– Нет, не остался бы.

На рассвете Джоди услышал, как мимо причала проходил товаро-пассажирский пароход. Он сел в постели и посмотрел в окно. Огни парохода бледно светились под ранним утренним небом. Колёса густо вспенивали воду. У Волюзии пароход дал тонкий, высокий свисток. Джоди показалось, что пароход остановился, а потом пошёл дальше вверх по реке. Он был полон ощущения, будто появление парохода каким-то образом затронуло его самого. Сон не возвращался. Снаружи во дворе заворчала старая Джулия. Пенни встрепенулся ото сна. Сознание постоянно бодрствовало в нем, словно часовой. Малейший звук, не громче шелеста ветра, будил его.

– Пароход делал остановку, – сказал он. – Кто-то идет.

Старая Джулия глухо взлаяла, затем взвизгнула и умолкла.

– Кто-то знакомый ей.

– Это Оливер! – вскрикнул Джоди, выпрыгивая из постели.

Он побежал через весь дом. Пушок тоже проснулся и с заливистым лаем сорвался со своей подстилки перед дверью в комнату матушки Хутто.

– Эй, лежебоки, моряки сухой воды! Выходи! – раздался голос со двора.

Из спальни выбежала матушка Хутто. На ней была длинная белая ночная рубашка и белый ночной колпак. На бегу она накинула на плечи шаль. Оливер в один прыжок, словно олень, преодолел ступеньки крыльца, и тут на него вихрем налетели мать и Джоди. Он поднял мать за талию и закружил в воздухе. Она колотила его своими маленькими кулачками. Джоди и Пушок визжали, требуя к себе внимания. Оливер по очереди поднял и покружил их. Пенни степенно присоединился к ним, полностью одетый. Мужчины долго и горячо трясли друг другу руки. В тусклых рассветных сумерках зубы Оливера ослепительно блестели. В глазах матушки Хутто был иной блеск.

– А ну, сейчас же отдавай мне серьги, пират!

Она стала на цыпочки, чтобы дотянуться до золотых колец, висевших у него в ушах. Она отвинтила их и повесила себе на уши. Он засмеялся и стал трясти её. Пушок залился сумасшедшим лаем. Оливер подхватил свою вещевую сумку и пошёл с нею в дом. Джоди не отставал от него ни на шаг.

– Где ты был всё это время, Оливер? Ты видел китов?

– Дай же отдышаться человеку, Джоди, – сказал Пенни. – Оливер не может разливаться рассказами для малышки, как родник водой.

Однако Оливеру самому не терпелось начать рассказывать.

– Для того-то моряк и приезжает домой, – сказал он. – Повидаться с матерью и своей девушкой и городить небылицы.

Его корабль плавал в тропиках. Джоди задавал вопросы, и матушка Хутто задавала вопросы. Оливер отвечал. Через некоторое время матушка Хутто ушла в кухню готовить завтрак. Оливер развязал свою вещевую сумку и вывалил её содержимое на пол. Взошло солнце и затопило своим светом весь дом. Оливер, Пенни и Джоди сидели на корточках перед содержимым сумки.

– У меня найдётся кое-что для всех, кроме Джоди, – сказал Оливер. – Странное дело, я забыл о нём.

– Нет, не забыл. Ты ещё ни разу меня не забывал.

– Тогда попробуй сам выбрать себе подарок.

Джоди не стал задерживаться на свитке шёлка. Это, конечно, для матушки Хутто. Отложил в сторону одежду Оливера, до пряности пропитанную какими-то необыкновенными заморскими запахами. А вот небольшой свёрток, завернутый во фланель. Оливер взял свёрток у него из рук.

– Это для моей девчонки.

Вот наполовину пустой мешочек, наполненный агатами и прозрачными каменьями. Дальше. Джоди поднёс к носу какой-то пакет.

– Табак!

– Это для твоего отца. Из Турции.

– Ну, Оливер… – Пенни, дивясь, открыл пакет. По комнате растекся густой аромат. – Ну, Оливер… Я и вспомнить не могу, когда мне в последний раз делали подарок.

Джоди пощупал длинную, узкую укладку. В ней было что-то тяжёлое, металлическое.

– Это!

– Не говори, пока не увидишь.

Джоди принялся лихорадочно развёртывать укладку. Из неё выпал охотничий нож. С остро отточенным, сверкающим лезвием. Джоди остолбенело уставился на него.

– Не может быть, чтобы нож, Оливер…

– Ну, коли тебе больше нравятся эти сточенные напильники, которыми пользуется твой отец…

Джоди схватил нож и поднёс к свету его длинное лезвие.

– Такого в зарослях ни у кого ещё нет, – сказал он. – Даже у самих Форрестеров.

– Об этом-то я и думал. Нельзя позволять этим чернобородым во всём быть впереди нас.

Джоди смотрел на маленький фланелевый свёрток, который Оливер держал в руке. Он разрывался между Оливером и Форрестерами.

– Оливер!.. – вырвалось у него. – Лем Форрестер говорит, что Твинк Уэдерби его девчонка.

Оливер рассмеялся и перебросил пакет в другую руку.

– Не бывало ещё такого, чтобы кто-нибудь из Форрестеров сказал правду. Мою девчонку у меня никто не отнимет.

У Джоди словно гора с плеч свалилась. Он сказал им обоим – бабушке и Оливеру, он очистил свою совесть, и Оливер нисколько не встревожился. Потом мелькнуло воспоминание: тёмное лицо Лема, насупившееся и угрюмое, он водит смычком по скрипичным струнам. Джоди оттолкнул от себя этот образ и углубился в сокровища, которые его друг привёз домой из заморских стран.

За завтраком матушка Хутто не притронулась к еде и только подкладывала и подкладывала Оливеру. Её блестящие глаза, словно две жадные ласточки, льнули к сыну. Оливер сидел за столом высокий и прямой. Чуть пониже шеи, на том месте, где рубашка была распахнута, его кожа была тронута загаром. Волосы его, с рыжеватым оттенком, были выжжены солнцем. Глаза – так думал Джоди – были цвета морской волны, серо-голубые, с прозеленью. Джоди провёл рукой по своему собственному курносому, веснушчатому лицу, тайком от всех пощупал затылок, торчащие на нём во все стороны жёсткие соломенные вихры и остался глубоко недоволен собой.

– Бабушка, – спросил он, – Оливер родился красивым?

– Я могу ответить тебе, – сказал Пенни. – Я ещё помню то время, когда он был страшнее нас с тобой, вместе взятых.

– Ты вырастешь так же хорош, как я, Джоди, если тебя это волнует, – самодовольно сказал Оливер.

– Мне бы и половины хватило, – сказал Джоди.

– Я призову тебя, чтобы ты сказал это сегодня моей девчонке.

Оливер встал и расправил свои длинные ноги.

– Не успел вернуться домой, как уже оставляешь меня? – спросила матушка Хутто.

– Совсем ненадолго. Только поброжу тут вокруг, чтобы снова приобвыкнуть к здешним местам.

– Идешь к этой желтоволосой Твинк, так, что ли?

– Ну конечно! – Он склонился над ней и встрепал её кудряшки. – Пенни, вы не сегодня уходите домой?

– Нам надо покончить с делами – и на росчисть, Оливер. Мне страшно, страшно жалко, что мы упускаем субботнее веселье. Нынче мы пришли в пятницу с тем, чтобы сдать Бойлсу оленину как раз к приходу парохода с юга. Несправедливо оставлять Ору слишком долго одну.

– Ну ладно, – сказал Оливер, – увидимся на вашем берегу.

Он надел на макушку свою матросскую шапочку и ушёл, насвистывая. Джоди был безутешен. Он так и знал, что между ним и Оливером непременно что-нибудь да встанет и помешает ему слушать его рассказы. Он никогда не мог наслушаться их вдоволь. Оливер рассказывал историю-другую, а потом кто-нибудь приходил, либо Оливер принимался за какое-нибудь дело и прерывал рассказ, да так никогда и не кончал. Он негодовал на Оливера за то, что тот покинул их. Они четверо составляли тесный мирок, а Оливер разбил его вдребезги.

Пенни явно медлил прощаться. Он нежился в покое этого дома и вновь и вновь набивал трубку заморским табаком.

– Мне страсть как не хочется, но нам надобно идти, – сказал он. – Нам ещё делать покупки, а путь до дому не короткий пешком-то.

Джоди бродил вдоль берега, бросал палки и заставлял Пушка приносить их, как вдруг увидел бегущего к дому Изи Озелла.

– Быстро позови отца! – крикнул Изи. – Только потихоньку от миссис Хутто.