Джоди побежал через сад за отцом. Пенни вышел во двор.

– Оливер дерется с Форрестерами, – задыхаясь, проговорил Изи. – Он схватился с Лемом у лавки, и все Форрестеры набросились на него. Они убьют его.

Пенни побежал к лавке. Джоди едва поспевал за ним. Изи тащился далеко позади.

– Надо уладить всё до того, как матушка Хутто выбежит к ним с ружьём! – крикнул Пенни через плечо.

– Мы будем драться за Оливера, па? – крикнул Джоди.

– Мы будем драться за любого, кого бьют, значит, за Оливера.

Мысли вихрем кружились в голове Джоди, словно крылья ветряной мельницы.

– Но ведь ты же сам говорил, что нельзя жить на Острове Бэкстеров, если не быть друзьями с Форрестерами.

– Да, говорил. Но я не намерен смотреть, как калечат Оливера.

Джоди умолк. Ему казалось, что Оливер заслуживает наказание. Он ушёл, бросил их, чтобы встретиться с девушкой. Он, Джоди, был почти рад, что Форрестеры взялись за него. Быть может, драка отучит Оливера от глупостей. Твинк Уэдерби. Тьфу… Джоди сплюнул. Ему вспомнился Сенокрыл. Не быть с ним больше друзьями – нет, это свыше его сил.

– Я не стану драться за Оливера! – крикнул он в спину отцу.

Пенни не ответил. Песок так и летел из-под его коротких ног. Драка происходила на песчаной дороге перед лавкой Бойлса. Там, впереди, точно смерч в летнюю жару, вздымалось облако пыли. Джоди услышал крики зевак ещё до того, как смог разглядеть фигуры дерущихся. Вся Волюзия была тут.

– Этой подлой толпе всё равно, кого убивают, им лишь бы драку посмотреть, – задыхаясь, проговорил Пенни.

В кольце зевак Джоди увидел Твинк Уэдерби. Все, и мужчины и женщины, считали её хорошенькой, но он бы с удовольствием вырвал её мягкие золотистые локоны – один за другим. Её маленькое остренькое личико было бледно, большие голубые глаза прикованы к дерущимся. Она судорожно теребила пальцами платок. Пенни стал проталкиваться через толпу. Джоди следовал за ним. Он крепко держался за рубашку отца.

Изи сказал правду. Форрестеры убивали Оливера. Оливер дрался один против троих – Лема, Мельничного Колеса и Быка. Он был похож на оленя, виденного Джоди однажды, – раненного, истекающего кровью, окружённого собаками, рвущими мясо с его шеи и плеч. Его лицо было в крови и песке. Лем и Бык вместе бросились на него. Джоди услышал хряск кости под тяжёлым кулаком. Оливер упал на песок.

Мысли вихрем проносились в голове Джоди. Так и надо Оливеру, ведь он бросил дом, ушёл к девушке. Но трое на одного – это нечестно. Даже когда собаки обкладывали медведя или пантеру, ему казалось это несправедливым. Форрестеры, сказала мать, черны душой. Он ей не поверил. Они пели, пили, веселились и хохотали. Они щедро кормили его, хлопали по спине, разрешали играть с Сенокрылом. Подло ли это – троим драться против одного? Ведь Мельничное Колесо и Бык дерутся за Лема, чтобы сохранить ему его девушку. Разве это не хорошо? Оливер встал на колени, затем шатаясь поднялся на ноги. Его лицо улыбалось сквозь грязь и кровь. Сердце Джоди перевернулось. Оливера убивали.

Джоди вспрыгнул на спину Лему. Он царапал его шею, колотил кулаками по затылку. Лем стряхнул его, повернулся и сшиб на землю. От удара огромной ручищи в лице осталась жгучая боль. При падении он больно ушиб бедро.

– Не суйся в это дело, звереныш! – рявкнул Лем.

– Кто судит эту драку? – громко крикнул Пенни.

– Мы судим, – сказал Лем.

Пенни протолкался к нему. Его голос звенел среди всеобщего крика:

– Если трое сходятся вместе и дубасят одного, то я сразу скажу, что он достойный человек.

Лем угрожающе двинулся на него.

– Я не имею в мыслях убивать тебя, Пенни Бэкстер, но я прихлопну тебя, как комара, ежели ты не уберёшься с моего пути, – сказал он.

– Справедливость есть справедливость, – сказал Пенни. – Ежели вы хотите убить Оливера, застрелите его честно, и пусть вас повесят за убийство. Но будьте людьми.

– Мы бы выходили против него по одному, да он сразу полез в драку, – сказал Бык, переминаясь с ноги на ногу.

Пенни не выпускал инициативы из рук:

– Кто с кем дерется? Кто кому что сделал?

– Он вернулся для того, чтобы воровать, – вот что он сделал, – сказал Лем.

Оливер отёр рукавом лицо.

– Это Лем хотел воровать, – сказал он.

– Что воровать? – Пенни стукнул кулаком по кулаку. – Собак, свиней, ружья, лошадей?

В кольце зрителей послышался плач Твинк Уэдерби.

– Здесь не место говорить об этом, Пенни, – тихо сказал Оливер.

– Так, стало быть, здесь место решать дело дракой? Сцепиться, точно свора собак, посреди дороги? Вы двое должны решить это промеж себя, как-нибудь в другой раз.

– Я буду где угодно драться с человеком, который скажет то, что сказал Лем, – отозвался Оливер.

– А я снова это повторю, – ответил Лем.

Они вместе пошли прочь от лавки. Пенни втиснулся между ними. Он казался крепкой сосенкой, упирающейся против урагана. Толпа зашумела. Лем размахнулся и ударил Оливера кулаком через голову Пенни. Удар прозвучал словно выстрел из ружья. Оливер мешком осел на песок и больше не шевелился. Пенни хватил Лема кулаком под подбородок. Бык и Мельничное Колесо бросились на него с двух сторон. Лем двинул Пенни в рёбра кулаком. Ярость, явившаяся откуда-то извне, словно сильный ветер, подхватила и понесла Джоди. Он впился зубами в запястье Лема. Он колотил ногами его огромные голени. Лем повернулся, словно медведь, раздосадованный приставучим щенком, и одним ударом сбил Джоди с ног. Ему показалось, что Лем ударил его ещё раз в воздухе. Он видел, как Оливер поднялся на ноги. Он видел, как Пенни молотил руками, словно цепами. Он услышал рёв. Сперва рёв был близко, потом стал замирать. Он провалился в темноту.

«Драка приснилась мне», – подумал Джоди.

Он неподвижно глядел в потолок спальни в доме матушки Хутто. Вверх по течению шлёпал колёсами грузовой пароход. Слышно было, как лопасти всасывают быструю воду реки. Они жадными глотками захватывали влагу и выплёвывали её. Пароход дал свисток, предупреждая об остановке у Волюзии. Несомненно, это его первое пробуждение за всё утро. Пыхтенье парохода наполняло речную долину и отдавалось от западной стены зарослей. Ему приснился кошмарный сон, будто Оливер Хутто вернулся домой и дрался с Форрестерами. Он повернул голову к окну, чтобы посмотреть на проходящий пароход. Шею и плечо пронзила острая боль. Жгучее, как боль, воспоминание вспыхнуло в нем. «Драка была в самом деле», – подумал он.

Было за полдень. Солнце сверкало за рекой, с западной стороны. На одеяло ложилась яркая полоса света. Боль прекратилась, но он чувствовал слабость и головокружение. В комнате кто-то пошевелился. Скрипнуло кресло.

– Он открыл глаза, – сказал голос матушки Хутто. Он хотел повернуть голову на голос, но не мог, так было больно. Она склонилась над ним.

– Здравствуй, бабушка, – сказал он.

Она заговорила, но не с ним, а с его отцом:

– Он живучий, совсем как вы. С ним всё в порядке.

С другой стороны кровати показался Пенни. У него была забинтована кисть руки, под глазом синяк. Он ухмыльнулся.

– Мы с тобой здорово помогли, ты да я, – сказал он.

Намоченное прохладное полотенце соскользнуло со лба Джоди. Матушка Хутто взяла его и положила взамен свою руку. Она провела пальцами по его затылку, осторожно доискиваясь источника боли. Боль сидела в левой челюсти, куда Лем ударил его, и в затылке, в том месте, которым он упал на песок. Под её медленным поглаживанием боль отошла.

– Скажи что-нибудь, чтобы я знала, что твои мозги не превратились в студень, – сказала она.

– Я не могу придумать, что сказать, – ответил он и добавил: – Время обеда уже прошло?

– Похоже, желудок – единственное серьёзное место, которое может у него повредиться, – сказал Пенни.