Следующие четыре часа я видел в действии, что творят корочки КГБ. Перед нами открывались любые двери, отрывались от работы любые люди, так что я вскоре старательно делал вид, что изучаю чем отличается ложка от десерта, от ложки для рыбы. Экспресс-введение в специальность дипломата, так сказать.

Когда до начала приёма остался всего час, мы помчались в ЦУМ и передо мной распахнулся закрытый отдел, где отоваривались кремлёвские товарищи. Даже беглый взгляд дал нам понять с комитетчиком, что на мой рост и массу, мы ничего официального тут не найдём.

— Мда, и зачем ты такой здоровый вырос, — расстроенно произнёс он, понимая, что одеть меня не во что. Видя его расстроенное лицо, а также понимая, что им прилетит, если я туда не попаду, мне пришлось напрячь память и вспомнить моду того времени. Из неё я помнил, что Джон Кеннеди и его жена Жаклин, были тогда самой стильной парой, признаваемые всеми модными дизайнерами, а это значило, что нужно было одеться примерно, как он в формальную одежду неформального фасона, а для этого наверно больше всего подошла бы мода Лиги плюща. Полуофициальный, полуспортивный стиль, а уж раз я спортсмен, то сам бог велел, попробовать, хуже всё равно не будет, ничего лучше тут всё равно не было.

Хорошо, что свитеры, рубашки-поло и брюки спортивного кроя тут имелись, так что найдя себе это по размеру, я предстал перед ироничным взглядом товарища Белого.

— Где Анна Константиновна?

— В МИД-е, ждёт нас.

— Едем.

***

Увидев меня, девушка поднялась, стоя на высоких каблуках, а платье на ней было явно не того фасона, к которому она привыкла.

— Туфли заменить, ещё убиться там осталось на ступеньках, — категорично сказал я, попросив её пройтись.

— Ты здесь неглавный! — возмутилась она.

— Товарищ Белый, — я повернулся к комитетчику.

— Анна Константиновна, ну правда, зачем нам проблемы.

Она вспыхнула, зло на меня посмотрела, и когда снимала туфли, надевая другие на низком каблуке, я чуть не ударил себя рукой по лбу. На открытой спине была видна резинка бюстгальтера. Осмотрев её платье лучше, я понял, что оно точно подразумевает носку без оного предмета гардероба.

— Товарищ Белый, попросите пожалуйста принести ножницы и широкий лейкопластырь, — комитетчик, видимо уже смирившийся с тем, что завтра нас всех расстреляют, махнул рукой и мне принесли требуемое.

— Так, а теперь все выйдите пожалуйста, — попросил я, на что он один отказался это сделать. Я подошёл и прошептал ему на ухо, что это платье судя по разрезу сзади, нужно носить без лифчика, так вот он об этом скажет Анне Константиновне, или это всё же сделать мне?

— Если что, я за дверью, — тут же исчез мужчина из комнаты.

— Что ты на меня так смотришь? — она нервно отодвинулась от меня.

— Аня, что будет, если я сейчас выйду и во всеуслышание тут в МИД-е заявлю, что ты мне дрочила?

Её лицо стало заливать краской.

— Ты не посмеешь! Это подло! Я поверила тебе!

— Ну то есть ты понимаешь, что сделать я это могу?

Она словно загнанная лань стала смотреть пути отхода, но я перегородил единственный.

— Это низко! Ты подлец! — на её глазах появились слёзы.

— Если не хочешь, чтобы я это сделал, замри и стой смирно!

— Тогда это будет наша последняя встреча! — предупредила она, — больше я не захочу тебя видеть, ты ведь это понимаешь?! Ты сейчас делаешь мне гораздо больнее, чем он тогда.

«Я понимаю это лучше тебя, но у меня нет времени на уговоры, оно стремительно утекает, а опаздывать нельзя».

— Замри! Иначе я выхожу и говорю.

Она вздрогнула, по лицу покатились слёзы, но она и правда замерла. Я подошёл, сначала снял с неё бюстгальтер, затем вырезал широкие кружочки из лейкопластыря, и отогнув платье сначала с левой стороны, наклеил один такой на её сосок идеальной груди полностью закрыв его, затем то же, проделал со второй стороной, затем вернул ткань на место, убедившись, что её напрягшиеся от холодного воздуха соски теперь больше не видны.

Подёргав один и второй пластырь, я удовлетворённо признал советское качество этой продукции хорошим и убрал от её груди руки.

— Так всё готово, пошли, — я собрал обрезки и аккуратно выкинул всё в урну, а ножницы и оставшуюся бобину широкого пластыря оставил на столе.

Она удивлённо посмотрела на меня, затем на закрытую платьем грудь с заклеенными сосками.

— Зачем ты это сделал?

— Потому что на приёме ты выглядела бы как колхозница, в этом платье и с лямкой бюстгальтера сзади. В глаза бы конечно не сказали, но выглядело бы это ужасно.

— Откуда это известно парню, который коровам в деревне хвосты крутил? — зло спросила она, но на глазах стали высыхать слёзы.

— Я и не знаю, это врождённое чувство стиля дорогая, — ударил я щелчком по воображаемой шляпе на голове, — с этим нужно родиться.

— Мог бы просто объяснить, а не говорить мне эти гнусные вещи.

Я удивлённо понял, что она меня не ненавидит, как я думал, что это произойдёт, после того, что я ей сказал.

— Вот я и объяснил, — я пожал плечами, — всё идём, времени в обрез.

При выходе из комнаты меня больно ущипнули за бок, я даже вскрикнул, а на удивлённый взгляд товарища Белого, который внимательно осмотрел Анну Константиновну увидев заплаканное лицо и один отсутствующий предмета гардероба на теле у девушки.

— Не обращайте внимание, наступил на больную мозоль, — ответил я на его невысказанный вопрос.

Он подозрительно посмотрел на меня, но промолчал. Зато нам подали МИД-овскую «Чайку», и мы поехали в американское посольство.

Меня снова больно ущипнули.

— Анна Константиновна, держите себя пожалуйста в руках, — официально произнёс я, поскольку в машине впереди сидели два человека, тут точно не устроишь с ней разборки, — я понимаю вы расстроены, взволнованы, но показать буржуям, что советские люди не хуже их, нам нужно, а поскольку у вас больше опыта в подобных мероприятиях, прошу подсказывать мне, если я где-то ошибусь.

На меня зло посмотрели, но хотя бы щипать перестали и то ладно.

— Хорошо Иван, я буду за вами присматривать, — тем не менее она была вынуждена ответить, поскольку к нам, прислушиваясь к разговору, повернул голову комитетчик.

До места мы доехали довольно быстро, шофёр предъявил на воротах моё приглашение и доставил нас до самой лестницы. Перед нами были две машины, поэтому уже скоро, я первый вышел из автомобиля, и обойдя его с другой стороны, открыл дверь Ане и подал руку, чтобы она в своём длинном платье, могла спокойно выйти.

Вот так, держа её за руку, я подвёл к хозяевам приёма, ожидающим нас внизу лестницы. К ним, при виде нас тут же подошёл позвавший, а точнее будет подставивший нас журналюга, который, не сводя ошарашенного взгляда с Ани, представил нас хозяевам, а нас им.

— Добрый вечер господин Добряшов, — пожал мою руку посол, — благодарю, что приняли приглашение на наш скромный ужин.

— Простите, что прибыли без подарка мистер Томпсон, — широко улыбнулся я, — мистер Бэнк ошарашил меня пригласительным билетом, пришлось одеть первое, что попало под руку. Хорошо ещё мой учитель английского, Анна Константиновна, не была занята сегодня вечером и согласилась составить компанию.

— Рады вас видеть, — его жена, Джейн Монро Гуле, как представил её нам журналюга, мило улыбнулась, — проходите в дом, скоро мы к вам присоединимся, как прибудет последний гость.

Улыбаясь, мы поднялись и нарядные швейцары открыли перед нами двери. Внутри было уже приличное количество людей, все как один во фраках и вечерних платьях.

— Ну твой журналюга и подкинул нам говна Аня, — я перешёл на древнегреческий, заменяя новые слова русскими, чтобы нас не сильно понимали присутствующие, но всё это говорил исключительно с широкой улыбкой на лице, — больше я хрен ему интервью дам.

— Я всё ещё на тебя сердита, — она зло на меня посмотрела, — воспользовался ситуацией! Наговорил гадостей! Всю облапал!