Дома Цзи-син задумался: «Судьба улыбнулась мне: мог ли я подумать, что в зеленых теремах можно встретить такую необыкновенную женщину? Столичные юнцы слепы: они проходят мимо неподдельных сокровищ! Но они мне еще позавидуют!» С этой мыслью он отправился к одному из богачей по имени Ван Цзи-пин, который был вхож в дом князя Яна и считался там своим человеком.

— Я попал в крайнюю нужду, — начал юноша. — Не могли бы вы ссудить мне десять тысяч лянов серебра и сто кусков шелку?

Богач на мгновение опешил.

— На что вам столько добра? Вы что-то собираетесь предпринять?

Цзи-син в ответ:

— Поверьте, я не собираюсь пускать ваши средства на ветер.

— Я и не думаю об этом. Но если ваш батюшка узнает, боюсь, он будет недоволен.

Цзи-син улыбнулся.

— Вы правы. Но вам нечего страшиться: всю вину я возьму на себя!

Тогда Ван Цзи-пин согласился выполнить его просьбу.

На другой день, дождавшись ночи, Цзи-син с мальчиком-слугой вышли из дома. В небе появилась ясная луна, пробили третью стражу.

Ледышка ждала с нетерпением: заняла денег и приготовила угощение. Когда в своей неизменной черной шляпе и зеленой рубахе юноша возник в лунном свете на дворе, она выбежала ему навстречу — взявшись за руки, они уселись на ступенях терема и подняли глаза к небу, любуясь прекрасной луной. Оба молодые, красивые, они притихли в сумраке ночи.

Потом служанка принесла вино и угощение, Ледышка спела застольные песни: сначала грустную «Весенний белый снег», что о разлуке с любимым, потом веселую «Высокие горы и быстрые реки», что о встрече возлюбленных.

Цзи-син был очарован кротостью и красотой гетеры, любовное томление овладело им. Когда было уже далеко за полночь, он привлек к себе драгоценную яшму и сорвал ароматный цветок — и была радость любовных игр, и было упоение красотой, и была сладость нежных объятий, пока не запели петухи и не наступило утро.

В тот же день Ян прислал Ледышке пять тысяч лянов серебра. Гетера тотчас пригласила плотников, и закипела работа.

Прошел уже месяц с тех пор, как Цзи-син расстался с матерью. Получив разрешение князя навестить ее, он быстро собрался и выехал в Звездную Обитель. По приезде наспех поклонился деду и ринулся в опочивальню Феи, которая уже знала о его прибытии, выбежала ему навстречу, обняла и залилась счастливыми слезами. Цзи-син был любящим сыном, он от души радовался встрече с матушкой, не хотел ничем ее огорчать, и потому на вопрос, отчего он так похудел, отвечал:

— Просто в дороге устал.

Прибежал Жэнь-син: братья обнялись, сели рядом и начали обмениваться новостями, радуясь встрече.

Назавтра Цзи-син отправился с дедом на прогулку к Павильону Одинокого Камня, вернулся через два дня и, придя к Фее, сказал:

— Весенний воздух пробудил во мне жажду: угостите меня, матушка, вином!

Фея оторопела.

— Ты очень изменился за время, что мы не виделись. А знаешь ли ты, что пить вино вредно? Дедушка твой капли в рот не берет, и мы не держим вина в доме.

Она позвала служанку.

— Говорят, у наших соседей, Ванов, хорошее вино. Купи у них кувшин.

Служанка быстро принесла вино. Обрадованный Цзи-син распечатал кувшин, выпил бокал, и другой, и третий. Фея сначала не могла прийти в себя от изумления, потом отобрала вино у сына и спрятала, высказав свое недовольство. Цзи-син усмехнулся и отправился к брату. Жэнь-син сидел за книгой, строгий и задумчивый.

Увидев брата, Жэнь-син улыбнулся.

— Ну, чем занимался сегодня?

— Немного почитал, потом гулял среди цветов и ив, теперь пришел к тебе.

— Гулять весной — прекрасное занятие, — ответил Жэнь-син. — А успел с кем-нибудь подружиться?

— Говорят, с кем судьба сведет, с тем и дружи: и добрый человек, и злой чему-нибудь да научат. По мне одинаковы и умные, и глупые, и чистые, и грязные!

Жэнь-син пристально посмотрел на брата: несет какую-то околесицу, и лицо в красных пятнах. Неодобрительно покачал головой и говорит:

— Мудрецы древности давали совет: вина остерегайся, друзей выбирай, не торопясь. Они звали к жизни нравственной, добродетельной и трезвой. А ныне что? Всяк норовит облобызаться с первым встречным, с утра пораньше испить отравного зелья. Потому, видимо, даже самые талантливые и разумные люди начинают городить невесть что или вовсе теряют разум. Сегодня такой — в своем уме, завтра — уже полоумный, а послезавтра — и вовсе без ума, творит безумства. Тут ему ничем не поможешь: все равно ничего не поймет, на своем стоять будет. А время быстро бежит — за безумствами он и не заметит, как до седых волос доживет. Ты не задумывался над этим?

Цзи-син кивнул и отвечал брату так:

— Мудрые речи надо бы записывать на вороте халата! Я слышал, что все живое в мире происходит от любви. Корпеть над книгами да выискивать в них крупицы мысли — это ли занятие для здорового мужчины? Из первозданного хаоса возникли и земля, и небо, они породили солнце, луну, звезды, планеты и живых существ. Мудрецы увидели в этом пример для подражания, ибо здесь одно связано с другим, другое с третьим и так далее. Когда появляется на свет человек, у него только и есть что душа — первозданный хаос. Человек вырастает, начинает задумываться над всем, что видит и слышит, постигает Пять отношений и Семь чувств, все радости и горести жизни. А после того как душа и тело окрепнут, как разум осмыслит мир, начинается зрелость: к тридцати годам человек становится самостоятельным, к сорока обретает непоколебимость и душевный покой, а затем уж ясность ума и великодушие. Но люди-то разные, и души у них разные, а потому одни стараются навязать другим свои мысли и чувства. И тогда слабые поддаются и теряют собственное лицо, сильные противятся и превращаются в хитрецов, скрытных обманщиков. Посмотришь, послушаешь такого — вроде и видом приличен, и говорит правильно, а нет ему веры: видно, что учился многому, а ничего не постиг. Нет, очень разнятся люди, одной меркой всех не измеришь!

На другой день Цзи-син простился с матерью и дедом и уехал.

Между тем плотники закончили работу в тереме Ледышки. Он совершенно преобразился: в комнатах великолепные окна и двери, на дворе редкостные цветы и травы — самым красивым стал этот терем в столице.

И вот Цзи-син подошел и оторопел: перед ним прекрасный терем с крышей, опирающейся на красные столбы. На террасе лакированные перила, в окнах бисерные занавески, повсюду цветы и коралловые украшения.

Он проговорил:

— Судьбы домов напоминают судьбы людей. Еще вчера я видел на этом месте покосившиеся столбы и битую черепицу, и вдруг такая перемена! Так и человек: сначала румянец во всю щеку, потом седина и снова румянец, да только другой. Хорошо, что все меняется и нет этому конца!

Ледышка ответила так:

— И я слышала, что нет ни расцвета, ни увядания, ни радости, ни печали: то, что сегодня цветет, завтра приходит в упадок, печаль сменяется радостью, радость — печалью, румяное лицо не всегда радует, седые волосы не всегда печалят. Странен человек: он любит, связывает свою судьбу с судьбой другого, но никому не избежать бесконечной череды изменений!

Ян согласился с нею, про себя дивясь глубине ее мыслей. А Ледышка продолжала:

— Вы всегда навещаете меня ночью. Когда же смогу я встретить вас так, как полагается принимать почетного гостя?

— В пятый день этой луны государь едет в Юаньлин,[455] вот тогда я и приду к тебе как почетный гость.

А Ян на другой день, как стемнело, отправился к Сливе и застал ее на берегу пруда, где она любовалась плавающими утками. Он подошел к ней незамеченным и негромко сказал:

— Вы очень любите природу, госпожа Слива?

Она испуганно оглянулась, Ян взял ее за руку и говорит:

— Пятого дня этой луны Ледышка устраивает пир по случаю новоселья и приглашает всех обитательниц зеленых теремов. Ты будешь у нее?

— Конечно!

А как прошло пиршество и что было дальше, вы узнаете из следующей главы.