Тем временем Ксанта, так же, как и Горихвостка, не поднимая глаз, негромко сказала:

— Элара, я думаю, что ваш сын жив, во всяком случае мы не нашли ничего, что указывало бы на его смерть. И еще я думаю, что вы уже несколько дней перебираете в памяти все, что случилось в последние дни, и ищете хоть какое-то объяснение исчезновению Нея. Знаю, что вы расспрашивали своих сыновей и не один раз. Так что если вы о чем-то знаете, расскажите нам, пожалуйста.

Элара только покачала головой:

— Не знаю, — ответила она почти шепотом. — Все было спокойно. Я была спокойна. Даже представить себе не могу.

— Тогда, если вы позволите, господин Андрет задаст вам несколько вопросов. Иногда это помогает.

Элара кивнула головой, и Андрет наконец решился сесть на скамью и снова начал задавать вопросы. И снова не преуспел. На все вопросы Элара отвечала «нет».

Нет, она не знает, чтобы у старшего сына в последнее время были какие-то неприятности.

Нет, он был доволен своей работой.

Нет, он не казался особенно задумчивым, печальным или скрытным.

Нет, он не просил денег и не брал без спросу. Нет, он не ссорился с братьями. Нет, он ни с кем не заводил денежных дел. Нет, к нему никто не приходил в гости.

Нет, он не говорил, что ему понравилась какая-то девушка. (Киури покраснела.)

Нет, он не ссорился с братьями. То есть, разумеется, они ссорились. Если в семье нет отца, зато есть трое сыновей, ссоры неизбежны. Но ничего особенного. Никто никому не грозил, никто никого не оскорблял.

Нет, она ничего не знает про Зеленые ворота. Наверное, все ворота построили тогда же, когда и Храм Осени, раз через них идут на осеннем празднике. А Зеленые, наверное, забросили, потому что через них ходить неудобно. Она так думает, но точно не знает. Потому что они нездешние.

— Как это так? — не понял Андрет.

И тут же получил ответ: бабушка Элары была из Королевства. Они с сестрой сбежали из дома после очередной войны с дивами, побирались по дорогам и наконец добрались до Мешка. Здесь бабушку увидел дедушка и женился на ней. Поэтому Элара не знает женских преданий этого города — некому было ей рассказать.

— А где были Коре и Юрг тем вечером, когда исчез Ней? — спросил Андрет напоследок.

И тут же получил последний сокрушительный удар:

— Здесь на кухне ужинали со мной. Они весь день крышу чинили, устали, поэтому я их пораньше накормила и спать уложила.

Андрет задал еще несколько уточняющих вопросов и убедился, что братья-подозреваемые действительно были весь день на глазах у матери, и едва ли у них имелась возможность подстроить каверзу старшему брату.

Теперь ему оставалось только развести руками, извиниться и откланяться.

Но тут Элара впервые за весь день выпрямилась, встала из-за стола и сказала:

— Подождите! Я все же вспомнила. Это не о Нее, точнее, наверное, о Нее, я это только сейчас поняла. Это обо мне. Я была совсем маленькая, но мама мне потом рассказала. Моя бабушка… Когда я родилась, она стала пропадать из дома по вечерам. Дед не знал, потому что ночью рыбачил на озере. Но потом ему сказали, и он пошел за своей женой. Она пошла в лес. Мама говорила, там был большой дуб. И под корнями бабушка сделала корзинку, как люльку. И еще она сделала куклу из моих пеленок: И носила этой кукле еду, как ребенку. И еще лоскутки, платьица, бусы. Дед тогда очень разозлился. Это я помню. Помню, как он кричал. Мама говорила: он тащил бабушку из леса за косу, бил и приговаривал, что она должна забыть своих богов. Своих старых богов с севера. А бабушка кричала, что мы все дураки, если думаем, что можно не чтить Шелам — так она звала лес. Она говорила, что каждое дерево — это Шелам, и что он все видит, а мы сами на себя накличем беду. Потом она успокоилась, только никогда не подходила ко мне, никогда не разговаривала со мной. Она вообще мало разговаривала, чаще сидела у дома, а зимой спала на печке. Я думала, это потому, что она уже старая. А теперь я думаю… Может быть… Может быть, это наконец случилось… То, о чем она предупреждала… Потому и Зеленые ворота… Я не знаю… Я очень мало знаю…

Ее лицо оставалось внешне спокойным, но из глаз полились слезы. Андрет совсем смешался. Киури смотрела на женщину круглыми от ужаса глазами. И только Ксанта подошла поближе и положила руку Эла-ре на плечо.

— Спасибо, что вы рассказали нам, — сказала она мягко. — Я подумаю об этом. И все же Шелам никого не наказывает без вины. А я не знаю вины ни за вами, ни за вашим сыном.

Элара всхлипнула, еле заметно кивнула, отерла слезы и снова взялась за нож.

— Мы, наверное, пойдем, — осторожно, сказал Андрет. — Извините, если что не так. К сожалению, я ничего не понимаю в богах и проклятиях, но я буду искать Нея, пока не найду. Все оставляет след, в этом я совершенно уверен. И если я его сейчас не вижу, значит, я еще не понял, с какой стороны лучше смотреть. Но я обязательно пойму, обещаю вам.

Едва они вышли за околицу, Андрет обернулся к Киури:

— Я сейчас провожу госпожу Ксанту и пойду в Храм к вашему отцу. Не могли бы вы сейчас пойти туда и предупредить его? А на закате приходите, пожалуйста, к старым амбарам, где вы в тот вечер гуляли. Я хочу, чтобы вы мне показали все еще раз, но в сумерках. Договорились?

Киури кивнула, быстро пробормотала слова прощания и побежала вниз по лестнице. Видно было, что она побаивается и господина Андрета, и венеттской гости.

Андрет и Ксанта пошли назад той же дорогой и снова остановились на вершине холма. Ксанта быстро оглянулась, нет ли тут кого, и обнаружив, что вокруг нет лишних свидетелей, взвизгнула и бросилась вниз, по крутому склону. Андрет побежал следом и уже на бегу сообразил, насколько глупо, несолидно и неосторожно он себя ведет.

Остановившись внизу оба едва перевели дух, и Андрет подумал, что в прежние времена Ксанта наверняка свернула бы с тропы и они всласть погонялись бы друг за другом в травяных зарослях, а потом упали бы на землю и сыграли бы еще одну партию в бесконечной игре жизни. Но теперь было совсем другое время, и поэтому Ксанта только скинула туфли (у нее даже ступни теперь не такие узкие, заметил Андрет), и они чинно пошли по тропинке: женщина впереди, мужчина позади. Солнце теперь било Андрету в затылок и не мешало смотреть на спину и пятки Ксанты. У ограды Ксанта остановилась и спросила, не оборачиваясь:

— Ну что, отдохнем? Потолкуем?

— Почему нет? — отозвался Андрет.

Ксанта пошатала ограду, сочла ее достаточно устойчивой и, подтянувшись, уселась на верхнюю перекладину, как курица на насест. Андрет уже хотел устроиться рядом, но побоялся. Даже не того, что ограда обвалится, а того, что кто-нибудь выйдет на вершину холма и сверху увидит их вдвоем в непозволительной близости друг от друга. Поэтому он выбрал нижнюю перекладину, но в качестве компенсации позволил себе прижаться щекой к холодной голени женщины. Ксанта не шевельнулась — значит тоже не имела ничего против.

Они немного помолчали, вроде бы настраиваясь на разговор, а на самом деле наслаждаясь запретным прикосновением, потом Андрет вздохнул, полез в карман и достал тусклую позеленевшую монету. На одной ее стороне был изображен кораблик, на другой — полоса звезд, которую в Венетте звали Венком Судьбы, а в иных землях — Полотенцем Дейи или Мечом Шелама.

Ксанта узнала монету, мгновенно расплылась в улыбке и фыркнула:

— Ну ты даешь!

— Поговорим? — спросил Андрет, зажимая монету в кулак. — Мой корабль, твой Венок, как обычно?

— Почему нет?

Андрет подбросил монету, и она упала кораблем вверх. Теперь согласно правилам игры, которой научила его Ксанта много лет назад, у него было право на вопрос.

— Как ты поняла, что Киури лжет насчет того, что Ней к ней посватался? — спросил он.

— Я не знала, лжет она или нет, — ответила Ксанта. — Просто решила проверить на всякий случай. Девушки обычно смущаются, когда говорят о женихах. А она, наоборот, очень на это напирала. Как-то нарочито у нее получалось. Доволен?