Император опять отказал Яну. Делать нечего: князь занялся государственными делами. Однако прошло несколько лун, и он снова начал просить об отставке: одно прошение следовало за другим, и скоро число их достигло ста. Наконец император сменил гнев на милость и призвал к себе Яна. Тот подошел к трону, низко поклонился и почтительно произнес:
— Я плохой слуга своему государю, но могу оценить его доброту: история почти не знает чиновников, которые добивались бы ухода со службы, сохранив милость правителя. Хотя я моложе многих достойных сановников древности, я прошу ваше величество предоставить мне десятилетний отдых и позволить уехать в свое поместье, я должен прийти в себя.
Император отвечал недовольно:
— Мы не обладаем добродетелями правителей древности, но нам несвойственна и жестокость Юэ-вана.[389] И все же, почему вы хотите уединиться, как Фань Ли?
Ян сложил ладони.
— Некогда суньский Тай-цзу, государь мудрый и справедливый, внял просьбам Ши Шоу-синя и других подданных и благосклонно отпустил их на покой — вот образец любви правителя к своим слугам! Когда подданный потерял веру в свои силы, не правильнее ли отпустить его с миром?
Император вздохнул.
— Где расположено ваше поместье?
— В ста ли от города, в селении под названием Звездная Обитель.
— Видно, Небо разгневалось на нашу страну: вы упорствуете и мы ничего не можем с вами поделать, — продолжал император. — Мы отпускаем вас, но ставим три условия. Первое: ровно через десять лет мы призываем вас ко двору, и вы возвращаетесь, не переча. Второе: мы выплачиваем вам содержание в продолжение всей вашей отставки, чтобы вы не вздумали поступить на службу к кому-нибудь, кроме нас. Третье: мелкие дела вы решаете в семье, крупные — при дворе. Поместье ваше от столицы неподалеку, вы молоды, и вам не составит труда седеть верхом на коня, взять слугу и навестить нас. Мы встретим вас как дорогого гостя, как друга и брата, и это скрасит нам десятилетнюю разлуку! Сегодня мы отпускаем вас, и душа наша разрывается, ведь вы для нас не просто чиновник. На кого нам теперь опереться в делах государства, с кем обсудить трудные вопросы, кто подскажет нам правильное решение? Князь поклонился.
— С шестнадцати лет служу я вашему величеству, и я осыпан милостями с головы до пят. Каждая тварь — даже собака и вол — любит своего хозяина, и я не покинул бы вас, если бы не чувствовал, что бесполезен на службе в последнее время. Понимаю, что долг призывает меня находиться при дворе, и мне стыдно, но я ничего не могу с собою поделать. Ведь и любящий сын когда-нибудь оставляет свою мать и уходит в жизнь! Я обещаю вам выполнить все три условия, хотя меня смущает ваше предложение относительно сохранения мне жалования, прошу вас освободить меня от этой щедрости, будет лучше, если я останусь бедняком, каким явился во дворец!
Император усмехнулся.
— Нет, мы разрешаем вам уйти с должности правого канцлера, но запрещаем отказываться от содержания.
Яну ничего не оставалось, как согласиться. И, получив отставку, он вместе с родителями, женами и наложницами стал готовиться к отъезду из столицы. Добившись исполнения своей просьбы, на которой так настаивал, он не мог забыть расположения Сына Неба и направил своему государю такое послание:
«Неразумный слуга Вашего Величества Ян Чан-цюй, невзирая на милости, которыми Вы осыпали его столь долго, покидает Вас и уезжает из столицы. Я отправляюсь на восток, но сердце мое остается у Вас во дворце — как выразить Вам мое волнение перед разлукой? Ваша мудрость и доброта не уступают добродетелям Яо и Шуня, достоинствам Чэн Тана[390] и У-ди, и все же за десять лет пребывания на троне Вы не добились полного процветания страны и благоденствия народа только потому, что мы, Ваши слуги, были недостаточно преданы Вам и проявили мало усердия. Говорят, у хорошего плотника не бывает лишней щепки, у хорошего полководца — плохих воинов. В «Книге истории» сказано: «Если правитель мудр, то и министры у него хороши, если правитель легкомыслен, то и министры у него ленивые». Мой совет Вашему Величеству: ищите талантливых людей. Конечно, в былые времена и ныне цена человеку не одна, но, порождая человека, Небо предназначает его для полезного дела. В эпоху «Воюющих царств» люди не помышляли о покое, который познали они во времена Яо и Шуня, однако уже тогда были гармония и порядок. Но не от одних талантов людей зависит судьба государства! Досадно, когда способный юноша прозябает в провинции, дожидаясь своего часа и с надеждой взирая на далекий дворец, а там и знать не знают о несчастном. Государь проводит день, внимая лишь сплетням ничтожных слуг да болтовне придворных девок. Откуда же ждать процветания и благоденствия? Чтобы достойно управлять государством, надобно прежде всего выправить обычаи и нравы, установить строгие законы, бережливо расходовать казну, заботиться о народе, для чего уменьшить подати, улучшить судейское дело, запретить чрезмерную роскошь, искоренить подкуп, — это Вам скажет всякий! Сие очень важно, но есть кое-что и поважнее. Древние говорили: «Ученый — оплот государства!» Начав с воспитания подданных, надо потом выбрать среди них наиболее ученых и с ними обсуждать государственные дела. Но в нашей стране науками пренебрегают, никто не радеет о них — разве не должно такое заботить Вас? После династий Ся, Инь и Чжоу сложился порядок сдачи государственных экзаменов для получения должности. В эпоху Чжоу появились «шесть добродетелей, шесть правил поведения и шесть искусств», в эпоху Хань разработали порядок «выбора и назначения». Посредством этих установлений воспитывали и отбирали полезных для государства людей. Но прошло время, и этот порядок устарел: сдаст человек однажды экзамен — и теряет живость ума, сдаст успешно второй раз — и совсем разленится. Бедный не выдерживает тягот подготовки, закрывает книгу и думает, как бы заработать на пропитание. Богатый посмеется над неудачником и ждет для себя счастливого случая или пробирается на должность окольными путями. Так распространяются глупые взгляды и грубые нравы, воцаряется бесстыдство — и это все как чума для народа. Сегодня, как никогда прежде, нужно развивать науки, поощрять стихотворчество, сочинение жизнеописаний, ученых трактатов и книг — сколько бы при этом ни воспитали мы ученых мужей, все они будут стране на пользу. А разве не осталось более людей, которые болеют за судьбы отчизны? Пора снова ввести практику государственных экзаменов не только в столице, но и на местах. По всем уездам оповестить об отборе раз в три года лучших на государственную службу: из крупных земель — по десять и более человек, из малых — по пять-шесть. Испытать каждого на знание древних книг и умение справляться с государственными делами, для чего прикрепить их на время к Палате церемоний, а самых талантливых принять ко двору, еще раз подвергнув их экзамену. На таком испытании государю следует присутствовать самолично и самому проверять сочинения — только государь должен отбирать наиболее достойных и определять каждому должность.
Сегодня я покидаю столицу и отбываю в свое поместье и, хотя я уже свободен от государственных дел, не могу не высказать всего, что накопилось у меня на душе, всего, что меня тревожит. Мудрые правители прошлого придавали первостепенное значение отбору и взращиванию талантов, и я думаю, что в наше время судьба государства также зависит от достоинств Ваших слуг и советников. Прошу Вас, Ваше Величество, благосклонно принять мои размышления».
Император прочитал и воскликнул:
— Редкостной преданности человек наш князь Ян! При дворе ли он, у себя ли в поместье, равным образом радеет о государстве и о народном благе!
Ответ Яну гласил:
«Вы уезжаете из столицы, но душа Ваша по-прежнему остается рядом с нами. Мы знаем и видим, что Вы нас любите, и сожалеем, что не удалось нам убедить Вас остаться, — как мы печалимся из-за этого! Если бы не Вы, то кто указал бы нам на важность покровительства наукам? Вернитесь, князь, споспешествуйте нам в делах управления страной!»
