ПЕСНЯ О ШТАНГИСТЕ
Василию Алексееву
Как спорт — поднятье тяжестей не ново
В истории народов и держав:
Вы помните, как некий грек
другого
Поднял и бросил, чуть попридержав?
Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю —
Чего мне ждать: оваций или — свист?
Я от земли Антея отрываю,
Как первый древнегреческий штангист.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга —
Вечный мой соперник и партнер.
Такую неподъемную громаду
Врагу не пожелаю своему —
Я подхожу к тяжелому снаряду
С тяжелым чувством: вдруг не подниму?!
Мы оба с ним как будто из металла.
Но только он — действительно металл.
А я так долго шел до пьедестала,
Что вмятины в помосте протоптал.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга —
Вечный мой соперник и партнер.
Повержен враг на землю — как красиво! —
Но крик «Вес взят!» у многих на слуху.
«Вес взят!» — прекрасно, но несправедливо:
Ведь я внизу, а штанга наверху.
Такой триумф подобен пораженью,
А смысл победы до смешного прост:
Все дело в том, чтоб, завершив движенье,
С размаху штангу бросить на помост.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга —
Вечный мой соперник и партнер.
Он вверх ползет — чем дальше, тем безвольней, —
Мне напоследок мышцы рвет по швам.
И со своей высокой колокольни
Мне зритель крикнул: «Брось его к чертям!»
Еще одно последнее мгновенье —
И брошен наземь мой железный бог!
…Я выполнял обычное движенье
С коротким злым названием «рывок».
«Целуя знамя в пропыленный шелк…»
Целуя знамя в пропыленный шелк
И выплюнув в отчаянье протезы,
Фельдмаршал звал: «Вперед, мой славный полк!
Презрейте смерть, мои головорезы!»
Измятыми знаменами горды,
Воспалены талантливою речью, —
Расталкивая спины и зады,
Одни стремились в первые ряды —
И первыми ложились под картечью.
Хитрец — и тот, который не был смел, —
Не пожелав платить такую цену,
Полз в задний ряд — но там не уцелел:
Его свои же брали на прицел —
И в спину убивали за измену.
Сегодня каждый третий — без сапог,
Но после битвы — заживут как крезы, —
Прекрасный полк, надежный, верный полк —
Отборные в полку головорезы!
А третии — средь битвы и беды
Старались сохранить и грудь и спину, —
Не выходя ни в первые ряды,
Ни в задние, — но как из-за еды
Дрались за золотую середину.
Они напишут толстые труды
И будут гибнуть в рамах, на картине, —
Те, кто не вышли в первые ряды,
Но не были и сзади — и горды,
Что честно прозябали в середине.
Уже трубач без почестей умолк,
Не слышно меди, тише звон железа, —
Разбит и смят надежный, верный полк,
В котором сплошь одни головорезы.
Но нет, им честь знамен не запятнать.
Дышал фельдмаршал весело и ровно, —
Чтоб их в глазах потомков оправдать,
Он молвил: «Кто-то должен умирать —
А кто-то должен выжить, — безусловно!»
Пусть нет звезды тусклее, чем у них, —
Уверенно дотянут до кончины —
Скрываясь за отчаянных и злых,
Последний ряд оставив для других —
Умеренные люди середины.
В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,
Фельдмаршальские жезлы и протезы.
Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,
В котором сплошь одни головорезы?!
«Так дымно, что в зеркале нет отраженья…»
Так дымно, что в зеркале нет отраженья
И даже напротив не видно лица,
И пары успели устать от круженья, —
И все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить —
пропал, —
И лучше мне молча допить
бокал…
Полгода не балует солнцем погода,
И души застыли под коркою льда, —
И, видно, напрасно я жду ледохода,
И память не может согреть в холода.
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить —
пропал, —
И лучше мне молча допить
бокал…
В оркестре играют устало, сбиваясь,
Смыкается круг — не порвать мне кольца…
Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь, —
И все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Тусклей, равнодушней оскал
зеркал…
И лучше мне просто разбить
бокал!
