— Ну, дорогой зять, что станешь делать, если сановный Хуан снова заговорит о браке с его дочерью? — спросил он.

Чан-цюй молчал. Ответил Ян Сянь:

— Что делать! Наверно, это не против моральных устоев, коль сам Сын Неба настаивал на втором браке. А потом — быть придворным означает повиноваться воле тех, кто поставлен выше тебя.

Министр Инь ничего не сказал на это.

На следующий день Ян Чан-цюя вызвали во дворец, и он предстал перед императором. Тот ласково принял опального придворного.

— Ты долго пробыл в изгнании, достаточно пережил. Но ведь известно: яшма от времени не тускнеет, а меч становится от огня крепче. Забудь обиды, думай о будущем.

Ян поклонился, а император продолжил:

— Мы уже говорили тебе о браке с дочерью первого министра Хуана — не противься более, по установлениям древней морали и придворного этикета допустимо иметь вторую жену.

— Я готов поступить согласно воле вашего императорского величества.

— Поскольку мы сами выступили сватом, — сказал он милостивым тоном, — повелеваем всем чиновникам нанести визиты обеим семьям и присутствовать на свадебном пиршестве!

Довольный император приказал казначею выдать Яну яркие шелка, так что родителям жениха и невесты не пришлось тратиться на праздничные одеяния. Перед назначенным днем к воротам их домов из дворца доставили все нужные наряды.

Барышня Хуан появилась перед свекром и свекровью в головном уборе, напоминавшем феникса и украшенном шпилькой с головой дракона; шелковые одежды невесты изумляли всех своей красотой; прекрасно было и лицо барышни Хуан, но в нем явно угадывались гордыня и высокомерие.

После свадьбы, продолжавшейся три дня, Ян вошел в спальню госпожи Инь, своей первой жены, и нарочито небрежно спросил:

— Ты рассмотрела мою вторую жену? Как она тебе показалась?

Та ничего не ответила. Ян вздохнул.

— Я спрашиваю тебя не как жену, а как доброго друга.

Тогда госпожа Инь ответила:

— Женщина замечает на другой женщине только наряды ее да украшения. Но ей не дано разгадать нрав или тайные помыслы этой другой. Вы, умный мужчина, спрашиваете у глупой женщины, какова ваша вторая жена, — мне это странно, я не понимаю, чего вы от меня ждете?

Еще раз вздохнул Ян.

— Я ведь не по своей воле женился на Хуан. Слыша твои сдержанные, уклончивые слова, я понимаю, что ты не хочешь выдавать своей обиды и, видимо, полагаешь, что вторая жена станет причиной ссор в семье.

Как раз в те дни на южных рубежах государства появились воинственные варвары — мани.[168] Об их нападениях только и было разговоров во дворце. Сын Неба встревожился. Он назначил военного министра Инь Сюн-вэня правым помощником первого министра,[169] а государственного советника Лу Цзюня — главнокомандующим войсками. Ежедневно император призывал обоих и обсуждал с ними положение на юге страны.

И однажды ко двору прибыл Су Юй-цин, правитель округа Ичжоу,[170] с донесением на высочайшее имя. Вот что в нем говорилось:

Сын Неба прочитал донесение, и гнев охватил его. Он вызвал к себе высших сановников Хуана и Иня, главнокомандующего Лу Цзюня и помощника палаты церемоний Ян Чан-цюя и спросил у них совета. Первым говорит сановный Инь:

— Мани — дикий народ, они свирепы, как звери. По-доброму их не уговорить, силой их не взять. Потому я использовал бы войска округов Цзинчжоу и Ичжоу для укрепления обороны тех мест, куда проникают варвары, посулил бы захватчикам мир и прощение, если они согласятся отойти на свои земли, но если будут упорствовать, то послал бы против них большое войско!

Держит слово Ян Чан-цюй:

— Речь правого помощника первого министра выдержана в духе тактики трех династий: Ся, Шан-Инь и Чжоу. В нынешние времена я действовал бы иначе. Известно, что варвары издавна беспокоят наши рубежи, но навсегда разделаться с врагом нелегко. Наше войско давно ни с кем не сражалось, оно не готово сейчас к решительному наступлению. Значит, надо всем уездам привести в порядок военное снаряжение, подготовить ополчение, чтобы повысить готовность страны к отражению варваров.

Держит речь главнокомандующий Лу Цзюнь:

— Ян Чан-цюй в военных делах невежда. Когда в стране неурядицы, нужно покрепче держать в руках народ. Если начать подготовку войска и снаряжения, поднимется паника. Поэтому я бы держал в полной тайне донесение Су Юй-цина и усилил надзор над народом!

Ян Чан-цюй возражает:

— Я думаю, ваши предложения неразумны. Если сидеть сложа руки, варвары вторгнутся в пределы империи, вот тогда начнется паника не только в народе, но и в войске, не готовом к отпору!

Лу Цзюнь возвышает голос:

— Южные варвары — жалкие дикари, вроде мышей или собак! Чего их страшиться? Они не осмелятся напасть на нашу могучую страну. А если и осмелятся — наше войско разобьет их. Вы лучше скажите, уважаемый ученый, как пресечь волнение народа в такое смутное время?

Ян улыбнулся.

— Не стоит, почтеннейший полководец, утром плакать о вечере. А бояться народа — все равно что пугаться собственной тени.

И начался спор. В конце концов Лу Цзюнь закричал: — Мне, а не вам поручил государь защищать страну! По какому праву вы противоречите каждому моему слову, сеете распри при дворе?

Вельможи одобрительно закивали, а император, помолчав и подумав, согласился с предложением Лу Цзюня — приказал хранить в полной тайне полученное с юга донесение и послать кого-либо из придворных наместником в округу Ичжоу для наведения порядка на южных границах.

Попросил слова сановный Инь:

— Даже если мы сохраним в тайне донесение, но пошлем на юг вашего наместника, слухи о неблагополучии разойдутся в народе. Правитель Су Юй-цин — племянник моей жены, я его знаю как искусного в военном ремесле человека, как способного полководца. Его и надо бы назначить наместником Сына Неба. Пусть выведает намерения врага и разделается с ним.

Сын Неба согласился и с этим предложением.

Придя домой, Ян рассказал отцу о кознях южных варваров и близорукости Лу Цзюня.

— Я недавно взглянул на небо и увидел, что Большая белая звезда заслонила Южный Ковш, — как раз в эти дни начались нападения варваров на юге, — добавил он.

Отец отвечал:

— Я понимаю твои тревоги. Но, увы, последнее время люди измельчали. Где выдающиеся поэты и талантливые полководцы? Кто возглавит наше войско, если враги вдруг нападут на нас?

Сын с задумчивым видом улыбнулся и сказал:

— В Цзянчжоу я встретил одну девушку. Она гетера, но хорошо разбирается в музыке, чудесно поет и очень неглупа. Она предрекла, что война начнется скоро, и, к несчастью, оказалась права.

— В глубине души я тоже опасался варваров. Но как зовут эту девушку? Ее прозорливость изумительна! — произнес отец.

— Имя ее — Фея Лазоревого града. Полгода она скрашивала мне одиночество в изгнании, и я полюбил ее, а она полюбила меня. Мы решили никогда не расставаться, и я обещал по прошествии времени привезти ее в столицу. Простите, отец, что не сказал вам об этом сразу, как вернулся.

Отец не стал выговаривать сыну и только заметил:

— Мужчина может покинуть возлюбленную, но уж если дал обещание — выполняй!

Ян рассказал обо всем и матери. Госпожа Сюй без колебаний посоветовала:

— Привози свою Фею, не откладывая. По молодости и легкомыслию мужчины часто обманывают женщин и разбивают им жизнь. Я до сих пор не могу забыть несчастную Хун!