«Здесь так же ужасно, как на улицах возле моста Попрошаек», — подумал Тобин. Даже в самые мрачные дни его детства двор замка в Алестуне содержался в безупречном порядке, а нижние этажи дома вовремя ремонтировали.

В дальнем конце двора у сломанной телеги играли грязные ребятишки. Небритый молодой человек в длинной грязной тунике сидел на месте возницы и смотрел на всадников. Его прямые волосы жирными сосульками падали на голые плечи, и по мере приближения Тобин все более отчетливо видел его пустые, широко раскрытые глаза идиота.

За спиной Тобина снова раздались смешки. Ки покраснел до кончиков ушей. Он давно уже научился и вести себя, и разговаривать не так, как в деревне, и всегда был очень аккуратен и внимателен к своей одежде. Неудивительно, что он не слишком рвался повидаться со своими родными.

Сначала навстречу компаньонам с радостными криками бросились малыши. А вслед за ними вскоре подошли и старшие.

Детвора с восторженным щебетанием кружила возле всадников, словно стайка ласточек. Одна маленькая девочка с длинной светлой косичкой, висевшей вдоль ее спины, уставилась на золоченый шлем Корина.

— Ты кто, король? — прошепелявила она, серьезно глядя на принца голубыми глазами.

— Нет, я сын короля, принц Корин. — Он взял маленькую ручку девочки и галантно поцеловал ее, отчего малышка громко завизжала и рассмеялась.

Мальчик-идиот, сидевший в телеге, громко ухнул и принялся подпрыгивать на месте, бормоча слюнявым ртом нечто, отдаленно напоминавшее имя Ки.

— Привет, Кик! — окликнул его Ки, неохотно махнув рукой.

— Еще один брат? — спросил Маго со сдавленным смехом.

— Незаконный, — ворчливо произнес Иннис.

Войдя в крепость, они сначала вынуждены были миновать большое круглое помещение, служившее кухней и складом одновременно, а потом подняться по скрипучей лестнице в просторный холл.

Комнату освещали лучи солнца, проникавшие сквозь несколько узких окон, и огонь в высоком очаге, но когда глаза Тобина привыкли к дымной мгле, он решил, что здесь ненамного лучше, чем в нижнем помещении. Потолочные балки и длинные столы почернели от времени, штукатурка на стенах местами отвалилась, обнажив каменную кладку. На стенах висели несколько дешевеньких новых гобеленов, на полках рядом с очагом выстроились серебряные тарелки; тарелки явно некому было почистить, и они совершенно почернели. Посреди комнаты на соломенной подстилке лежала пятнистая сука, кормившая щенков, а по столам безнаказанно бродил голенастый кот с рваными ушами. Возле небольшого очага для приготовления пищи женщины крутили колеса прялок, бросая на гостей настороженные взгляды; на полу копошились в грязном тростнике двое полуголых младенцев. В помещении стоял острый запах застарелой грязи и мочи.

— Я вырос не здесь, — прошептал Ки, обернувшись к Тобину и вздохнув. — Здесь намного лучше.

Тобин почувствовал себя так, словно предал Ки; когда он просил короля пожаловать Ларенту титул, он и вообразить не мог такой дом.

Худенькая женщина с усталым лицом, с виду не намного старше Инниса, вышла вперед, чтобы приветствовать их. Она приоделась в лучшее платье, хотя и с пятнами жира на юбке. Неловко преклонив колено, она поцеловала руку Корину. Судя по ее виду и по рассказам Ки, Тобин догадался, что новых жен Ларент выбирал из служанок, когда очередная его жена умирала родами.

— Добро пожаловать в наш дом, твое высочество, — сказала женщина. — Я леди Секора. Входи и порадуй нас своим присутствием. Мы благодарим тебя… — Она помолчала, подыскивая слова. — Мы благодарим тебя за честь, оказанную нам, за то, что даровал нам титул. Мой муж… мой лорд там, в той комнате, он тебя ждет, но выйти не может.

Корин изо всех сил старался не рассмеяться, когда брал женщину за руку, помогая ей подняться.

— Благодарю тебя, госпожа. Позволь представить тебе моего кузена, принца Тобина из Эро.

Секора уставилась на Тобина с откровенным любопытством.

— Так это ты хозяин Ки, да? Тот самый, о котором говорил волшебник?

Зубы у нее были плохими, изо рта дурно пахло.

— Ки мой оруженосец и мой друг, — сказал Тобин, беря ее худую шершавую руку, когда она склонилась перед ним.

Секора перевела взгляд с него на Ки и покачала головой.

— Ки, думаю, твой отец захочет тебя видеть. Прошу, поешьте с дороги, а потом я провожу всех вас к нему.

Она хлопнула в ладоши, и женщины понесли с буфета, стоявшего у стены, блюда с холодной едой и стали расставлять все перед гостями. Прислуга выстроилась по возрасту, от согнутой годами бабушки до двух юных девочек, красневших и бросавших дерзкие взгляды на Тобина и остальных.

Еда была простой, но на удивление хорошей, если учесть общее состояние здешнего хозяйства: холодная баранина с мятным привкусом, уложенная на ломти свежего хлеба с петрушкой; вареный лук в густых сливках, приправленных гвоздикой и вином, и лучший пирог с олениной, какой только Тобин пробовал с тех пор, как расстался с кухней поварихи. Однако манеры хозяев оставляли желать лучшего. Леди Секора стояла вместе с другими женщинами в стороне, сложив руки спереди на юбке и нервно теребя пальцы. Она провожала взглядом каждый кусок, который брал Корин. Иннис ел вместе с гостями: он опустил голову над своей тарелкой и работал челюстями, как крестьянин.

— А почему хозяин дома не ест с нами? — спросил Корин, отпихивая наглого белого кота, который пытался стащить у него кусок баранины.

— Болеет он, вот как, — пробормотал Иннис с набитым ртом. Это было единственное его высказывание за все время, что они провели за столом.

Когда с едой было покончено, Иннис вернулся к работе, а Секора повела Корина, Тобина и Ки в небольшую комнату, примыкавшую к холлу.

В ней было намного уютнее; стены укрывали сосновые панели, приобретшие от времени цвет старого золота, и здесь было тепло от яркого огня в очаге; запах сосновых поленьев отчасти маскировал вонь не вынесенного вовремя ночного горшка. Эта комната напомнила Тобину обитель Хакона в Атийоне.

Лорд Ларент дремал в кресле у очага; его обвязанная припарками нога лежала на табурете. Даже во сне вид у лорда был внушительный и грозный. Он обладал орлиным носом, а его небритые щеки украшали поблекшие шрамы. Поредевшие седые волосы падали на плечи, а обвисшие усы обрамляли тонкогубый рот. Как и Секора, ради прибытия принца он надел свою лучшую одежду, однако выглядел праздничный наряд так, словно лорд спал в нем не раз и не два, а заодно использовал рукава в качестве салфетки. Когда Секора осторожно потрясла его за плечо, он мгновенно проснулся и попытался нащупать меч, которого, к счастью, рядом не было. Левый глаз лорда был белым, слепым. Тобин не нашел никакого сходства между Ки и этим человеком, если не считать уцелевшего глаза лорда: он был такого же теплого коричневого цвета.

В общем лорд Ларент представлял собой то, что Ки обычно называл «грубый человек», однако с придворным этикетом он был знаком безусловно лучше, чем его жена, потому что тут же рывком поднялся с кресла и отвесил Корину и Тобину глубокий поклон.

— Прошу, прими мои извинения, твое высочество. В последние дни я редко встаю с этого кресла, нога не позволяет. Мои старшие сыновья сейчас отсутствуют, они служат в армии короля, а моя старшая дочь еще не вернулась. Секора, Ахры нет еще? Нет? Но она сказала, что скоро будет, так что я думаю… — Он на секунду умолк. — Вас должен был встретить Иннис.

— Он нас встретил, и твоя досточтимая леди отлично приняла нас, — заверил его Корин. — Прошу, сядь, мой лорд. Догадываюсь, что нога у тебя сильно болит.

— Принеси кресла, женщина! — рявкнул Ларент и подождал, пока Корин не усядется, после чего и сам опустился на место. — Позволь сказать, принц Тобин, что моя семья в большом долгу перед тобой за такое возвышение. Я постараюсь быть достойным твоего доверия и доверия короля.

— Не сомневаюсь в этом, мой лорд.

— И я опечален вестью о смерти твоего отца. Он был редкий, настоящий воин, вот как. Редкий воин!