— Вы никогда не дрались? — прозорливо заметил Майкл. Впрочем, ответ был и не нужен — достаточно посмотреть на лицо Джеймса. — Не переживай ты так, — Майкл немного помолчал, — не думаю, что он тебя не простит… Ты случайно не знаешь, — спросил он, резко меняя тему, — мне еще долго так лежать?

— Давно можно встать, — Джеймс протянул ему руку, помогая подняться. — А насчет дрались… Я даже представить себе не мог, что смогу его ударить. А ведь поди ж ты… — он уныло развел руками. — Но все же он не должен был на тебе срываться, и я в любом случае не мог бы стоять в сторонке.

Майкл выбрался из капсулы и ощупал лицо. Действительно, уже нигде не болело.

— Пойдешь к нему? — спросил он, стараясь казаться как можно более равнодушным. — Если что, я буду у себя, — сообщил он, но тут же осекся, внимательно посмотрев на Джеймса. — Все наладится… правда…

— Уверен в этом, — вымученно улыбнулся ему Джеймс. — Ну а вы с Селен ссорились? — спросил он, не ответив на вопрос. — Мне кажется, да, — он усмехнулся. — И как мирились?

— Вот очень напрасно ты так думаешь, — хмыкнул в ответ Майкл. — Нам не из-за чего было ссориться. Я ж ей нос не ломал, — он улыбнулся и покачал головой. — Максимум мы могли не разговаривать друг другом часа два. Ну три. И то, это, скорее, было похоже на игру в молчанку. Проиграет тот, кто первым заговорит. А не из-за того, что нам было что замалчивать.

Он прекратил говорить столь внезапно, что можно было подумать, будто его прострелило болью. Он громко вздохнул и на секунду закрыл лицо руками:

— Господи! Как же мне все здесь надоело! Сил уже никаких нет тут находиться…

— Эй-эй! — Джеймс взял его за плечи и наклонился, заглядывая в глаза. — Не надо, слышишь? Нам чертовски повезло: мы выжили, не сошли с ума и скоро вернемся домой. Уже совсем скоро… — прошептал он и притянул Майкла к себе.

— Да не говори ты со мной, как с ребенком, — фыркнул Майкл, однако без промедлений подался к Джеймсу. Он обнял его крепко, но в то же самое время нежно, а затем прошептал: — Знаешь… где-нибудь на теплом побережье… Недельки две… Я непременно поживу в хижине из банановых листьев!

Джеймс негромко, будто через силу рассмеялся и вдруг стиснул его изо всех сил.

— А я обязательно проедусь на лошади, — прошептал он сдавленно.

— Джеймс… — только и смог прошептать Майкл. А затем он заставил себя улыбнуться, отстранился и с жадностью вгляделся Джеймсу в лицо. Он смотрел на него и смотрел, впитывая в себя ставшие такими близкими черты, а затем наклонился и поцеловал его губы. Медленно, глубоко и ни в коем случае не позволяя себе торопиться.

Джеймс ответил также медленно, но при этом охотно и с удовольствием. Он поднял одну руку, погладил пострадавшую щеку, а потом запутал пальцы в волосах.

— Тебе идет так больше, — шепнул, на секунду отстранившись. — Когда волосы длиннее. Не стригись больше по-армейски.

Майкл помотал головой, давая безмолвное обещание так больше не стричься, и тихо проговорил:

— Только если затоскую по излучателям, построениям и… — он запнулся на слове "тебе", крепче сжал Джеймса и зажмурился.

— Майк… — выдохнул Джеймс так знакомо, разумеется поняв недосказанное, и поцеловал его сам — отчаянно, исступленно.

Как в последний раз.

Конечно же, Майкл ответил. Ответил так, как никогда прежде ни с кем не целовался. С отчаянием, не оглядываясь ни на какие барьеры и обрушившиеся на них обстоятельства. Он целовал человека, который принадлежал сейчас ему одному, и которого не мог удержать рядом, как бы сильно они оба этого не хотели. Единственного человека, которого любил на этом свете.

Но как бы ни хотелось остановить мгновение, всему рано или поздно приходит конец. В какой-то момент им обоим просто перестало хватать воздуха, и Майкл отстранился. Взгляд упал на распухшие, зацелованные губы. А затем он посмотрел Джеймсу в глаза.

Ноги сами подогнулись, и Майкл рухнул на колени, прижавшись щекой к дрогнувшему животу. Джеймс замер на мгновение, а потом обхватил его голову руками, притиснув к себе, и ощутимо задрожал.

— Я не врал тебе, — прошептал глухо и отчаянно. — Не врал, слышишь?

Майкл вздрогнул всем телом и обнял Джеймса за бедра.

— Знаю… — прошептал он, сглотнув вставший в горле ком. — Знаю, черт тебя возьми…

Он ткнулся носом Джеймсу в живот и с шумом втянул воздух. Понадобилась еще секунда, чтобы отчаяние победило страх — Майкл огладил его ноги, дотянулся до спины, а затем вцепился в пояс штанов, потянув их вниз.

Он до последнего, до самого тихого шороха ткани по полу был уверен, что Джеймс его остановит, но тот замер как изваяние.

И в его случае это означало лишь одно — Джеймс с ним действительно прощался. Где-то внутри рвануло, а затем сорвался и сам Майкл. Будто сойдя с ума, он принялся лихорадочно целовать его живот, опускаясь ниже и ниже…

Пальцы сомкнулись на его члене — пока еще совсем не твердом — и скользнули к основанию, натягивая тонкую кожу.

— Ты только помни меня… — прошептал Майкл и вобрал в себя дернувшийся на языке член.

Далеко не сразу Джеймс отмер. Его член уже полностью встал, когда в волосы наконец скользнули теплые пальцы.

— Не пускай его сюда, КРИС, — шепнул Джеймс едва слышно и потянул Майкла наверх, заставляя встать. А потом стянул с себя уже ненужную одежду и мягко подтолкнул Майкла к медицинской капсуле.

Но на этот раз Майкл не послушался. Неотрывно глядя Джеймсу в глаза он избавился в спешке от своей одежды. И лишь покончив с последним предметом, сел на край капсулы, притянув Джеймса за руку, не говоря ни слова.

Джеймс несколько долгих секунд смотрел на него сверху вниз, а потом поставил колено на край лежанки и навис сверху, вынуждая Майкла забраться на нее и лечь. Потом он опустился сверху и сгреб Майкла в охапку, пряча лицо.

Казалось, они пролежали так целую вечность. Наконец Майкл перестал гладить Джеймса по спине и взял его голову в руки, заставляя посмотреть на себя. Он и сам смотрел и смотрел ему в лицо — внимательно и изучающе, пока не потянулся за поцелуем и не согнул ноги в коленях.

Прежде чем принять его безмолвное приглашение, Джеймс долго целовал его, гладил, шарил руками по телу, не лаская, а будто пытаясь запомнить, загнать ощущения на подкорку. Он то хватался за член, то скользил руками по груди, то залезал пальцами внутрь — глубоко, до самого упора, даря удовольствие и разочарование одновременно, то почти до боли сжимал ягодицы. Скоро оба загнанно дышали, а Джеймс все не хотел, не мог никак остановиться.

А Майкл его и не хотел останавливать. Сейчас даже не было дела до гула в ушах, до судорожной дрожи в ногах и загнанного сердца — куда важнее было то, что Джеймс делал. Майкл и сам трогал, гладил, щупал — везде, куда только мог дотянуться. Он с жадностью ловил все — каждый взгляд, рваное дыхание, жар от его тела. Сложно было сказать, пылал ли Джеймс или это Майкла в огонь бросили. Возбужденный до предела, он уже почти не чувствовал удовольствия от ласк — тело требовало иного. Но ни за что на свете Майкл не хотел прекращать это сам.

Он не сразу заметил, что природа все-таки начала брать верх: пальцы Джеймса все чаще оказывались уже на не теле, а внутри него, уже не просто отмечаясь, а по-настоящему лаская, выдавливая вздохи и короткую дрожь. А потом настал черед стонов: удивительно, но Джеймс как будто слегка успокоился, и сконцентрировался наконец на удовольствии, размеренно и неспешно трахая Майкла пальцами.

Контролируя себя, чтобы не зажмуриться, Майкл все смотрел на Джеймса. Но скоро глаза сами закрылись, а по телу прошла дрожь неконтролируемой волной. А еще через секунду Майкла всего трясло. И когда это произошло, он хрипло, не узнав собственный голос, прошептал:

— Не дай мне кончить вот так… Только не от пальцев…

— И не собирался… — голос Джеймса звучал тоже совсем по-другому, но это Майкл отметил лишь вскользь, потому что Джеймс все никак не унимался, и по позвоночнику уже побежали щекотные волны. И только тогда пальцы наконец исчезли, и внутрь скользнул горячий твердый член.