А сейчас вот, удаляя щетину гелем-депилятором, задумался.

Следует ли мне расстраиваться из-за того, что Миа сказала, будто оценила меня не за мои красивые глаза и уникальные душевные данные, а за мое упорство и организаторские таланты? Да с чего бы? И то и другое — тоже часть моей личности, какая разница, чем я в начале ее зацепил. И если бы я потом не понравился ей весь целиком, вряд ли она бы довела отношения до нынешней стадии. Ведь на диване в обнимку сидишь не с капитанскими нашивками, а с человеком.

Нет, бывают, конечно, прожженные мастера интриги, которые ради выгоды изобразят еще и не такие чувства. Но считаю ли я, что Миа одна из них? Если по-честному?

По-честному — нет, не считаю. Гложет червячок сомнения, но… Как она тогда набросилась на меня после покушения — зачем бы? Я ведь не торопился и не торопил ее, могла флиртовать и кормить завтраками еще целую вечность. И больше бы времени оставалось на ее любимую работу.

В общем, переживать тут не из-за чего. Ну наговорила она в запале всякого. Но я-то не семнадцатилетняя девчонка, которая жизнь и людей знает только по книжкам. Я… Ну ладно, в сущности, я тоже людей особо не знаю, это моя первая серьезная работа и мои первые серьезные отношения. Но что люди на эмоциях частенько говорят то, чего не думают на самом деле, лишь бы побольнее ранить собеседника, и что этим частенько грешат самые близкие — это да, это я в курсе. Проходили.

Да что там люди, даже Друг меня больно оцарапал, когда я делал ему болезненный укол первый раз! Потом то ли понял, что ему становится легче после этих уколов, то ли смирился, и только мявкал тихонечко (каждый раз разрывая мне сердце, но это уже другой вопрос). А поначалу — ух, устроил он мне.

А ведь животные вернее людей. Уж если они любят и доверяют, то лишиться этого доверия не так-то просто. Миа же меня знает не так долго, а обидел я ее, судя по всему, крепко. И в первую очередь тем, что недооценил.

С такими мыслями надеваю форму, прощаюсь с Белкиным — он протестует, но сегодня будет не до него — и отправляюсь на работу. Перед выходом спохватываюсь и переключаю для Белкина «оконный» экран в отображение жизни верхних этажей джунглей на Найялле, метрополии преи. Там очень красивые птички, Белкину нравится. Накормит-то и напоит его автоматика, но без меня котейке, ясное дело, скучно. (Пара вахенных специалистов вызывались в таких случаях навещать его в мое отсутствие, если у них нет вахты, но я согласия не дал — мало ли что… не хочу чужаков на своей территории.)

У двери меня встречает приставленная Вергаасом охрана. Я привычно желаю им доброго утра и спрашиваю, как идет служба. Они так же привычно отвечают мне, что все хорошо.

Уже в лифте до меня доходит, что можно бы проверить сообщения, вдруг Миа мне за ночь что-нибудь написала.

Не-а, не написала. Пара служебных записок, как обычно. Тон у них какой-то суховатый и холодноватый… или мне так кажется? На самом деле вроде обычный тон, она всегда мне так пишет, если по делу… А не по делу и не пишет.

Может быть, это именно потому, что не испытывает особой нежности?..

Почувствовав, что мысли начинают бегать по кругу, волевым усилием прекращаю это. У меня тяжелый день. Вон, требование Нолькарро неотвеченным лежит — он-то обращается сразу ко мне, минуя Миа и Бриа, как глава диаспоры («ответственный модулесъемщик», так сказать). Значит, и разбираться с ним мне.

А после обеда у нас вообще жара намечается. И надеюсь, на этот раз я не ударю в грязь… Ладно, в прошлый раз тоже не совсем уж ударил, но, будем считать, мазнул носом по грязной луже. Сегодня такого не будет.

— Внеплановое нарушение курса из-за возмущений в подпространстве! — восклицает Джанорра, она нынче старший вахтенный специалист. — Прошу разрешения на включение двигателей через пять секунд на три десятых для возвращения на прежнюю орбиту.

— Разрешение даю. Причина нарушения курса? — во время ЧС нужно действовать быстро, поэтому я сначала разрешаю, а потом уже спрашиваю, в чем причина.

— Неизвестна, капитан!

Во время чрезвычайной ситуации рубка выглядит совсем по-другому. Во-первых, никто не толпится в проходах, сплетничая с коллегами: все сидят, пристегнутые к креслам, на случай внезапного отключения гравитации.

Во-вторых, огромные экраны, создающие иллюзии окон по стенам рубки, включены не в панорамный режим и не в режим оптического приближения: на них отображаются голые тактические схемы. Орбита станции пунктирной линией, сама станция весьма условным рисунком (три вложенных кольца с общим центром и втулкой центральной рубки, к ним коннекторами крепится несколько кружков-модулей — все не показаны), огромный круг газового гиганта и кружки поменьше — его спутники. Но не в масштабе, потому что в масштабе было бы нифига не понятно. Точнее, орбита и небесные тела — в масштабе, а изображение станции значительно крупнее, чтобы его было в принципе видно.

И все это усыпано стремительно меняющимися цифрами, которые показывают нашу скорость, удаление от различных небесных тел, вероятность столкновения с астероидами, угловую и относительную скорость… короче, голова идет кругом.

А если я добавлю, что цифры талесианские и меняются так быстро, что переводчик за ними не успевает, то станет понятно, отчего командование в режиме ЧС вводит меня в состояние непрерывной контролируемой паники.

Ключевое слово — контролируемой. Со стороны, мне говорили, я выгляжу почти спокойным, разве что изрядно сердитым.

Будешь тут сердитым!

— Капитан, коррекция не прошла!

Чтоб ее…

— Почему?

— Возмущения не прекращаются! Похоже, кто-то воздействует на саму структуру пространства.

— Джанорра, расчитайте маневр обхода опасного участка с выводом станции на резервную безопасную орбиту.

Да, давайте сначала обогнем опасный участок…

— Есть, капитан!

— …И направьте все наши датчики на участок возмущения.

…а потом посмотрим, что там. Вдруг что-нибудь интересное.

Дежурный навигатор выкрикивает цифры вслух, хотя на экране они тоже появляются. Это нужно, чтобы двое младших вахтенных специалистов успели зафиксировать все на прозрачной пластиковой доске, установленной специально на случай аварийных маневров. Идея Нор-Е, его добавление к протоколу для чрезвычайных ситуаций. Мол, у них на соноранском флоте так действовали испокон веку.

Я когда увидел, офигел: на земном флоте принято то же самое. Дублирование записи курса аналоговыми средствами нужно на тот случай, если электроника откажет. Ансули Раго еще ворчала, что, мол, Нор-Е как трудоголику-соноранцу охота делать лишнюю работу, пусть он и делает, а на станции электроника надежная. Я это пресек: нет ничего надежного на сто процентов. Ну, может быть, кроме смерти и налогов.

— Видеодатчики фиксируют неизвестный объект, предположительно космическое судно, — сообщает молодой (хитин светлый) сарг, дежурящий за пультом датчиков.

Вдруг освещение мигает. А потом врубаются красные тревожные огни. Красный цвет у большинства рас ассоциируется с тревогой.

— Физическое энергетическое воздействие на станцию! — деловым тоном сообщает Джанорра. — Предположительно со стороны неизвестного судна, — спасибо, а то мы тут не догадались. И предыдущие возмущения, с которых все началось, тоже им и вызваны, очевидно же. — Обрыв коммуникаций, отказ системы контроля! — продолжает Джанорра поверх моих внутренних комментариев.

Да чтоб его! Отказ системы контроля и обрыв коммуникаций означает, что мы, фактически, потеряли связь с модулями!

— Включайте центральный экран в оптический режим! — почти автоматически командую я.

Схема контроля орбиты тут же пропадает с экрана, на нем врубается вид с внешних камер. Большинство модулей горит оранжевыми и желтыми огнями, есть и красные… это значит, что там какие-то неполадки, но не так уж много, хорошо… что хуже: звезды, видимые на экране, не висят себе спокойно, как полагалось бы, а крутятся мимо, вот высверком мелькает центральная звезда и бок планеты-гиганта… Мы вращаемся!