— Меня зовут Люй-хоу,[354] я была супругой императора Гао-цзу, из ревности убила наложницу Ци и отравила ее сына Жу-и[355] — за это и терплю теперь невыносимые муки!

Горько плача, другая женщина говорит:

— А я жена цзиньского Ван Дао,[356] звать меня Ма. В своей прошлой жизни я приревновала к наложнице мужа, опозорила его семью, теперь расплачиваюсь за прегрешения!

Еще одна жалуется:

— Я из рода Ван, была супругой цзиньского князя Цзя Чуна.[357] Из ревности отравила его детей — и вот кара Неба настигла меня!

И тут многие женщины заговорили разом:

— Все мы из благородных знатных семей, и все оказались в этом болоте потому, что нарушили своей неуемной ревностью устои семьи и брака.

Выслушав их рассказы, Хуан испугалась не на шутку: руки и ноги у нее затряслись, язык прилип к гортани. Размазывая по щекам слезы, она бросилась прочь от страшного места, а женщины кричат ей вслед:

— Куда ты, жена князя, не убегай! Раздели с нами ужасные муки — ты ведь такая же, как и мы!

Они помчались за ней, забросали комьями грязи и чуть было не догнали. От страха Хуан громко закричала — и проснулась: то был только сон! Она дрожала от холодного пота, даже одеяло и подушка пропитались насквозь. Ей было и стыдно и страшно. Она долго ворочалась, пытаясь уснуть, но не могла. Ее терзали мысли: «Что же я такое? Чем я хуже Благочестивой супруги? Как она, я из благородной, знатной семьи, у меня такие же, как у нее, рот и нос, глаза и уши, те же шесть внутренностей и пять частей тела! Но ее почитают, доверяют ей воспитание небесных дев, а меня обрекли на изгнание и позор! Но самое обидное вот что: женщины, которые бросались в болото, посчитали меня такою же, как они сами, а все наше сходство только в том, что с детства я тоже жила в богатом, всеми уважаемом доме, хотя он и стал для меня вроде тюрьмы». От этих раздумий Хуан задрожала, как лист на ветру.

Неожиданно налетел холодный ветер, ворвался в окно и задул светильник, в последнем блике от которого на улице мелькнула чья-то тень. Хуан вскрикнула и упала без чувств. Миновала уже четвертая стража, началась пятая, луна вышла из-за западных гор и заглянула в комнату. А там, разбуженные громким криком, госпожа Вэй и служанка бросились к постели Хуан, начали ее тормошить и расспрашивать, что случилось. Едва придя в себя, Хуан прошептала:

— Мама, я видела за окном старуху!

— Какую старуху? Что ты городишь?! — отшатнулась госпожа Вэй.

Дочь ничего не ответила, она снова впала в беспамятство, повторяя в бреду:

— Матушка, Фея ни в чем не виновна! Не убивайте ее! Прогоните старуху!

Госпожа Вэй зажгла светильник и наклонилась к дочери.

— Доченька, проснись, приди в себя! Это я, твоя мать! Нет здесь никакой старухи!

С той ночи так и пошло: во сне Хуан чего-то пугалась и кричала, а когда ее будили, заливалась горькими слезами. Она исхудала и выглядела тяжело больной. Однажды подозвала мать и сказала:

— Наверно, я умру, матушка. Но этого я не страшусь: жаль только расставаться с вами, родителями, да уходить из жизни опозоренной и виновной перед супругом. Умоляю вас: забудьте обо мне, недостойной, берегите себя и отца. Я была плохой дочерью, не жалела вас, за что не будет мне нигде покоя!

Проговорила, вскрикнула и снова потеряла сознание. Заливаясь слезами, мать схватила Хуан за руки.

— Ты у меня родилась поздно, всю жизнь мечтала я видеть тебя знатной, богатой и счастливой, чем же виновата я, что попался тебе дурной муж и довел до гибели? Лучше бы мне умереть вместо тебя и не видеть твоих страданий!

Дочь открыла глаза, пристально посмотрела на мать, сдвинула брови, горестно вздохнула, застонала и умолкла. Сурово обошлась жизнь с несчастной: все годы была Хуан коварной и злобной, мечтала убрать всех со своего пути и только перед смертью отбросила дурные помыслы, стряхнула с себя грязь ревности и обрела благочестие. Печальный конец, но разве не заслужено возмездие Неба?!

Решив, что дочь умерла, госпожа Вэй ударила себя в грудь, зарыдала и лишилась чувств. И то ли в беспамятстве, то ли въяве видит вдруг женщину, которая кричит ей:

— Подними голову, негодная, да посмотри на меня! Госпожа Вэй послушалась и что же видит: перед нею стоит почтенная Ма, ее давно умершая мать.

— Матушка! — воскликнула госпожа Вэй в радостном изумлении. — Вы ли это?! Вот уже сорок лет я живу без вас, но образ ваш всегда у меня перед глазами. Как вы здесь оказались?

Сказала, и слезы хлынули у нее из глаз.

— Значит, ты еще не забыла меня? — холодно вопросила госпожа Ма.

У дочери даже голос задрожал.

— Как же могу я забыть вас: вы меня родили, вырастили, воспитали, всю жизнь заботились обо мне!

— За какие-то прегрешения, — прервала ее госпожа Ма, — у меня в прошлой жизни долго не было детей, но наконец появилась ты. Я ходила за тобой, как нянька: на третьем году жизни научила тебя правильно говорить, на четвертом и пятом — шить, на десятом — почитать будущего мужа и его родителей. Все ночи я проводила возле тебя, не жалея сил и надеясь, что, когда ты выйдешь замуж, люди скажут: «У госпожи Ма не было сына, зато выросла хорошая дочь — она принесет счастье в семью мужа!» Если бы так случилось, душа моя была бы сейчас спокойна и всем довольна. Но сегодня я думаю иначе: напрасно я родила тебя, на горе людям! И нет покоя душе моей, не могу не думать об этом, не могу забыть! Горе мне, горе! Мало того что ты, супруга высокого сановника и дочь благородных родителей, сама вела себя недостойно, ты же вдобавок искалечила жизнь своей дочери, причинила зло семье ее мужа! Если тебе в самом деле дорога мать, зачем позоришь ее? Если тебе в самом деле дорога дочь, зачем ее губишь?

Вэй хотела было что-то сказать в свое оправдание, но госпожа Ма возвысила голос: «Бездушная тварь, ты всю свою жизнь обманывала Небо, а теперь задумала и мать обмануть!»

Она подняла с земли палку и несколько раз ударила дочь. Почувствовав боль, госпожа Вэй вскрикнула и очнулась. Глядит: она — на постели, рядом заплаканная служанка, а дочь не подает признаков жизни.

Госпожа Вэй ощупала себя: все тело болит, словно и в самом деле ее избили. И очень стыдно ей стало! Она подумала: «Удивительный сон! Если все последние сорок лет дух матушки знал о моих бедствиях, почему же не получила я помощи? Почему не полегчало мне в часы страданий? Потому, видно, что сама была слаба волей, ни одного дела до конца не довела!» Мысли путались у нее в голове, она закрыла глаза — и тут же снова увидела мать. Госпожа Ма на сей раз явилась в сопровождении старца в белых одеждах. Указав ему на дочь, она произнесла:

— Вот она, моя неразумная дочь. Нрав у нее злобный. Мои заботы и воспитание не пошли ей на пользу. Прошу вас, учитель, сделайте ее сердце добрым, а нрав мягким!

Старец пристально посмотрел на Вэй, вынул из-за пояса какое-то снадобье и подал ей — она проглотила пилюлю и тотчас ощутила в груди невыносимую боль, словно ее ножом резали. Из горла госпожи Вэй хлынула кровь, и все шесть внутренностей вышли из ее тела. От ужаса и боли она закричала, умоляя спасти ее, не дать умереть.

Тогда старец достал из рукава сосуд с родниковой водой, промыл ее внутренности, поместил их на места в ее утробе и говорит: «Злоба засела у тебя не только во внутренностях, но и в костях! Теперь их надо очистить от скверны!»

С этими словами он вынул нож, срезал плоть и начал скрести кости несчастной. Вэй закричала, призывая на помощь мать, — и проснулась. С той ночи госпожа Вэй стала совсем другой: пыталась что-нибудь делать — ее охватывал страх за содеянное, вспоминала прошлое — с трудом верила, что все это было с ней. Что ж, человек рано или поздно, но может осознать свои заблуждения. Только слабый духом не в силах их исправить, только себялюбец не желает их исправлять. Есть, конечно, и такие, кто ловко скрывает свою суть, кто упорствует в своих заблуждениях. Но, попав в трудное положение, такие люди обычно ведут себя лучше, и нельзя отказывать им в снисхождении.