- Знаешь, - сказал Быков, - глядя на Юрковского поверх очков и поверх «Физики металлов», - а ведь Шершень, пожалуй, считает себя незаслуженно оскорбленным. Как-никак лучшая обсерватория и так далее...

- Шершень меня не интересует, - сказал Юрковский. Он захлопнул бювар и потянулся. - Меня интересует, как могли эти ребята дойти до такой жизни... А Шершень - прах, мелочь.

Несколько минут Быков размышлял.

- И как же по-твоему? - спросил, наконец, он.

- У меня есть одна теория... Вернее, гипотеза. Я полагаю, что у них уже исчез необходимый в прошлом иммунитет к социально вредному, но еще не исчезли их собственные антиобщественные задатки.

- Попроще, - сказал Быков.

- Пожалуйста. Возьмем тебя. Что бы ты сделал, если бы к тебе подошел сплетник и сказал, что... э-э... скажем, Михаил Крутиков ворует и продает продовольствие? Ты повидал на своем веку много сплетников, знаешь им цену, и ты бы сказал ему... э-э... удалиться. Теперь возьмем нашего кадета. Что бы он сделал, если бы ему сказали... э-э... ну, скажем, то же самое? Он бы принял все за чистую монету и моментально бы помчался к Михаилу объясняться. И сразу же понял бы, что это чепуха, вернулся бы и... э-э... побил бы негодяя.

- Ага, - с удовольствием сказал Быков.

- Ну, так вот. А наши друзья на Дионе - это уже не ты, но еще и не кадет. Они принимают гадость за чистую монету, но неистраченные запасы ложной гордости мешают им пойти и все выяснить.

- Что ж, - сказал Быков. - Может быть, что и так.

Вошел Юра, сел на корточки перед открытым инженерным шкафом и стал выбирать себе книгу на вечер. События на Дионе совсем выбили его из колеи, и он все никак не мог прийти в себя. Прощание с Зиной Шатровой было молчаливым и очень трогательным. Зина и подавно не успела прийти в себя. Правда, она уже улыбалась. Юре очень хотелось остаться на Дионе до тех пор, пока Зина не начнет смеяться. Он был уверен, что сумел бы развеселить ее, в какой-то мере помочь ей забыть о страшных днях владычества Шершня. Он очень жалел, что остаться нельзя. Зато в коридоре он поймал белобрысого Свирского и потребовал, чтобы с Зиной здесь были особенно внимательны. Свирский бешено взглянул на него и невпопад ответил: «Морду мы ему еще набьем».

- Э... Алексей, - сказал Юрковский. - Я никому не помешаю в рубке?

- Ты генеральный инспектор, - сказал Быков. - Кому же ты можешь помешать?

- Я хочу связаться с Титаном, - сказал Юрковский. - И вообще послушать эфир.

- Валяй, - сказал Быков.

- А мне можно? - спросил Юра.

- И тебе можно, - сказал Быков. - Всем все можно.

Утром Быков дочитал последний журнал, долго и внимательно разглядывал обложку и даже, кажется, посмотрел, сколько он стоит. Затем он вздохнул, отнес журнал в свою каюту, а когда вернулся, Юра понял, что «парень достругал палочку до конца». Быков был теперь очень ласков, словоохотлив и всем все позволял.

- Пойду-ка и я с вами, - сказал Быков.

Все втроем они ввалились в рубку. Михаил Антонович изумленно поглядел на них со своего пьедестала, расплылся в улыбке и помахал им ручкой.

- Мы тебе мешать не будем, - сказал Быков. - Мы на рацию.

- Только смотрите, мальчики, - предупредил Михаил Антонович, - через полчаса невесомость.

По требованию Юрковского «Тахмасиб» шел к станции «Кольцо-1», искусственному спутнику Сатурна, движущемуся вблизи Кольца.

- А нельзя ли без невесомости? - капризно спросил Юрковский.

- Видишь ли, Володенька, - виновато ответил Михаил Антонович, - очень тесно здесь «Тахмасибу». Все время приходится маневрировать.

Они прошли мимо Жилина, копавшегося в комбайне контроля, и сели перед рацией. Быков принялся манипулировать верньерами. В динамике завыло и заверещало.

- Музыка сфер, - прокомментировал позади Жилин. - Подключите дешифратор, Алексей Петрович.

- Да, действительно, - сказал Быков. - Я почему-то решил, что это помехи.

- Радист, - презрительно сказал Юрковский.

Динамик вдруг заорал неестественным голосом:

- ...минут слушайте Александра Блюмберга, ретрансляция с Земли. Повторяю...

Голос уплыл и сменился сонным похрипыванием. Потом кто-то сказал: «...чем не могу помочь. Придется вам, товарищи, подождать». - «А если мы пришлем свой бот?» - «Тогда ждать придется меньше, но все-таки придется». Быков включил самонастройку, и стрелка поползла по шкале, ненадолго задерживаясь на каждой работающей станции, «...восемьдесят гектаров селеновых батарей для оранжереи, сорок километров медного провода шесть сотых, двадцать километров...», «...масла нет, сахару нет, осталось сто пачек "Геркулеса", сухари и кофе. Да, и еще сигарет нет...», «...and hear me? I'm not going to stand this impudance... Hear me? I'm...» (...И слышите? Я не намерен терпеть эту наглость... Слышите? Я...). «Ку-два, ку-два, ничего не понял... Что у него за рация?.. Ку-два, даю настройку. Раз, два, три...», «...очень соскучилась. Когда же ты вернешься? И почему не пишешь? Целую, твоя Анна. Точка», «...Чэн, не пугайся, это очень просто. Берешь объемный интеграл по гиперболоиду до аш...», «Седьмой, седьмой, для вас очищен третий сектор...», «...Саша, ходят слухи, что какой-то генеральный инспектор прилетел. Чуть ли не сам Юрковский...»

- Хватит, - сказал Юрковский. - Ищи Титан. Паршивцы, - проворчал он. - Уже знают.

- Интересно, - глубокомысленно сказал Быков. - Всего-то их в системе Сатурна полтораста человек, а сколько шуму...

Рация крякала и подвывала. Быков настроился и стал говорить в микрофон:

- Титан, Титан. Я «Тахмасиб». Титан. Титан.

- Титан слушает, - сказал женский голос.

- Генеральный инспектор Юрковский вызывает директора системы. - Быков весело посмотрел на Юрковского. - Я правильно, говорю, Володя? - спросил он в микрофон. Юрковский благосклонно покивал.

- Алло, алло, «Тахмасиб»! - женский голос стал немножко взволнованным. - Подождите минуту, я соединю вас с директором.

- Ждем, - сказал Быков и пододвинул микрофон к Юрковскому.

Юрковский откашлялся.

- Лизочка! - закричал кто-то в динамике. - Дай-ка мне директора, голубчик! Быстренько!

- Освободите частоту, - строго сказал женский голос. - Директор занят.

- Как это занят? - оскорбленно сказал голос. - Ференц, это ты? Опять без очереди?

- Освободить частоту, - строго сказал Юрковский.

- Всем освободить частоту, - раздался медлительный скрипучий голос. - Директор слушает генерального инспектора Юрковского.

- Ух, ты... - испуганно сказал кто-то. Юрковский самодовольно посмотрел на Быкова.

- Зайцев, - сказал он. - Здравствуй, Зайцев.

- Здравствуй, Володя, - проскрипел директор. - Какими судьбами?

- Я... э-э... слегка инспектирую. Прибыл вчера. Прямо на Диону. Шершня я снял. Подробности после. Значит, сделаем... э-э... так. На смену Шершню пришли Мюллера. Шершня постарайся как можно скорее отправить на Землю. Шершня и еще там одного. Кравец его фамилия. Из молодых, да ранний. За отправкой проследи лично. И учти, что я тобой недоволен. С этим делом... э-э... ты мог бы справиться сам, и гораздо раньше. Далее... - Юрковский замолчал. В эфире царила поразительная тишина. - Я наметил себе следующий маршрут. Сейчас я иду к «Кольцу-1». Задержусь там на двое-трое суток, а затем загляну к тебе на Титан. Прикажи там, чтобы приготовили горючее для «Тахмасиба». И, наконец, вот что. - Юрковский опять замолчал. - У меня на борту находится один юноша. Это вакуум-сварщик. Один из группы добровольцев, что работают у тебя на Рее. Будь добр, посоветуй, где я его могу высадить, чтобы его немедленно отправили на Рею. - Юрковский снова замолчал. В эфире было тихо. - Так я слушаю тебя, - сказал Юрковский.

- Одну минуту, - сказал директор. - Сейчас здесь наводят справки. Ты что, на «Тахмасибе»?

- Да, - сказал Юрковский. - Вот тут со мной рядом Алексей.