласточка, господин, голубка в темном лесу!

— Ангел среди демонов! Она и не подозревает, что сегодня произошло! Ей нужно бежать из змеиного гнезда, где властвует змея-царица!

— Бежать! И я уйду с ней, чтоб оберегать ее.

— Это решит Эпафродит. До сих пор ты не слушал меня, изволь теперь это сделать.

— Говори, господин! Еще десять раз я спас бы тебе жизнь и сотню гуннов уложил бы за твою любовь.

— Ты уверен, что по наущению Феодоры нападение совершил Асбад?

Исток ответил не сразу:

— Асбада не было среди нападавших! Может быть, ты ошибаешься, господин?

— Я не ошибаюсь. Ты приговорен к смерти, и ты и она, это несомненно. Поверь Эпафродиту! Сейчас моя задача — спасти вас и таким образом выплатить тебе свой долг.

— Я верю, господин, ты всеведущ. Святовит озаряет тебя небесным солнцем. Дай мне двух коней, и мы скроемся сегодня же ночью!

Эпафродит с улыбкой положил ему руку на плечо.

— Не считай Ирину солдатом, Исток. Как ты побежишь с этим цветком, ведь она ослабеет уже возле Длинных стен и выпадет из седла.

— Я возьму ее на руки, и она заснет, словно на материнских коленях. А твои кони не имеют себе равных. Мы спасемся!

— Да, кони у меня неплохие. Но арабские скакуны из императорских конюшен догонят их. Впрочем, сейчас еще не время для побега.

— Говори, господин!

В глазах Истока светились страх и тоска. Приучившись полагаться на собственные силы, на свою твердую, могучую руку, он охотнее всего оседлал бы коня, обнажил бы меч и, прижав к себе Ирину, пробился бы через отряды врагов.

Но он выслушал совет старого грека.

— Поскольку я знаю Константинополь и двор лучше тебя, покорись мне и укроти свое сердце!

— Хорошо, господин! Только спаси Ирину!

— Спасу ее, спасу тебя и освобожу себя.

— Ты сказал — себя?

— И себя тоже. Ибо императрица умна и отлично понимает, что у тебя нет рабов, а есть они у Эпафродита. Поэтому сегодня я поставил на карту и проиграл всю ее благосклонность — а значит, и благосклонность Управды. Никакое золото отныне меня не спасет. Поэтому я спасу себя сам. Я хочу отдохнуть.

— Нет, господин! Я подниму славинов и готов, и они защитят тебя мечами и копьями. Ты не знаешь, как они любят меня, они пойдут за меня на смерть!

— Прибереги мечи и копья для себя и для Ирины. Эпафродит не напрасно родился в Элладе. Я спасу себя сам. Слушай!

— Слушаю, господин!

— Ирина останется в моем доме. Ты не говори ей почему, а то она испугается и может заболеть. Кирила пусть сейчас же возвращается во дворец, стережет ее комнату и распространяет во дворце весть, будто Ирина занемогла. Феодора не осмелится сразу покончить с вами, огласки она все-таки боится. Надо выждать и выбрать подходящий момент. Поэтому иди в казарму и не тревожься, а своим славинам и готам скажи, чтоб были готовы к побегу по твоему или моему знаку. Вечером, когда им разрешается свободно выходить в город, пусть соберутся у моих конюшен. Остальное сделаю я сам.

— Сегодня же, господин?

— Сегодня невозможно, у меня не хватит лошадей. Через неделю. До тех пор и ты и она в безопасности. А сейчас за дело! Нумида проводит Кирилу, а ты вместе с Ириной приходи ко мне. Я буду ждать вас в перистиле.

Эпафродит ушел в дом, Исток вернулся к себе.

— Печаль в твоих глазах, Исток! — встретила его Ирина, ожидавшая в тревоге и волнении.

— Я был бы каннибалом, ласточка моя, если б каждая моя мысль не была бы заботой о тебе. Но не пугайся. Не заклевать тебя воронам, пока соколы над тобой летают!

— Загадочна речь твоя, Исток. Страх вселился в мою душу, пока ты разговаривал с этим добрым человеком. Страх и горькие предчувствия.

— До сих пор ты не ведала страха и горьких предчувствий. Отчего они теперь возникли у тебя?

— Кирила узнала, что первый евнух императрицы Спиридион перехватил мое письмо, чтоб самому отнести его. А Спиридион верный шпион Феодоры. Если она прочла его и рассказала Асбаду, о Христос, спаси нас и помилуй!

Исток подсел к ней, нежно взял ее стиснутые руки и погрузился в синеву ее глаз, подернутых тонкой вуалью слез.

— Ирина, ты моя, и каждая капля моей крови — твоя. Предчувствия тебя не обманывают, нас хотят разлучить, уничтожить, — быть может, меня, быть может, тебя или нас обоих. Но добрый Эпафродит хранит нас, и Девана благословляет…

— Христос, Исток, Деваны не существует…

— И Христос благословляет нашу любовь. Поэтому тебе нельзя сейчас возвращаться в волчье логово. Твои глаза там погасли бы, на твою свободу надели бы оковы, как они хотят надеть их на мою родину. Но я спасу тебя и дам тебе свободу, сначала тебе, а потом моей родине. Мы жестоко отомстим за пролитую кровь славинов, а потом заживем с тобой под ясным солнцем нашей свободы. Там нет ни лести, ни злобы, тебя будут почитать дочери славных старейшин, ты будешь любима всеми женами, и пастухи склонятся к твоим ногам, когда ты будешь делить им хлеб, и самый почитаемый старейшина возрадуется, услышав твое мудрое слово. Не бойся, Ирина, уповай и радуйся!

Ирина слушала его, ее глаза все больше утопали в слезах, наконец голова ее склонилась на плечо Истока и губы умоляюще прошептали:

— Спаси меня, будь мне опорой в буре, иначе я погибну.

Исток поцелуями осушал слезы, катившиеся по ее белому лицу, обнимал ее и взволнованно повторял:

— Моя Ирина, моя богиня, моя жизнь…

Но сладость мгновения не одолела его. Он тихонько выпустил девушку из объятий и поднялся.

— Полночь давно миновала. Идем, пока не погасли звезды. Ты, Кирила, вернешься во дворец…

Верная рабыня зарыдала навзрыд. Словно мраморная статуя, стояла она все это время у ног своей госпожи. Услышав, что ей придется покинуть Ирину, она пришла в ужас, вопль вырвался из ее груди, и она обвилась вокруг ног Ирины, повторяя:

— Не разлучай нас, господин! Не отнимай ее у меня! Я умру от горя!

— Кирила, ты вернешься к своей госпоже. Но сейчас ты должна уйти, должна, если любишь ее. Охраняй ее комнату, говори всем, что Ирина заболела, пока не получишь знака прийти. Тогда ты вернешься, и мы все вместе отправимся навстречу счастью.

Рыдая, Кирила целовала руки Ирины, которая без сил сидела на софе. Потом она подняла руку и положила ее рабыне на голову.

— Иди, Кирила, Христос Пантократор да хранит тебя! Уповай на его милосердие!

Спустя несколько минут легкая лодка заскользила по морской глади. Широкими взмахами гнал ее Нумида к императорским садам.

Кирила возвращалась во дворец.

Солнце поднималось из-за Черного моря, первые лучи его озарили вершины пиний, платанов и холмы вокруг столицы. На плацу перед казармами выстроились гордые отряды всадников, гоплитов, лучников и пращников. Ждали командующего Асбада.