Даже в горах эта весна и начало лета были намного жарче, чем в прошлом году. Торговцы подняли цены, жалуясь на то, что сена для лошадей совсем нет, а зерно поражено засухой и болезнями. Березы на склонах гор пожелтели уже в середине лета. Казалось, даже Лхел ощущала это, хотя Аркониэль ни разу не слышал от нее жалоб на жару или холод.

— Проклятие расползается по этой земле, — предупреждала она, вычерчивая на земле возле своего дуба какие-то символы.

— Но Тобин еще так молод…

— Да, слишком молод. Скале придется еще пострадать.

И все-таки в конце горатина зной разразился яростными грозами.

В самые жаркие часы дня Аркониэль спал. Первый удар грома встряхнул замок, как будто на него обрушилась лавина, и Аркониэль подпрыгнул на влажной от пота постели. Вскочив на ноги, он испугался, что проспал весь день, — в комнате было почти совсем темно. Снаружи, за окном, синюшные тучи опустились так низко, что, казалось, задевали верхушки деревьев в своем стремительном движении. Внезапно ослепительная голубовато-белая молния рассекла небо, и здание сотряс новый оглушительный удар грома. Порыв влажного ветра коснулся щеки Аркониэля, и начался дождь — упал плотной серебристой завесой, полностью скрывшей все вокруг. Крупные капли с такой силой колотили в подоконник, что брызги долетали до Аркониэля, стоявшего футах в трех от окна. Он подошел ближе, радуясь облегчению от жары, но даже дождь оказался теплым.

Молнии вонзались в землю огненными трезубцами, и каждая вспышка сопровождалась сильнейшим грохотом. Буря бушевала так громко, что Аркониэль не слышал, как в комнату вошел Витнир, и заметил мальчика, лишь когда тот взял его за руку.

Мальчик был явно испуган.

— А молнии не ударят в дом? — спросил он дрожащим голосом.

Аркониэль обнял его за плечи.

— Не беспокойся. Этот замок стоит тут с незапамятных времен.

Как бы в противовес его словам молния ударила в старый высохший дуб на другой стороне луга, расколов дерево от кроны до корней и облив белым огнем.

— Пламя Сакора! — воскликнул Аркониэль, бросаясь в мастерскую. — Где те огненные горшки, которые ты чистил на днях?

— На полке у двери. Но… ты ведь не собираешься выходить наружу?

— Всего на минутку.

На объяснения не было времени. Аркониэль знал не меньше полудюжины снадобий, которые могли быть сварены только на таком огне; надо было постараться добыть его, пока пламя не сбило дождем.

Горшки стояли на полке, поблескивая латунными крышками. Витнир, как всегда, был прилежен и исполнителен. Круглые железные животики горшков были наполнены сухой кедровой корой и промасленной шерстью. Аркониэль схватил самый большой горшок и бегом спустился вниз по лестнице. Колин окликнул его, когда он проносился через холл, но Аркониэль даже не оглянулся.

Дождь лил стеной; волосы прилипли к голове, килт облепил бедра, когда он босиком мчался через мост и сквозь жесткие заросли засохшей тимофеевки, доходившие ему до пояса, но он лишь крепче прижимал к груди горшок, защищая от дождя растопку.

Добежав до дуба, Аркониэль с радостью увидел, что успел вовремя. Пламя еще шипело и рассыпало искры в треснувшем стволе, и Аркониэлю удалось отколоть ножом несколько тлеющих щенок и сунуть их в горшок, прежде чем огонь окончательно погас. Аркониэль как раз пристраивал на место крышку, когда Колин и мальчик, задыхаясь, догнали его. Все еще испуганный, Витнир пригнулся, когда молния ударила в реку.

— Я взял только один горшок, — сказал Аркониэль Колину, не желая делиться добычей. Если огонь Сакора разделить, его сила уменьшится.

— Да мне и не надо, — пробормотал Колин.

Он присел на корточки и стал ковырять почерневшую траву под дубом серебряным ножом; дождь ручьями стекал по его спине. Витнир занялся тем же самым по другую сторону дерева и вскоре выпрямился с торжествующим криком:

— Глядите, мастер Колин, какой большой!

Он перебрасывал с ладони на ладонь что-то черное, как испеченная в золе лепешка. Это был неровный, перепачканный землей черный камешек размером примерно с мужской палец.

— Отличный! — воскликнул Колин, беря находку и подставляя под дождевые струи, чтобы остудить.

— Что это такое? — спросил Аркониэль. Колин выглядел таким же довольным своей добычей, как Аркониэль — своей.

— Небесный камень, — ответил Колин, протягивая «палец» Аркониэлю. — Он впитал в себя силу молнии.

Камень был еще очень горячим, но Аркониэль ощутил в нем что-то кроме обычного жара, некую едва уловимую вибрацию, вызвавшую легкое покалывание в его ладони.

— Да, чувствую. И что ты будешь с ним делать?

Колин протянул руку, и Аркониэль неохотно вернул ему находку.

— Много чего, — ответил Колин, перекатывая камень в ладони, чтобы остудить. — Можно продать и жить на это пару месяцев, если найти хорошего покупателя. Он не дает остыть железу в молодой кузнице и помогает встать петушку у стариков.

— Ты имеешь в виду бессилие? Никогда не слышал о таком способе лечения. И как он работает?

Колин опустил камень в кожаную сумку на поясе.

— Мужчина должен привязать его к своему хозяйству красной шелковой нитью и оставить так до грозы. Как только он увидит в небе три вспышки, его сила восстановится. По крайней мере на время.

Аркониэль недоверчиво фыркнул. Такие народные «лекарства» чаще всего бывали простыми суевериями, прижившимися в умах необразованных людей, магией сочувствия, которая имела отношение скорее к отчаянию доверчивых простаков, чем к какой-либо природной силе так называемого лекарства. Скорее всего, это было одним из тех мошенничеств, из-за которых о волшебниках шла дурная слава. И в то же время Аркониэль ощутил в камне какую-то энергию. Довольные, Колин и Витнир ушли со своей находкой. Дождь колотил по крышке огненного горшка, когда Аркониэль торопливо возвращался к замку следом за ними.

Витнир постепенно замедлял ход, пока не оказался рядом с Аркониэлем. Не говоря ни слова, он сунул что-то в руку волшебника, а потом догнал Колина. Аркониэль увидел в своей руке такой же теплый грязный камень. Усмехнувшись, волшебник опустил его в карман, чтобы исследовать позже.

Дождь немного утих. На полпути через луг Аркониэль услышал далекое звяканье упряжи на алестунской дороге. Колин тоже услыхал эти звуки.

Аркониэль сунул ему в руки огненный горшок.

— Отнеси это ко мне в мастерскую и сидите там оба. Не шумите, пока я за вами не пришлю.

Они побежали через мост. Колин и мальчик исчезли за главными воротами, а Аркониэль поспешил к пустой казарме. Там он подбежал к окну, выходившему на дорогу, и стал смотреть сквозь щель между ставнями. Дождь снова усилился, и Аркониэль ничего не видел дальше моста, но обнаружить себя боялся.

Вскоре до него донеслось громкое фырканье и поскрипывание упряжи. Из-за завесы дождя появился коричневый с белым бык, волоча за собой телегу с высокими бортами. На скамье возницы сидели двое, закутанные в плащи. Сидящий рядом с возницей откинул капюшон, и сердце Аркониэля подпрыгнуло: это была Айя, она открыла лицо, чтобы ее узнали те, кто наблюдал за ее приближением из крепости. Возница сделал то же самое и оказался молодым светловолосым человеком с чертами лица, напоминавшими ауренфэйе. Это был Эйоли из Кеса, молодой заклинатель дождя, взятый в свое время в сиротский приют Виришан. Наконец-то Айя привезла еще кого-то в их укрытие. А то, что они приехали на телеге, вселило в Аркониэля надежду, что там спрятан еще кто-нибудь.

Хотя сама Виришан и не была сильной волшебницей, она завоевала большое уважение Айи тем, что собирала детей, родившихся с даром, из бедных семей, спасая их от нищенского существования в грязных портовых районах и на задворках больших городов, где с такими детьми из-за их талантов обращались крайне плохо либо злоупотребляли их способностями, а то и просто убивали по невежеству.

— А, вот ты где, и в такое ненастье! — воскликнула Айя, когда Аркониэль вышел им навстречу.