— Вы не сможете заниматься этим делом, — сказал он.

— Я позвоню комиссару Эльвире, — кивнул Фалькон. — Он пригласит внешнего следователя. Весь мой отдел — заинтересованная сторона.

Эльвира на какое-то время утратил дар речи, пока наконец не выдавил из себя положенные соболезнования. Катастрофа была гораздо чудовищнее, чем он предполагал, и, пока он говорил сначала с Фальконом, а потом с дежурным судьей, омерзительность предстоящей утренней пресс-конференции начала расползаться по его внутренностям, точно злокачественная опухоль.

Дежурный судья закончил разговор и отдал мобильный Фалькону. Они пожали друг другу руки. Фалькон в последний раз посмотрел на тело. Ее лицо было совершенным, на нем не было никаких повреждений. Он недоверчиво покачал головой. Перед ним возникло воспоминание: несколько лет назад он встретил Инес на улице. Она смеялась, смеялась так громко, что ее летящие волосы, казалось, увлекают ее вперед, и она клонилась назад на своих высоких каблуках.

Он отвернулся и покинул место происшествия. Он прошел мимо патрульной машины, куда поместили Кальдерона. Дверца была открыта. Квакала рация. Кальдерон был в наручниках, его истерзанные кровоточащие руки лежали на коленях. Он смотрел прямо перед собой, не изменив направления взгляда, даже когда Фалькон, наклонившись, заглянул в машину.

— Эстебан, — позвал Фалькон.

Кальдерон повернулся к нему и произнес фразу, которую Фалькон слышал из уст убийц чаще, чем все остальные слова:

— Это сделал не я.

В классе детского сада уже заново вставили стекла, повесили новые жалюзи. Кондиционеры уже были включены на полную: это был единственный способ удержать на приемлемом уровне сернистую вонь от разлагающихся трупов, которые еще оставались в разрушенном жилом доме. Было уже начало девятого, но комиссар Эльвира еще не появился. Несмотря на то что все устали, в комнате не умолкал глухой шум разговоров; в воздухе повисло ожидание.

— Что-то случилось, — предположил Рамирес. — И сдается мне — что-то серьезное. Как по-вашему, Хавьер?

Но Фалькон не мог говорить.

— Где судья Кальдерон? — не унимался Рамирес. — Вот почему я думаю, что стряслось что-то очень важное. Он просто создан для пресс-конференций.

Фалькон кивнул; то, что он видел у реки, вынуждало его молчать. Открылась дверь, и вошел Эльвира. Он направился к доске в дальнем конце класса; за ним следовали трое мужчин. На совещании уже присутствовали Пабло и Грегорио из СНИ, старший инспектор Рамон Баррос и один из его ведущих сотрудников из антитеррористического отдела КХИ, а также Фалькон и Рамирес из отдела убийств. Эльвира повернулся. Лицо у него было мрачное.

— Об этом трудно говорить, — произнес он, — так что я изложу вам только факты. Около шести часов утра судья Эстебан Кальдерон был помещен под арест по подозрению в убийстве своей жены. Незадолго до этого его обнаружили двое патрульных. Он пытался сбросить тело жены в Гвадалквивир. С учетом этих обстоятельств он прекращает выполнять функции судебного следователя в нашем расследовании. Кроме того, для нашего собственного отдела убийств не представляется возможным заниматься разбором этого преступления: это расследование берут на себя три сотрудника мадридской полиции. Руководить расследованием будет старший инспектор Луис Зоррита. Спасибо за внимание.

Трое мадридских полицейских кивнули и гуськом вышли из комнаты, ненадолго задержавшись, чтобы познакомиться с Фальконом и Рамиресом и обменяться с ними рукопожатиями. Дверь закрылась. Эльвира возобновил совещание. Рамирес пораженно воззрился на Фалькона.

— Мы решили пригласить судебного следователя не из Севильи, — сообщил Эльвира. — Судья Серхио дель Рей уже выехал сюда из Мадрида. После его прибытия на пресс-конференции, которая пройдет в здании Андалузского парламента, будет сделано соответствующее заявление, а до этого момента я хотел бы попросить вас не разглашать информацию, которую вы сейчас получили.

После вчерашнего самоубийства Рикардо Гамеро, сотрудника КХИ, в расследовании произошло определенное продвижение, и СНИ сейчас о нем расскажет.

Ночь и утро словно бы высосали что-то из лица Эльвиры. Шокирующие сообщения, которые ему пришлось сделать, казалось, совершенно измотали его. Он бесчувственно откинулся на спинку воспитательского кресла и подпер подбородок кулаком, словно иначе его голова не удержалась бы на месте. Пабло выступил вперед.

— Как раз перед самоубийством агента КХИ Рикардо Гамеро мы получили информацию от британской разведки: они опознали двух других мужчин, которых сфотографировал Мигель Ботин, информатор Гамеро. Эти двое — афганцы по национальности, они живут в Риме. В «МИ-5» их знают, так как их арестовали через две недели после провала попытки взрывов в Лондоне двадцать первого июля и задержали для допросов согласно закону о терроризме. Затем их выпустили без предъявления обвинения. Британцы не смогли доказать, что эти люди занимались в Лондоне чем-то еще, кроме посещения родственников. Вчера вечером итальянская полиция провела рейд по известным ей адресам этих людей в Риме, но никого там не обнаружила. Их нынешнее местонахождение неизвестно. Нас беспокоит тот факт, что этих людей подозревают в связях с высшим руководством «Аль-Каеды» в Афганистане, а кроме того, британцы считают, что эти двое находятся в тесном контакте с марокканской ГИКМ. Известно, что в прошлом году они побывали в Великобритании, Бельгии, Франции, Италии, Испании и Марокко. Полагают, что во всех этих странах имеются «спящие» ячейки ГИКМ. Предстоит провести значительную разведывательную работу, чтобы точно выяснить роль в этом деле Мигеля Ботина, связь имама Абделькрима Бенабуры с этими двумя людьми и степень их участия в том, что произошло в Севилье.

После самоубийства Рикардо Гамеро мы провели обыск в квартире Мигеля Ботина и обнаружили испещренный пометками Коран: такое же издание было найдено в «пежо-партнере», на котором ездили Хаммад и Сауди. Большие фрагменты записей в обоих экземплярах в точности совпадают, и мы полагаем, что перед нами шифровальные книги. Сейчас специалисты считают, что, когда каждая «спящая» ячейка активизируется, ее снабжают новой шифровальной книгой, которую группа использует до тех пор, пока не завершит выполнение своего задания.

То, что в квартире Мигеля Ботина был обнаружен этот экземпляр Корана, очень важно: это может означать, что информатор, которого завербовал Рикардо Гамеро, вел двойную игру, работая и на КХИ, и на террористическую ячейку. Это в значительной степени запутывает наше расследование, так как это может означать, что Ботин сообщал Гамеро лишь те сведения, о которых его руководители-террористы хотели поставить нас в известность. А значит, Хаммад, Сауди, два афганца и имам могут оказаться фигурами незначительными.

В этой версии есть еще одна подозрительная деталь: она касается действий Ботина. Как вы знаете, к поискам электриков и лжеинспекторов муниципалитета было привлечено очень много людских ресурсов. Старший инспектор Фалькон нашел свидетеля, который был в мечети в воскресенье утром, после того как там в субботу вечером перегорел предохранитель. На глазах свидетеля Ботин дал имаму карточку электрика; тот же свидетель видел, как имам звонит по этому номеру и вызывает специалистов. Старший инспектор Баррос заявил нам, что ни он, ни кто-либо из его управления таких действий не санкционировал. КХИ продолжал ждать разрешения на установку в мечети прослушивающей аппаратуры.

Теперь нам придется рассмотреть возможность того, что и эти инспекторы, и электрики состояли в какой-то террористической ячейке или же их действия оплачивались террористами. Не исключено, — хотя мы сумеем установить это лишь после того, как эксперты смогут попасть в мечеть, — не исключено, что инспекторы поставили специальное устройство, из-за которого перегорел предохранитель, а затем появились электрики и заложили бомбу. Это сняло бы подозрения с имама, Хаммада и Сауди, а также с самого Ботина.