— Ванюша? — спросил один из них, — за дело или за любовь?

Я задумался.

— Думаю просто показать, что он сильнее меня.

— Это как-то неправильно, — он пододвинул стул и подсел ко мне, — поделись со стариками, может что подскажем умного.

— Я занимаюсь английским со своей учительницей, — кратко обрисовал я ситуацию, встречи с боксёром, — так что я даже не понял, как он ударил и как я упал.

— Говоришь действующий чемпион Москвы по боксу? — он посмотрел в сторону своего коллеги, — товарищ Эчеберрияменди, это из твоих вроде? Можешь поспрашивать?

Тот кивнул головой, ответив:

— Узнаем. Если Ваня говорит правду и нападение не было ничем спровоцировано, то как-то да, не по-людски это.

— Ладно, с этим решим, как будет больше информации, — согласился он, и тут же обратился ко мне, — а тебя Ваня, осенью, как вернёшься поучим руками, ногами махать, всё же инструктор школы КГБ должен за себя постоять.

— Спасибо товарищ Этксеберрия, — обрадовался я, — а из пистолета дадите пострелять?

Он хмыкнул и задумался.

— Ну теперь вроде как запретов на это нет, если ты инструктор, так что приходи осенью, будет для тебя дополнительный стимул нам помогать.

— А пока, — один из них достал две коротких деревянных палочки и протянул одну из них мне, — возьми, покажу тебе несколько основных упражнений, будешь на досуге кисть тренировать, если постараешься к осени продолжим занятия.

— Что это? — удивился я, беря лёгкую ребристую палочку сантиметров пятнадцать.

— Явара — японский кастет, — хмыкнул он.

— Как-то слишком несерьёзно выглядит, — я удивлённо на неё посмотрел.

Резкий выпад и моя рука разжимается, роняя деревяшку, а сам я едва не визжу от боли, поскольку меня в сгиб локтя ткнули чем-то твёрдым. Боль была такая, что я кулак не мог сжать, даже слёзы выступили на глазах.

— А теперь? — он показал мне, что было зажато у него в кулаке.

— А теперь видно, что я недооценил её, — сквозь слёзы ответил я, — больно то как!

— Вот так и большинство, — хмыкнул он. Они все носили балаклавы, их лиц я не знал, но по голосам конечно давно научился отличать их между собой.

— Спасибо, тогда покажите конечно, потренируюсь.

Он тут же продемонстрировал хваты и как я могу развить кисть и запястье чтобы самому не травмировать руку, затем мы попрощались, и я поехал к себе, крутя в руке подаренную деревянную палочку и изумляясь как сильно у меня была обездвижена рука.

«Хотя погоди, — в памяти всплыли воспоминания нечто подобного. Один мой знакомый занимался серьёзно боевыми единоборствами и у него тоже было нечто подобное, только я точно помнил, что это был стержень из прочного пластика с шестью кольцевыми прорезами, чтобы удобно было держать в руке и кольцо для ключей. Он ещё демонстрировал мне, как с помощью него может разбить даже кирпич».

«Точно, как будет время, сделаю себе такой же брелок для ключей, — решил я, — для удобства».

***

— О, Амин привет, — обрадовался я, увидев хоть одно знакомое лицо среди кучи спортсменов собравшихся со всей огромной страны на летней спартакиаде народов СССР 1967 года по лёгкой атлетике, а по-простому на чемпионате СССР по легкоатлетическим дисциплинам.

— Ваня, привет, — казахский атлет тоже улыбнулся, протягивая руку, — как нога? Слышал ты восстановился?

— Вроде да, но соревнования покажут, — я пожал плечами, — а где остальные? Эдвин? Николай?

— Николай вроде травмирован, а Эдвин теперь перешёл на бег с барьерами, — хмыкнул он, — из-за тебя. Сказал, что завоюет лучше медали там, где тебя не будет.

Мы оба улыбнулись.

— Ладно, прости, тренер зовёт, — извинился он, я и тепло с ним попрощался.

Отойдя от него, я вернулся к своему тренеру и массажисту, рассказав новости, который услышал от Амина.

— Да, тоже что-то такое слышал, — покивал Кузнецов, — ещё говорят в этом году поскольку чемпионат принимает Москва, атлетов приехало очень много, скорее всего соревнования растянутся на четыре-пять дней.

— Но 100 и 200 метров надеюсь пройдут в первые дни?

— Да, быстро отстреляемся Ванюш.

— Ну и отлично.

Тёплый летний день 28 июля, был приятен всем. Я, полностью готовый и рвущийся в бой, подставлял лицо солнышку и лёгкому ветерку, которые ласкали меня, пока ждали жеребьёвку и распределение спортсменов по забегам. Мне выпало бежать в третьем.

Поскольку центральный стадион имени В. И. Ленина позволял, то бегали сразу по восемь человек, чем сильно сокращали время ожидания остальным участникам, так что насладиться тёплым деньком толком не удалось, уже скоро назвали мою фамилию.

Сергей Ильич, тихо шепнул мне.

— С богом Ванюш.

И я вышел на дорожку стадиона. Почти сразу раздались приветственные крики, но вяло, без особого ажиотажа.

«Похоже нужно разогреть зрителей, — понял я по апатии стадиона и поменял свои первоначальные планы, просто занять первое место в забеге».

— Третий квалификационный забег на 100 метров, мужчины, — пробубнил диктор, а судьи пригласили нас на старт.

Привычное апатичное с виду состояние накатило на меня, и я приготовился выдать всё, на что способен, чтобы взбодрить вялых зрителей, а то что это за такое невнимание к рекордсмену мира? Непорядок.

Выстрел!

Отсутствие парашюта за спиной или даже утяжелённых санок, было уже даже как-то не привычно, поэтому я даже запнулся на старте, пропуская вперёд трёх человек, но, когда тело поняло, что его ничего не сдерживает, я рванул так, что уже на двадцати метрах обогнал всех и рванул в одиночестве к финишу. Разрыв между нами был такой колоссальный, что когда я финишировал, то стал слышать, как недовольно гудят трибуны.

— В забеге на 100 метров победил Иван Добряшов представляющий СКА Москвы, со временем — 9.9, повторив свой мировой рекорд и установив рекорд СССР, — даже диктор проснулся, в его голосе слышалось изумление. Стадион до этого вяло молчавший, услышав о новом рекорде СССР, а также повторении мирового, сначала молчал, а затем взорвался приветственными криками, под которые, я кланяясь во все стороны и благодаря зрителей, уходил под трибуны, попав в руки изумлённого тренера.

— Ваня, ты опять за своё? Чудишь? Это же квалификация, ты счас все силы потратишь!

— Так надо Сергей Ильич, — похлопал я ему по плечу, — не переживайте, остальные квалификации будут обычными.

— Ну смотри, — он покачал головой в недоумении.

Я сразу направился к массажисту, который стал снимать напряжение с мышц. Почти сразу в раздевалку заглянула моя старая знакомая по чемпионату Европы.

— Зоя Евсеевна! Здравствуйте! — покачал я рукой, поскольку лежал на животе, а надо мной возвышалось тело массажиста.

— Добрый день Иван, — она подошла ближе, — смотрю ты полностью восстановился?

— Спасибо Зоя Евсеевна, вроде начал понемногу восстанавливать прежнюю форму, — скромно сказал я.

— Смотри там тебе конкуренцию привезли с Белоруссии, лучшее время 10.1, будешь так носиться на квалификациях, точно проиграешь.

— О, а кто?

— Владислав Сапея, — ответила она, — очень перспективный спринтер.

— Спасибо за предупреждение, буду бегать ещё быстрее, — улыбнулся я, на что она покачала головой и ушла.

С белорусом мне удалось встретиться в полуфинале, и он действительно бежал быстро, единственный, кто составил мне конкуренцию со временем 10.4, став вторым в этом забеге, он же с Амином прошёл в полуфинал, а затем в финал. Наша тройка настолько примелькалась, что каждый наш выход на стадион зрители сопровождали аплодисментами, и если остальные спортсмены вяло на это реагировали, то я наоборот, часто подходил к трибунам, много улыбался, здоровался, хлопал особо активным секторам, в общем делал всё, чтобы работать со стадионом. За это на меня постоянно ворчал тренер, говоря, что я перегибаю палку и начинаю клоуничить, но я знал, что делаю.

В финале 100 метров я при выходе на поле впервые обратил внимание, как волнуется Владислав Сапея, он часто смотрел на меня, на Амина, облизывал губы, поэтому я не выдержал и подошёл к нему.