— Да понятно… — вздохнула она. — Кому такая «реклама» нужна, если и без того фирма на ладан дышит.

— Ничего, разберёмся, — подбодрила я, провожая её из кабинета. — Принеси, мне, пожалуйста, договора. Хочу посмотреть.

— Я-то принесу, только ты там ничего заслуживающего внимания не найдёшь. Ты бы лучше в сейфе поглядела, может, там что интересное обнаружится.

— А у меня ж ключа нет, ключ-то у Димки! — спохватилась я. И подумав, что повод снова наведаться в тюрьму у меня теперь точно есть, добавила: — Ладно, что-нибудь придумаю.

В договорах, как и предупреждала Лариса, ничего интересного не нашлось. Последний был датирован мартом и давно закрыт.

Я ещё некоторое время бесцельно потусовалась в офисе, порылась в компьютере, побродила по Интернету, затем мы с Ларисой пообедали в ближайшей кафешке, и я поехала на встречу к Димке, очень надеясь, что он уже прочухался и в состоянии ответить на возникшие у меня вопросы.

Незадолго до выезда позвонил Азаров и предупредил, что из-за срочных дел подъехать к шестнадцати никак не сможет и вообще освободится поздно.

Сегодня Дима выглядел ещё хуже, чем вчера. Практически как овца, приготовленная к закланию. Наверное, окончательно осознал своё бедственное положение.

— Привет, ты обворожительна, — сказал он, не нарушая традицию, но с ещё большей мукой в голосе.

Мы обменялись почти таким же диалогом, как накануне. То есть выяснили, что Дима чувствует себя так же отвратно и по-прежнему пребывает в забытьи.

— Дим, я вернулась в компанию.

— Ну и правильно, — безразлично отозвался он, глядя в стол, — кто-то же должен «рулить»…

— А не подскажешь ли ты мне, куда? — вкрадчиво спросила я. — И чем? Этой дырявой лодкой?

Димка мгновенно встрепенулся и пошёл в атаку.

— Что ты имеешь в виду?! — выкрикнул он. — Скажешь, что это я фирму развалил? А то, что я всё это время её на плаву держал, это, значит, не в счёт?! Ты сама вообще нихрена не делала! А я работал с утра до ночи, чтобы твоё, между прочим, предприятие на ноги поставить!

— Дим, да оно ещё до тебя как-то стояло, — пожала я плечами.

— Вот именно, как-то! А я его поднял! Вывел на новый уровень! Ты же просто эгоистка, привыкшая всё делать чужими руками!

Я сидела и во все глаза смотрела на бывшего возлюбленного. Похоже, у него, действительно, помутился рассудок.

— Прекрати орать! — рявкнула я так, что у меня самой заложило уши. — Немедленно рассказывай, какими делами вы с Карецкой занимались!

Караульный не выдержал и заглянул к нам.

— Всё нормально, — успокоила я, помахав ему рукой, и стала говорить значительно тише. Дима тоже притих, вспомнив, что мы не дома, а в тюрьме.

— Так как? Расскажешь, на чём вы деньги делали или нет? — негромко спросила я.

— Да тебе это вряд ли интересно, — понуро ответил он. — Ты этим заниматься не будешь. Кажется, суда какие-то продавали за процент, оборудование… Впрочем, это Сонька занималась, у неё в этом деле большие подвязки. А я так, в целом помогал… За это она со мной делилась.

— Да? А зачем ты стал снова объявление по морякам давать? — подозрительно спросила я.

— Ну, она вообще-то тоже юрист… Предложила свою помощь и в этой теме, взялась за некоторые случаи. Только ты же знаешь, сложно там чего-нибудь добиться…

Я знала. Вроде и складно отвечает, но что-то мне всё это так не нравится!

— Дим, а скажи мне, пожалуйста, такую вещь, — попросила я. — Если всё же это ты её убил, то за что? Я, конечно, очень сомневаюсь, но если вдруг, за что ты бы мог её убить?

— Да чёрт его знает, — сокрушённо покачал головой Димка. — Я и сам всё время об этом думаю. Мне она поначалу таким хорошим человеком показалась… Ты от меня ушла, а тут она. Утешала меня, поддерживала. Помощь предложила в делах. Разные перспективы рисовала. И так всё хорошо пошло… Бабло посыпалось. Ты извини, что я почти не делился, злой на тебя был сильно… В общем, она про меня много чего знала. Поверишь, я к ней как к старшей сестре относился. Но один раз, вроде, вышло у нас что-то… Я не помню — пьяный был, но Сонька сказала, что она беременная и потребовала, чтобы мы поженились. Я сначала согласился, раз такое дело… всё равно ты меня бросила. А потом передумал. Вот тогда всё её мерзкое нутро и вылезло. Угрожать мне стала, что кое о чём кое-куда сообщит, а заодно и тебе всё расскажет… Может, я её за это убил? Хрен его знает… — он вопросительно посмотрел на меня. — Ни черта не помню, проблемы у меня с головой….

— Я заметила, особенно, когда нашего «сына» увидела.

— А что? Сын и есть… хоть такой… — пожал плечами Димка и жалобно попросил: — Рит, помоги мне, а? Я сейчас ничего не соображаю.

— Это тебе, Дим, не ко мне, а к Великому Гудвину надо. Чтоб мозги заменил. — Я посмотрела на его убитую физиономию и вздохнула: — Ладно, придумаем что-нибудь. Где у тебя ключи от сейфа?

— Не знаю, наверное ж, при аресте забрали… они у меня всегда на связке висели. Не помню я…

— Понятно, — поднялась я. — Спрошу у следователя. Держись пока. Я твоим делом Олега попросила заняться, должен со дня на день приехать. Олег адвокат хороший, надеюсь, разберётся, что к чему.

От Димки я сразу потопала к Добромиру. Дождалась, пока он освободится, и долго втолковывала ему насчёт ключей. Следователь настырно твердил, что никаких ключей мне выдать не может, и я минут двадцать пыталась объяснить, что все ключи мне не нужны, а нужен один-единственный ключик, от моего собственного сейфа, в моём собственном офисе.

В конце концов сообразила, что мы друг друга не поймём, и подключила Виктора с Сергеем. Они ещё кого-то, и, получив наконец заветную отмычку, понеслась домой, опасаясь, что Фёдор там уже с ума сходит. Гуляли-то мы рано, а он хоть и вымахал с телёнка, всё-таки ещё щенок и долго терпеть, наверное, не может.

Влетев, как метеор, в подземный гараж, я похватала сумки и рванула к лестнице. А когда пробегала мимо квартиры Бронштейнов, мне привиделось какое-то шевеление. Показалось, то ли дверь на секунду приотворилась, то ли тень какая-то мелькнула. Проверять времени не было, тем более что бдительность у нас — обязанность охраны, а никак не жильцов. Кстати, дежурный как раз показался из-за угла и, увидев меня, бросился рассказывать, что мой пёс полдня изводил всех лаем.

— Вы бы ему морду чем-нибудь перевязывали, чтоб не гавкал, — в завершение присоветовал он, — у меня одна знакомая так и делает.

— Очень умно! — возмутилась я. — А если ребёнок плачет, ему что, кляп в рот засунуть?! Люди, вы совсем уже с ума посходили? Неужели непонятно, что он просто ещё не привык один оставаться?

— Ну вы же знаете, какие у нас жильцы… — вздохнул охранник.

Да в целом сносные. Бронштейны съехали, а остальные более-менее терпимо ко всему относятся. Должны понять.

— Не волнуйтесь, всё будет хорошо, — заверила я парня и на всех парах понеслась в свой «Баскервиль-холл".

Фёдор весело скакал по огромной горе обрывков, ещё сегодня утром бывших обоями моей прихожей. С ободранных стен клоками свисали лохмотья, до которых он, видимо, не дотянулся. К счастью, цветы были целы, но общая картина от этого производила впечатление не менее удручающее.

— Боже ж ты мой… — только и вымолвила я.

Пёс восторженно завертел хвостом и кинулся ко мне, ликуя, что хоть кто-то пришёл и может оценить его работу.

— Дурилка ты картонная… — я непедагогично позволила себя облизать и потрепала его по холке. — Что ж ты наделал-то… Ладно, «одевайся», гулять пойдём.

Услышав заветное слово, Федька с ещё большим восторгом запрыгал по прихожей, взметнув вверх кучу золотистых клочков. Я лишь покачала головой. Наказывать за содеянное было поздно, у собак память тоже короткая, и накажи я его сейчас, он чего доброго решит, что нельзя радоваться, когда приходит хозяйка — за это может влететь. Не надо, чтобы он так думал, и вообще, собак я люблю куда больше, чем обои.