— Да.

— А где твои папа с мамой?

На наш разговор стали подтягиваться и остальные, особенно горели азартом глаза у пионерки, которая старательно делала вид, что это всё её не интересует, но вот подвигалась она к нам всё ближе и ближе на скамейке.

— Папа умер, мама…, - тут я споткнулся, но продолжил, — тоже умерла.

Такие новости заставили подростков задуматься.

— Зря ты Лильку обидел, — он кивнул в сторону девушки, — она хорошая, только приставучая.

— Извини, — напряжение, которое всегда поддерживало меня в тонусе в интернате, поскольку там всегда ожидаешь либо нападения, либо подлянки, меня впервые за эти месяцы отпустило. Я наконец понял, что передо мной простые ребята, которые не собираются меня бить или унижать.

— И ты пионерка извини, под горячую руку попалась, — обратился я к ней, но девочка фыркнула и гордо отвернулась.

— Отойдёт, она добрая, — заверил меня Олег и поняв, что мир между нами налажен, стал болтать о всякой всячине, а я старался отвечать, никак не избавившись от ощущения, что попал на другую планету, где тебе не нужно было каждую минуту сражаться за свою жизнь.

— Иван, идём, — издали позвал меня Артём Викторович, и я извинившись перед ребятами, надел шиповки и побежал лёгкой трусцой к взрослому.

Время, которое я показал на двести метрах тренерами воспринялось уже спокойнее, а мне его не показали, лишь объявили, что я прошёл также сразу в финал, забеги на которые состоятся после обеда. Те кто прошёл на них, стали собираться и уходить в столовую школы, принимающей соревнование, я же, просто сидел, поскольку собирался потратить деньги только по пути назад. Нести их в интернат было бессмысленно, всё равно их у меня отнимут.

— Иван, ты почему не идёшь обедать? — ко мне подошёл Артём Викторович.

— Это платно?

— Да, но там двадцать копеек всего за полноценный обед для участников, — удивился он.

Я задумался, двадцать копеек из двух рублей было не так уж и много.

— Собирайся, тут нечего думать, я угощаю, — тут же сообщил он.

— Уверены?

— Не обеднею, — хмыкнул тренер, и повернулся к своим подопечным, — идём все вместе, те, кто закончил соревнования можете после обеда идти домой или поболеть за оставшихся.

— Мы останемся! — заверил его один из парней, остальные согласно покивали.

— Шиповки пока верни, — тихо сказал мне Олег, — у тебя всё равно и сумки-то нет.

Я согласился и ещё раз протерев их рукавом, передал парню, расставаться с таким сокровищем жутко не хотелось, в них бегалось много лучше. Словно Голум, он едва не бормоча: «Моя прелесть», сам протёр их влажным полотенцем и замотав в ткань положил в сумку.

В толпе подростков мы направились в столовую, и снова ощутил то странное чувство, что нахожусь в параллельной Вселенной. Баки с едой были одни на всех, не было разделения на старшаков, преподавателей и всех остальных, а все получали еду на подносах, с одних кастрюль, чай тоже наливали с одного чана. Зрелище было сюрреалистичным, так что даже пришлось помотать головой, чтобы иллюзия развеялась, но нет, очередь никуда не делась, как и баки с едой.

Когда пришла моя очередь, я взял два обеда, раз за меня платят и едва мы сели на стол, с жадностью набросился сначала на мясные котлеты с картофельным пюре и подливкой, а затем на куриный суп.

— Иван! Не ешь много! Как ты бегать будешь! — изумился Артём Викторович, когда подойдя со своим подносом увидел, как я жадно всё поедаю.

Всё было так вкусно по сравнению с теми помоями, к которым я привык в интернате, что я с полным набитым ртом едой и хлебом побулькал.

— Лучше поем нормально, а шестьдесят метров я и так пробегу лучше всех.

Он лишь в ответ покачал головой, но спорить не стал.

Съев быстрее и больше всех, я откинулся на табурете, довольно поглаживая живот.

«Живут же люди, — с завистью я посмотрел на окружающих меня школьников, которым школьная еда не так сильно нравилась, как мне, поскольку они ещё и лениво ковырялись ложками в тарелках».

— Иван, а вас разве не кормят в интернате? — дочери тренера видимо наконец надоело дуться, и она решила со мной поговорить.

— Кормят, просто невкусно, — ответил я.

— Нужно пожаловаться! — немедленно заявила она, — в комсомольскую ячейку, которая шефствует над вами.

— Никуда никто жаловаться не будет, — покачал я головой и Артём Викторович, наклонившись, что-то прошептал ей на ухо. Девочка вспыхнула, покраснела, но с разговорами от меня отстала.

Закончив обед, мы вернулись на стадион. Ребята улеглись на скамейки, сытно закрыв глаза, а я стал легонько разминаться, чтобы не уснуть, так сильно меня разморила вкусная и обильная пища. Стадион, до начала финальных забегов временно превратился в лежбище тюленей, и только появление тренеров взбодрило всех. Школьники стали подниматься с мест и переодеваться в спортивную форму. Я последовал их примеру, а Олег безропотно вытащил шиповки из сумки и передал их мне. Он уже понял, что я так же бережно, как и он за ними ухаживаю.

Артём Викторович вскоре пришёл за мной и ещё одним парнем из его подопечных, кто оказывается тоже вышел в финал на 60 метров.

Мы заняли позиции, и я после выстрела с лёгкостью занял первое место. Почти сразу прошли забеги на 100 и 200 метров, которые я также с лёгкостью выиграл у более старших, чем я ребят. Когда забеги завершились, из-под подсобки выкатили пьедестал и началась торжественная часть с награждениями. Тут были барьеристы, и прыгуны в длину, так что пришлось долго ждать, когда я три раза поднимался на первое место в своих дисциплинах. Под конец у меня оказались в руках три медали и три грамоты, подтверждающие занятие первых мест.

Ребята, с завистью косясь на мои медали, стали переодеваться, а я снял с себя две из трёх и протянул их Лили.

— Ты можешь хранить их у себя, вместе с грамотами?

— Почему? — изумилась она, — ты ведь их честно выиграл! Как можно этого стыдиться?!

Объяснять ей взаимоотношения с директором школы, я точно бы не стал поэтому просто ответил.

— Можешь или нет?

Она вздохнула и приняла у меня всё.

— Как пионеры мы должны помогать друг другу, но я отдам всё тебе по первому же требованию!

— Спасибо, и прости ещё раз, что накричал на тебя.

Она смутилась, но поднявшись, помахала мне рукой, видя, как Артём Викторович зовёт их за собой, поскольку все стали расходиться. Соревнования полностью закончены и подростки, кто радостный, показывая медали и грамоты, кто наоборот огорчённый, стали расходиться по домам, сопровождаемые своими тренерами.

Я же остался ждать, поскольку физрука всё не было и появился спустя два часа, когда начало темнеть, не он, а один из воспитателей.

— Идём, — он показал мне рукой.

— А где Николай Алексеевич?

— Пьяный лежит дома, — неприязненно сообщил он, — меня попросила забрать тебя его жена.

— Я могу и сам добраться, — предложил я ему, показывая медаль и грамоту, — я знаю дорогу.

Он забрал у меня документ, прочитал его и удивлённо посмотрел на меня.

— Ты точно доберёшься? А то мне с тобой идти, потом возвращаться, два часа уйдёт.

— Конечно, я ведь не собираюсь никуда сбегать, — кивнул я головой, — зачем мне это?

Он согласно закивал.

— Хорошо, тогда в школе скажешь, что я довёл тебя до двери.

— Конечно Никанор Филиппович.

Он обрадовался, полез в карман и выудил оттуда белые и жёлтые монеты.

— Держи, купи себе булочку.

Руки я мгновенно подставил и жиденький ручеёк монет различного достоинства перекочевал ко мне. Я мгновенно посчитал, обрадовавшись, что там было пятьдесят пять копеек.

— Спасибо Никанор Филиппович.

— Ну бывай, — он махнул рукой мне в сторону школы, а сам пошёл в другую.

Избавившись от провожатого, я только обрадовался. Деньги жгли карман, а это значило, что можно было зайти в магазин, пока он не закрылся. Сорвавшись с места, я побежал туда, где знал, что продавались спортивные товары. До закрытия оставалось ещё десять минут, но продавщица уже закрывала магазин.