34

Севилья
8 июня 2006 года, четверг, 21.50

— Думаю, нам надо застать Эдуардо Риверо одного, — сказал Фалькон, — чтобы он не чувствовал поддержки Хесуса Аларкона и Анхела Зарриаса. Татеб Хассани жил в его доме, в качестве его гостя, и он был убит в его офисе. Я уверен, что, если мы расколем его первым, он выдаст нам остальных.

— Как насчет транспортного средства? — спросил Эльвира. — Мы сможем добраться до машины, на которой труп увезли из дома Риверо, чтобы выбросить в мусорный бак на улице Ботерос?

— Из тех, кого нам удалось найти, эту машину видел только старый алкоголик, который смотрел на нее ночью из своего окна, с высоты в десять метров. Мы узнали от него только, что это был темный легковой автомобиль с кузовом типа «универсал», — ответил Фалькон. — Сейчас там Рамирес и Перес, пытаются разыскать более надежных свидетелей. Кроме того, мы проверяем все машины, зарегистрированные на имя Риверо и его жены: может быть, какая-то из них подойдет под это грубое описание.

— Кто следит за домом Риверо?

— Серрано и Баэна держат Анхела Зарриаса под круглосуточным наблюдением. Они не уйдут, пока он не выйдет, — сказал Фалькон. — Как с ордером на обыск дома Риверо?

— Этот вопрос меня беспокоит, Хавьер, — проговорил Эльвира. — Может быть, Риверо и не лидер какой-то ключевой партии, но в севильском обществе он — фигура очень значительная. Он знает всех. У него влиятельные друзья во всех сферах, в том числе и в судебной. Сейчас ваш козырь — неожиданность. Он не в курсе, что вы опознали Татеба Хассани и выяснили, что тот был в его доме за несколько дней до того, как был убит. Если я попрошу ордер на обыск, мне придется сформулировать обвинение и все рассказать судье. И тогда вы можете лишиться важнейшего преимущества, потому что повысится вероятность утечки информации.

— Предпочитаете, чтобы сначала я его расколол?

— Оба пути — рискованные.

— У них сейчас собрание, а после него, вероятно, будет ужин, — сказал Фалькон. — Давайте посмотрим, что нам принесут ближайшие несколько часов, а потом обсудим наш финальный ход.

Фалькон вернулся домой поесть и подумать о том, как лучше всего заставить Эдуардо Риверо говорить. Позвонил старший инспектор Луис Зоррита и сказал, что хочет побеседовать с ним об убийстве Инес. Фалькон ответил, что может уделить ему время только сейчас.

Энкарнасьон оставила ему свежее свиное филе. Он сделал салат и нарезал картошку и мясо. Потом раздавил несколько зубчиков чеснока и положил их на сковородку вместе со свининой и картошкой. Сверху он налил немного дешевого виски и зажег его от газовой конфорки. Он поел, не думая о пище, и выпил бокал красной риохи, чтобы отпустить ум на волю. Он обнаружил, что вместо того, чтобы думать о Риверо, он погрузился в мысли об Инес, и эти мысли стали играть с ним странные шутки. Он не мог до конца поверить, что она мертва, хотя сам видел, как она лежит на берегу реки. Она была здесь всего лишь… вчера вечером? Или это было позавчера?

На кухне было слишком душно, и он взял бокал риохи и уселся на край фонтана в патио, где жара все еще опускалась сверху, сползала вниз по стенам, точно гигантский невидимый пресс. Когда-то они занимались любовью в этом фонтане, он и Инес. Это были безумные, упоительные дни: только он и она в этом колоссальном доме. Они бегали голыми по галерее, вверх и вниз по ступенькам, забегали в укромные закоулки и выбегали обратно. Она была тогда такая красивая, в те времени, когда в ней еще бурлила молодость. А он уже нес на себе приметы взрослой ответственности, но не осознавал их, не видел их. Ему вдруг пришло в голову, что, вероятно, это он толкнул ее в объятия Эстебана Кальдерона, человека, который в конце концов убил ее.

Позвонили в дверь. Он впустил Зорриту, усадил его в патио, налил ему пива. Фалькон как раз закончил описывать свой брак с Инес, ее роман с Кальдероном, их отчуждение и развод, когда у него завибрировал мобильный. Он вынес его в кабинет, закрыв дверь в патио.

— Нам немного повезло с этой машиной, — сообщил Рамирес. — На улице Ботерос есть один бар, называется «Гарлоччи». Странное место. Весь разукрашен рисунками и барельефами с Пресвятой Девой. Сверху над баром тент — как полог над платформой на Страстной неделе. Внутри все освещено свечами, там жгут благовония, а фирменный коктейль у них подается в стеклянной чаше и называется «Sangre de Crista».[84]

— Подходящее место. Изысканное.

— Там уже было закрыто, когда мы проверяли этот район раньше. Хозяин мне сказал, что он как раз закрывался в ночь на воскресенье, или скорее ранним воскресным утром, когда увидел, как в тупик въезжает машина и задним ходом подкатывает к бакам. Он описал его точно так же, как свидетель Кристины, с той разницей, что он смог хорошо разглядеть машину, когда та выезжала из тупика, тоже задним ходом. Он узнал в ней «мерседес Е500», потому что сам хотел такой купить, но у него не хватило денег. Он посмотрел и на номер, потому что ему показалось, что эти три парня ведут себя подозрительно, но это было почти неделю назад, и теперь он помнит только, что это был номер нового типа и что начинался он на 82, и ему кажется, что последняя буква была «М».

— Это тебе помогло?

— Только что позвонил Баэна, сказал, что у дома Риверо появились еще три машины, — проговорил Рамирес. — Мы проверили номера. Владельцы машин — Лукрецио Аренас, Сезар Бенито и Агустин Карденас. Мы ищем информацию по этим людям…

— Лукрецио Аренас ввел Хесуса Аларкона в «Фуэрса Андалусия» через Анхела Зарриаса, — прервал его Фалькон. — О двух других ничего не знаю.

— Слушайте. Автомобиль Агустина Карденаса — черный «мерседес-универсал Е500», номер 8247ВНМ.

— Вот он, наш человек, — откликнулся Фалькон.

— Перезвоню, когда узнаю побольше.

Фалькон, извиняясь, вернулся к Зоррите. Тот успокаивающе отмахнулся. Фалькон рассказал ему о том, как в последний раз виделся с Инес. Как она неожиданно пришла к нему домой во вторник вечером, осыпая бранью своего мужа и его бесконечные увлечения.

— Вы хорошо относились к Эстебану Кальдерону? — спросил Зоррита.

— Когда-то — да. Все этому удивлялись. Я только гораздо позже узнал, что у него с Инес был роман в конце нашего с ней недолгого брака, — сказал Фалькон. — Я думал, что он — умный, знающий, культурный человек, и он таким, видимо, и остался. Но, кроме того, это человек самодовольный, амбициозный, самовлюбленный, есть еще много эпитетов, но сейчас они не приходят мне в голову.

— Интересно, — произнес Зоррита, — потому что он спрашивал меня, не хотите ли вы зайти с ним увидеться.

— Для чего? — спросил Фалькон. — Он знает, что я не имею права говорить о его деле.

— Он сказал, что хочет вам что-то объяснить.

— Я не уверен, что это хорошая мысль.

— Вам решать, — сказал Зоррита. — Меня это не обеспокоит.

— А теперь — не для протокола, — проговорил Фалькон. — Он раскололся и сознался?

— Почти, — ответил Зоррита. — Прорыв был, но не совсем обычный. Не то чтобы его сознание вытолкнуло на поверхность правду: скорее он вдруг усомнился в себе. Вначале он был очень самоуверен и твердо решил сопротивляться. Он отказался от адвоката, в результате чего я смог достаточно жестко поговорить с ним о том, как он унижал свою жену. Думаю, он не осознавал степени своего гнева, той ярости, которая из него выплеснулась, и тех повреждений, которые он ей нанес. Он был поражен, когда услышал детали вскрытия. Вот когда его уверенность поколебалась и он начал верить, что мог это сделать.

Он описывал приход в свою квартиру так, словно пересказывал мне какой-то фильм, но у него были некоторые сомнения относительно того, как развивался сценарий. Сначала он сказал, что увидел, как Инес стоит у раковины, но потом изменил показания. Короче говоря, мне кажется, существовало два Кальдерона — судья и другой человек, который почти все время был заперт где-то в глубине, но иногда выходил наружу и брал власть в свои руки.

вернуться

84

Кровь Христова (исп.).