Площадка перед дверью в девятую квартиру тонула в полумраке. Тусклая лампочка более или менее прилично освещала только обшарпанную стену и развороченный щиток счетчика на ней. Мне представилась дикая картина: открытая дверь, падающий из прихожей яркий свет и корчащееся на бетонном полу окровавленное тело. Если бы мы были теми, за кого нас принимает Учитель… Мне стало душно, хотя на улице минус пять и окно на площадке выбито. Страшно! Это от страха нечем дышать! Но чего я боюсь? Ведь мы не собираемся никого убивать…

Я взглянул на Кольку. Он стоял, опершись плечом о стену, и, покусывая губу, смотрел вниз, на дверь. Тоже психует… Мы подождали немного, слушая, как грохочут в тишине наши сердца. Потом я указал вниз. Пора! Ступени поглотили звук наших шагов. Я терзал под курткой тяжелые текстолитовые нунчаки.[18]

За дверью с жестяной цифрой «девять» вдруг заорал магнитофон: «…У меня есть дверь, только нет ключей! У меня есть солнце, но оно среди туч…» Я вздрогнул. Раздался приглушенный смех. Он не один! «Есть голова, только нет плечей!..» Какие мы идиоты! И песня про нас… Вторя музыке, этажом выше вдруг завыла собака. Проклятая тварь! Господи, какого рожна мы здесь делаем? Но сказал «А», говори и «Б»… Коляныч поднял руку к кнопке звонка. Дверь распахнулась внезапно…

Взрыв света. Звуки музыки и смех оглушили. Кажется, мы отскочили назад. Колькина рука метнулась под куртку… На пороге черной тенью возник Кутузов. Мне показалось, что он стоит здесь уже целую вечность и молча смотрит на нас. А мы, в ступоре, – на него…

– Смотрите, кто пришел! – крикнул Учитель через плечо. – Пашка, иди гостей встречать! Штрафную им за опоздание! – потом подмигнул нам и произнес: – Экзамен сдан. Можно веселиться. У нас тут Пашкин День Рождения.

Так вот оно что… Проверка, значит. Я почувствовал, как во мне вскипает ярость. Стоило столько психовать! Да я чуть не поседел! Хотелось сказать какую-нибудь дерзость, но Колька просек это дело и схватил меня за плечо…

А из-за спины Кутузова уже выглядывал здоровенный темноволосый парень. Один из инструкторов! Я видел его пару раз…

– О! – сказал он. – Юные таланты! Подающие надежды! А где мой деньрожденный подарок?

Колька сухо усмехнулся и вручил ему переданный Учителем Сай. Молодец, не растерялся. Я бы не сообразил.

Пашка расплылся в улыбке, вертя в руках хромированную смертоносную игрушку. Не так бы он скалился, если б она торчала из его лба…

– Крутая штука! Да заходите, чего стали! – и заорал, перекрывая рев музыки: – Девчонки! Выходи знакомиться!

От избытка чувств мы нажрались в тот вечер до поросячьего визга…

А ночью мне пришло продолжение сна с воином в мертвом лесу. Только теперь вокруг была бескрайняя топь, а из нее…

Рассказывают, что хорахши почти вымерли. Их можно встретить только в джунглях далекого юга. Но лучше не встречать. Это смерть.

Тио никогда не видел живого хорахша. Только чудовищный череп длиной в полтора человеческих роста, хранящийся в одном из залов отцовской крепости. Однако, когда мертвая поверхность болота взорвалась фонтанами черной грязи и из нее возникла морда твари, юноша сразу узнал хорахша… и замер. Старики говорили, что этот хищник днем плохо видит неподвижные предметы. Точнее – не обращает на них внимания. Иное дело ночью. Тогда неподвижность не спасет, ибо хорахш умеет видеть в темноте сияние жизни.

Окаменев, Тио смотрел, как все выше и выше вздымается громадная голова, как течет черная грязь по мощным челюстям, вооруженным зубами длиною в предплечье взрослого мужчины. Тварь вставала. Исполинская туша воздвиглась над болотом, нависая над гатью. Совсем рядом с собой Тио видел передние лапы зверя с когтями, подобными кривым клинкам. Лапы слишком маленькие для такой громадины, но ловкие и подвижные почти как человеческие руки. Юноше казалось, что все происходит слишком медленно, но фонтан грязи еще не опал, когда хорахш поднялся во весь рост. Болото было ему по брюхо…

Лапы перед лицом Тио качнулись. Зверь повернул голову, оглядываясь. На плечи юноши упало несколько капель болотной воды. Но он не шевельнулся, понимая, что хорахш сразу заметит его движение. И сожрет в мгновение ока. На таком расстоянии не успеть даже уклониться. Тварь слишком быстра. Остается только ждать и молиться.

Хорахш вдруг издал рокочущее «Умр-р» и повернулся боком, затем сделал шаг, другой… Тио осторожно, очень медленно повернул голову, чувствуя, как задеревенела от напряжения шея… И встретился взглядом с хищником. «Каков хитрец!» – успел подумать юноша. Хорахш ударил мгновенно…

– Вир, он идет, – Младший вождь перестал жевать сорванную травинку и с удивлением уставился на Говорящего с Духами. Вид у колдуна был обеспокоенный.

– Зачем ты говоришь мне это? – тихо спросил Вир, покосившись на воинов, собравшихся вокруг. Те делали вид, что ничего не слышат. Говорящий был единственным в отряде, кто точно знал, где в каждый момент находится проходящий Испытание. Колдун являлся посредником и должен был следить за соблюдением правил. А не сообщать воинам о действиях испытуемого.

– Он идет, и он обеспокоен. – Веки колдуна были полуприкрыты. – На болоте что-то опасное. Оно ждет…

Вождь промолчал, ожидая, что Говорящий поведает нечто облегчающее принятие решения. Но тот затих. Глаза его совсем закрылись, веки подрагивали. Вир заметил, что воины потихоньку собираются вокруг вождя и колдуна, чувствуя – происходит нечто необычное. Невиданное дело – посредник заговорил о проходящем Испытание Имени. Засада пришла в движение. Два полных десятка – двадцать четыре человека – покинули свои засидки на деревьях. Вир намеревался перехватить Тио здесь, где гать, пересекая большое болото, выходила на маленький, поросший лесом островок. Хорошее место. Юноше пришлось бы проявить немалую смекалку, чтобы обойти засаду. Но теперь все планы полетели кувырком.

– Что это, Говорящий? – вождь уже не понижал голоса. – ЧТО это, ждущее на болоте?

Глаза колдуна распахнулись так внезапно, что Вир отшатнулся.

– Смерть! – вскрикнул Говорящий. – Это смерть! – и уже тише: – Хорахш…

В первый миг Вир не поверил своим ушам. Хорахш?! Здесь?! Но Говорящий не ошибается. Подхватив лежавшее на траве копье, вождь бросился к болоту. Воины последовали за ним. Впереди на гати уже маячила чья-то широкая спина. Вир узнал рисунок на плечах: Говорящий! Когда он успел всех обогнать?

В этот миг с болота донесся глухой хлюпающий звук, как будто что-то большое рухнуло в трясину… Или вынырнуло из нее. А затем раскатом грома прозвучало: УМР-Р-Р!!!

Колдун прав! Это хорахш!

С тех пор как мы с Колькой прошли Испытание, жизнь потихоньку наладилась. Дежурили в квартире Учителя, тренировались, запоем читали книги, соревнуясь – кто найдет книжку поинтереснее. Благо покупать их теперь было на что. А книги тогда выходили – ого-го! Бомбы! Кастанеда, Ричард Бах, Тимоти Лири, Даниил Андреев, Толкиен, Роджер Желязны, Ластбадер. Мы читали запоем, валя в кучу мистику и фантастику, менялись, обсуждали. Наши библиотеки росли как на дрожжах.

И пока мы читали, в наши души мало-помалу начало закрадываться сомнение. Знаний и информации было хоть отбавляй. И то, чем занимались мы, перестало казаться чем-то исключительным. Наоборот, появились вопросы: почему мы изучаем только два ката? Почему нам не дают классическую технику Кудзи-кири?[19] Мы ее видели в книжках и кино, видели, как Учитель использует ее знаки. Но и только. На тренировках нам давали совершенно другой ритуал. Может, мы не доросли? А может, инструкторы просто не знают этих вещей? Вообще, при ближайшем рассмотрении они оказались такими же зелеными, как и мы. Учитель – он да. Мощь излучал каждым своим движением. А его инструктора…