Михаил Антонович снова перевел дух и замолчал. Быков принялся расхаживать по кают-компании.

- Так, - сказал Юрковский. - Чем же ваша беседа кончилась?

Михаил Антонович гордо сказал:

- Я больше не мог его слушать. Я не мог слышать, как обливают грязью тебя, Володенька, и коллектив лучшей дальней обсерватории. Я встал, язвительно попрощался и ушел. Надеюсь, ему сделалось стыдно.

Юрковский сидел, опустив глаза. Быков сказал с усмешкой:

- Хорошо живут у тебя на базах, генеральный инспектор. Дружно живут.

- Я бы на твоем месте, Володенька, принял бы меры, - сказал Михаил Антонович. - Базанова надо вернуть на Землю без права работать на внеземных станциях. Такие люди ведь очень опасны, Володенька, ты сам знаешь...

Юрковский сказал, не поднимая глаз:

- Хорошо. Спасибо, Михаил. Меры принять придется.

Жилин тихо сказал:

- Может быть, он просто устал?

- Кому от этого легче? - сказал Быков.

- Да, - сказал Юрковский и тяжело вздохнул. - Базанова придется убрать.

В коридоре послышался торопливый стук магнитных подков.

- Юра возвращается, - сказал Жилин.

- Что ж, давайте обедать, - сказал Быков. - Ты с нами обедаешь, Владимир?

- Нет. Я обедаю у Шершня. Мне еще о многом надо договориться с ним.

Жилин стоял у входа в рубку и первым увидел Юру. Он вытаращил глаза и поднял брови. Тогда к Юре обернулись все остальные.

- Что это значит, стажер? - осведомился Быков.

- Что с тобой, Юрик? - воскликнул Михаил Антонович.

Выглядел Юра предосудительно. Левый глаз был залит красно-синим синяком, нос деформировался, губы распухли и почернели. Левую руку он держал несколько на весу, пальцы правой были облеплены пластырями. Спереди на куртке виднелись наспех замытые темные пятна.

- Я дрался, - хмуро ответил Юра.

- С кем вы дрались, стажер?

- Я дрался со Свирским.

- Кто это?

- Это один молодой астрофизик на обсерватории, - нетерпеливо пояснил Юрковский. - Почему вы подрались, кадет?

- Он оскорбил девушку, - сказал Юра. Он глядел прямо в глаза Жилину. - Я потребовал, чтобы он извинился.

- Ну?

- Ну, и мы подрались.

Жилин едва заметно одобрительно кивнул. Юрковский встал, прошелся по каюте и остановился перед Юрой, глубоко засунув руки в карманы халата.

- Я так понимаю, кадет, - сказал он холодно, - что вы устроили в обсерватории мерзкий дебош.

- Нет, - сказал Юра.

- Вы избили сотрудника обсерватории.

- Да, - сказал Юра. - Но я не мог иначе. Я должен был заставить его извиниться.

- Заставил? - быстро спросил Жилин.

Юра поколебался немного, затем сказал уклончиво:

- В общем он извинился. Потом.

Юрковский раздраженно сказал:

- А, черт, при чем тут это, Иван!

- Извините, Владимир Сергеевич, - смиренно сказал Иван.

Юрковский снова повернулся к Юре.

- Все равно это был дебош, - сказал он. - Так это выглядит, во всяком случае. Послушайте, кадет, я охотно верю, что вы действовали из самых лучших побуждений, но вам придется извиниться.

- Перед кем? - сейчас же спросил Юра.

- Во-первых, разумеется, перед Свирским.

- А во-вторых?

- Во-вторых, вы должны будете извиниться перед директором обсерватории.

- Нет! - сказал Юра.

- Придется.

- Нет.

- Что значит - нет? Вы устроили драку в его обсерватории. Это отвратительно. И вы отказываетесь извиниться?

- Я не стану извиняться перед подлецом, - ровным голосом сказал Юра.

- Молчать, стажер! - проревел Быков.

Воцарилось молчание. Михаил Антонович горестно вздыхал и качал головой. Юрковский с изумлением глядел на Юру.

Жилин вдруг оттолкнулся от стены, подошел к Юре и положил руку ему на плечо.

- Простите, Алексей Петрович, - сказал он. - Мне кажется, надо дать Бородину рассказать все по порядку.

- А кто ему мешает? - сердито сказал Быков. Было видно, что он очень недоволен всем происходящим.

- Рассказывай, Юра, - сказал Жилин.

- Что тут рассказывать? - тихо начал Юра. Затем он закричал: - Это надо видеть! И слышать! Этих дураков надо немедленно спасать! Вы говорите - обсерватория, обсерватория! А это притон! Здесь люди плачут, понимаете? Плачут!

- Спокойно, кадет, - сказал Юрковский.

- Я не могу спокойно! Вы говорите извиняться... Я не стану извиняться перед инквизитором! Перед мерзавцем, который науськивает дураков друг на друга и на девушку! Куда вы смотрите, генеральный инспектор? Все это заведение пора давно эвакуировать на Землю, они скоро на четвереньки станут, начнут кусаться!

- Успокойся и расскажи по порядку, - сказал Жилин.

И Юра рассказал. Как он встретился с Зиной Шатровой, и как она плакала, и как он понял, что необходимо вмешаться немедленно, и он начал со Свирского, который до того оброс шерстью, что верил всяким гадостям о любимой девушке. Как он заставил Аверина со Свирским «поговорить по душам», и как выяснилось, что Свирский никогда не называл Аверина бездарью и подхалимом, и что Аверин даже не подозревал, что его неоднократно выводили ночью из комнаты Зины. Как отобрали у контролера Дитца гитару и узнали, что он никогда не распускал слухов про Базанова и Таню Оленину... И как сразу обнаружилось, что все это проделки Кравца и что Шершень не может не знать о них, и он-то и есть главный негодяй...

- Ребята прислали меня к вам, Владимир Сергеевич, чтобы вы что-нибудь сделали. И вы лучше что-нибудь сделайте, иначе они сами сделают... Они уже готовы.

Юрковский сидел в кресле за столом, и лицо у него было такое старое и жалкое, что Юра остановился и растерянно оглянулся на Жилина. Но Жилин опять еле заметно кивнул.

* * *

- За эти слова вы тоже ответите, - процедил сквозь зубы Шершень.

- Замолчи! - закричал маленький смуглый Аверин, сидевший рядом с Юрой. - Не смей перебивать! Товарищи, как он смеет все время перебивать?

Юрковский переждал шум и продолжил:

- Все это до того омерзительно, что я вообще исключал возможность такого явления, и понадобилось вмешательство постороннего человека, мальчишки, чтобы... Да. Омерзительно. Я не ждал этого от вас, молодые. Как это оказалось просто - вернуть вас в первобытное состояние, поставить вас на четвереньки три года, один честолюбивый маньяк и один провинциальный интриган. И вы согнулись, озверели, потеряли человеческий облик. Молодые, веселые, честные ребята... Какой стыд!

Юрковский сделал паузу и оглядел астрономов. Все это сейчас зря, подумал он. Им не до меня. Они сидели кучкой и с ненавистью смотрели на Шершня и Кравца.

- Ладно. Нового директора вам пришлют с Титана. Два дня можете митинговать и думать. Думайте. Вы, бедные и слабые, вам говорю: думайте! А сейчас идите.

Они поднялись и, понурившись, пошли из кабинета. Шершень тоже встал и, нелепо качаясь на магнитных башмаках, подошел к Юрковскому вплотную.

- Это самоуправство, - сипло сказал он. - Вы нарушаете работу обсерватории.

Юрковский гадливо отстранил его.

- Слушайте, Шершень, - сказал он. - На вашем месте я бы застрелился.