— Да за кого угодно! Кандидатур, что ли, мало?

Я вытаращила глаза. Каких кандидатур?! Лично у меня ни одной подходящей нет. Да и не угодно мне вовсе! С чего это он вообще на эту тему заговорил? Не иначе как Лика ему что-то наплела…

— Понимаешь, Андрей, я вообще не уверена, что такие, как мне нужно, существуют. А если даже да, то при моём нынешнем образе жизни наши шансы на встречу не то что нулевые, минусовые. Не думаешь же ты, в самом деле, что сижу я себе вот так мирно дома, кофе попиваю, а тут бац, цокот копыт, и входит «он», ведя белого коняжку под уздцы?

Андрей не успел ответить, потому что как раз в этом месте моего повествования, без всякого предварительного цоканья, на пороге возник Азаров.

Мне стало до того смешно, что я едва всерьёз не захлебнулась. На языке так и завертелся вопрос: «А где конь?», но, покосившись на серьёзные лица мужчин, я его благоразумно проглотила.

Азаров поздоровался, обменялся рукопожатием с Андреем и, кивнув мне, сообщил, что Добромир ожидает нас к одиннадцати ноль-ноль.

Парнем Виктор был закалённым, несмотря на Андрюшин прогноз, замертво падать не стал, но и совсем равнодушным не остался

Невзирая на то, что большая часть «айсберга» в виде нескромной юбчонки и вызывающе сексуальных туфель была надёжно упрятана под столом, а то, что виднелось на поверхности за границы пристойности не выходило, Виктор смотрел на меня с неприкрытым удовольствием удава, углядевшего добычу.

Но-но, Витюша, полегче! Кролики-то ваши не здесь, а на соседней территории обретаются. Или вы их уже проглотили и жаждете продолжения банкета?

— Чай, кофе, капучино? — с радушием любезной хозяйки предложила я, отвечая на пламенный взор героя милой, но ничего не значащей дежурной улыбкой.

— Нет, спасибо, — Виктор перестал меня разглядывать и тоже улыбнулся. — Рита, вы не против, если мы у Добромира Петровича и встретимся?

— Я не против, даже если мы вовсе не встретимся, — хмыкнула я.

— А вот это — нет, — серьёзно возразил он. — Следователи — народ коварный, непредсказуемый. Я вас к нему одну не пущу.

«А кто вы, собственно, такой, чтобы меня куда-то не пускать?» — хотела сказать я, но быстро передумала. Честно говоря, в душе я была рада, что есть кому сопроводить меня к фанату Кондратенко. Что если тот продолжает меня подозревать? Возьмёт и объединит нас с Димкой в преступную группу! Если уже не объединил. Нет, прощаться с Азаровым рановато… А вот к Наташке заехать надо. Вдруг у неё какой-никакой «туз» из УВД «в рукаве» имеется?

— Хорошо, в десять пятьдесят пять буду ждать вас у входа в управу, — кивнула я.

— Приятный молодой человек, — после его ухода задумчиво сказал Андрей.

— Приятный. Даже чересчур, — согласилась я и язвительно добавила: — Но без коня.

— Рит, вот сидит у тебя в голове какая-то дурь в виде негативного опыта. И мешает правильно оценить обстановку, — вновь поворачиваясь ко мне, посетовал он. — Ты посмотри вокруг. Есть же порядочные, надёжные мужчины.

— Где? — изумилась я. — Назови хоть одного.

— А чего далеко ходить, Саша, вон, Олег, — стал перечислять он, — что, скажешь, плохие ребята?

— Отличные. А главное, очень перспективные. Андрюш, ты не замечал, что все приличные мужчины моего возраста давно разобраны? А те, кто в разводе… ну ты же понимаешь, что там вообще глухарь, если уж они прежним жёнам не угодили.

— Ну, бывают же не только разведённые. Вдовцы, например.

— Ты предлагаешь мне по кладбищам в поисках счастья помотаться? — у меня от этой мысли чуть истерика не случилась.

— Нет, конечно! Но должны же быть какие-то варианты.

— Ну вот поеду сейчас в тюрьму, может, там…

— Рита! Ты можешь хоть раз поговорить серьёзно?

— Знаешь, дорогой дядюшка, мне разговоров на эту дурацкую тему с мамой и Ликой по уши хватает. Если ещё и ты начнёшь меня прессовать, ей-богу, останется только удавиться. А посему предлагаю вам строить планы на моё будущее без моего участия. И вам отрада, и мне спокойно. Всё, пока, надо ехать, дел по горло. Без меня не уезжайте, постараюсь к пяти вернуться. Магистр, ты со мной?

Наташка Миронова, она же Татка, была женой друга моего второго мужа и, соответственно, моей подругой. Знакомы мы были давно, дружили довольно близко, но, в основном, когда её муж Толик уезжал в командировки.

Откровенно говоря, Толика я не жаловала. В первую очередь за невообразимую скаредность. Он меня, впрочем, тоже. Уж не знаю, за какие грехи.

Долгое время я честно пыталась отыскать в Наташкином муже (коль уж я с ней дружу) импонирующие мне душевные свойства, но не преуспела. Денег у Толика было достаточно, он как-то чрезвычайно ловко их добывал, занимаясь неведомыми делами. Какими именно, кажется, не знала даже Татка. Однако транжирить добытое не позволял, постоянно контролируя процессы трат. Всё копил неизвестно на что. Посему, имея немалый счёт в банке и хороший ежемесячный доход, жили они на последнем этаже старой блочной многоэтажки, где постоянно протекала крыша, и случались иные «катаклизмы», с которыми в отсутствие супруга мужественно боролась Наташка. То трубы лопнут, то канализация засорится, то проводка погорит, то лифт подожгут. Зимой было холодно, летом изнывали от жары, зато к восторгу Толика «кубышка» набивалась всё туже и туже. Сбережениями Толик хвастался редко и исключительно подшофе. В трезвом же состоянии, наоборот, до того отчаянно сетовал на нехватку денег, что возникало неизменное желание подбросить ему копейку-другую на бедность.

Если бы не Татка, которая регулярно делилась со мной инфой о растущих накоплениях муженька, я бы думала, что Толик по пьяни врёт, но не верить Наташке у меня причин не было.

Против обыкновения, я не предупредила о своём визите, приехала наобум и застала супругов за премилым занятием. Толик, собираясь в очередную командировку, составлял смету расходов на продукты питания, которые семья должна поглотить за время его отсутствия, а Наташка с пеной у рта выбивала из благоверного каждую лишнюю банку сметаны и каждый грамм сыра.

Звонок не работал. Семнадцатилетняя дочь Ксюша, впустившая нас в квартиру, не зная, что сказать, посмотрела на меня затравленно — вероятно, застеснялась родительской склоки. Но тут в прихожую выбежал Петечка — её семилетний братишка. Мальчик, пока не ведающий подобного стыда, в ожидании подарков радостно повис на мне, оттянув внимание на себя. Ксюшка хотела под шумок ретироваться, но безнадёжно махнула рукой и тоже осталась. Пока шла раздача даров, я и услышала весь умопомрачительный разговор, доносившийся с кухни.

— Толик! Ты уже в доску заэкономился! Нам что, с голоду подохнуть, пока ты будешь на свой особняк в Калифорнии собирать?!

— Заткнись, если ничего не понимаешь.

— Как это заткнись?! Девка взрослая в обносках ходит, малой месяцами фруктов не видит! Про себя я вообще молчу!

— Я что виноват, что вы столько тратите?! Всё рассчитано, будешь придерживаться сметы, на всё должно хватить. Или ты думаешь, у меня тут подпольный монетный двор?!

— Блин, но можно же хотя бы на детях не экономить?!

— Нельзя! Нету у меня на вас лишних денег, нету, понятно?!

Я в досаде закусила губу. Магистр хмыкнул и понёсся на пищеблок, где разгорелся семейный скандал. Кот мой попрошайкой никогда не был, но если мы попадали к приятелям в присутствии Толика, чтобы позлить последнего, настойчиво требовал у Татки чего-нибудь вкусненького со стола. Он топал на задних лапах, громко мурлыкал и даже пытался петь, делая вид, что не слышит стенаний хозяина о последнем доедаемом семьёй куске колбасы.

«Да на ваши пищевые отходы можно маленькую деревеньку прокормить!» — как-то возмущённо заметил он, и был абсолютно прав. Толик, жалеющий деньги для жены и детей, на себя не скупился, и пока он был дома, Наташка с утра до ночи кашеварила. Запасы с непривычки не успевали поглощаться, и испорченные продукты выбрасывались в огромных количествах. Когда же глава семьи вновь отбывал по делам, остальные, строго лимитированные оставленной сметой, жили чуть ли ни впроголодь. Может, я, конечно, несколько преувеличиваю, но всё же очевидная разница бросалась в глаза. И вот это откровенное жлобство Толика приводило меня в самое настоящее бешенство.