Хрясь! Снова столкнулись наши лбы! Он тоже успел подставить крепкое место! Зато захват ногами чуть ослаб, и я вырвался…

Мы снова стояли друг против друга. На лбу Чечена наливался кровоподтек. На моем, надо думать, тоже. Я угрюмо посмотрел противнику в глаза. Он ответил таким же взглядом. Черт! Мы равны! А применять всякие специфические штуки против него не хочется… Ну что ж. Попробуем так…

Сашок готов был поклясться, что такой противник ему еще не попадался. Они пару раз сумели обмануть друг друга, но оба успевали вывернуться, не дать продолжить начатый прием. Равный бой! «Я буду им гордиться! – понял Сашок. – Каков шустрик, а? Но надо как-то это все заканчивать…» Сашок вдруг разозлился. «Да что ж он так упирается?! Как видно, придется жестче…»

Он двинулся по кругу, глядя сквозь этого «ниндзю», фиксируя каждое его движение. «Ноги, надо опасаться ног…» Противник как-то странно присел, будто собирался подлезть под Сашка снизу. «Ха! Значит, атакует вверх!» Сашок ошибся…

Удар был неимоверно длинный. Дистанция – почти три метра. Но «ниндзя» ухитрился из этой странной позиции ударить ногой в бедро. Сашку показалось, что в ногу попало бревно! Колено подогнулось, и он на автомате кувырнулся в сторону, стараясь набрать дистанцию. Вскочил – бедро деревянное от боли – и увидел летящий в голову удар ногой – чистое маваши.[43] Уклониться Сашок не успевал. Поэтому блокировал, уходя в сторону… Попытался блокировать. Нога противника в полете перевернулась носком вниз и, нырнув за блок, врезалась пяткой прямо в Сашкину межключичную ямку… Свет выключился мгновенно.

А когда включился, Сашок понял, что проиграл. Он лежал на спине, а «ниндзя» сосредоточенно делал ему рычаг руки наружу. Делал совершенно правильно, а уйти от приема можно, если только противник совершил ошибку или ты не упустил момент начала. Момент был упущен. Рука болела дико. Сашка зарычал от боли. Мелькнула мысль: «А хрен! Ломай! Не сдамся!» Сустав трещал. В глазах – кровавые пятна… И вдруг давление ослабло! Не веря удаче, Сашок рванулся… Что-то мелькнуло перед самым лицом.

Этому удару меня научил Кожедуб. Совершенно специфическое движение из разряда обманных. Начинается как маваси, а потом переходит в усиро-гери.[44] Чечен пропустил его и отключился. Тех долей секунды, что он был в отключке, хватило на бросок подхватом и переход на болевой. Однако парень очнулся и отказался сдаваться. Он только рычал, и я понял, что могу сломать ему руку, но он так и не хлопнет по татами. Это тебе не соревнования! Хотя вот парадокс – я и не хотел, чтобы он сдался! Такой человек от нечего делать на бои не сунулся бы. Значит, нужны деньги. А полторы штуки тоже немало…

Ломать руку, несмотря на подступающее боевое безумие, мне не хотелось. И я рискнул. Надавив посильнее, вдруг резко сел, перебросив его руку через бедро, приподнял ногу, прижимавшую голову Чечена к полу, и ударил кончиками пальцев ему в шею. Ударил резко с оттяжкой, рядом с мышцей, имеющей длинное медицинское название[45]… Чечен вздрогнул и потерял сознание.

Я знал, что это минуты на три-четыре, поэтому, потрогав пульс противника (слабый, но присутствует!), спокойно поднялся на ноги и поклонился лежащему. Какой классный боец!

Зал взревел… Нет, он ревел уже давно, но только сейчас посторонние звуки достигли моего сознания. Я сделал вдох, затем резко выдохнул и, стараясь не шататься как пьяный, направился к трапу, ведущему наверх. Кажется, первый этап пройден…

Пять штук баксов – это офигенно много денег. Для меня, по крайней мере, так было до сих пор. Но в моей нынешней ситуации это очень мало. Если учесть тысячу, что осталась от Володькиной помощи, все равно не хватает на то, чтобы перекрыть счетчик прямо сейчас. Все равно тысячи не хватает. Ничего! Если выдержу второй бой, получу еще червонец. Отдам долг, и еще останется немало… Хорошо бы тогда найти сегодняшнего моего противника и поделиться с ним остатком. Ведь наверняка ему деньги нужны для дела! А мужик он настоящий…

Пока ехал домой (поймал тачку, чтобы не трястись с деньгами в метро) – чувствовал себя неплохо. Но, отпустив водителя и подходя к дому, понял: получил я по полной программе. Болело везде. Больше всего – голова. Ну, это понятно. Два раза лоб в лоб, как бараны. Саднило локти, ныло плечо, шея трещала, хотя ведь вроде Чечен мне ее не крутил. Ладно… Выживу.

Я поднялся наверх, радуясь тому, какая хорошая штука – лифт. Не надо переться пешком. Сунул ключ в замок, привычно отметил ощущение присутствия внутри квартиры. Танюшка! Ура, сейчас меня будут кормить! И лишь войдя в прихожую и бросив пакет с деньгами на тумбочку, сообразил: Танюхи никак здесь не может быть! Она сегодня работает!!!

Огненная волна промчалась по жилам. Волосы на загривке встали дыбом. Я не имел понятия, как тот, кто поджидал меня, попал внутрь. Да меня это и не волновало. Усталость и боль сгинули без следа Я замер, прислушиваясь… Тихий шорох, дыхание в комнате. Все, как тогда. Но это не Татьяна. Теперь я точно чувствовал, что это не она. Мужчина! Довольно крупный, если судить по ритму дыхания. Спокоен. Расслаблен и… Что-то непонятное. Ощущение знакомое и в то же время нет. Блин-компот!

Я подобрал обратно пакет с бабками – бросить в рожу перед атакой – и двинулся к двери в комнату… Но голос, внезапно прогнавший тишину, заставил меня замереть:

«ХАИ-БА-РЕКИ. СА-МАРУ РА, – пропел он, – СЭН ДАР-АИ-РЕ. СИ, СИ-ГЭ-И. САН-РИГ РА ГОР! РАРОГ-НА! ТИ-НАТ! ТИ-ТАМ!! ТИ-НИ!!» – Я помнил эти слова. Я знал, что они означают! Правда, не знал – откуда. Второй раз за вечер я бросил деньги на тумбочку и толкнул дверь.

Он стоял посреди комнаты, высокий, темноволосый. Рукоять меча на его правом боку отливала серебром. Как и браслеты, и ожерелье. На груди тускло блестела квадратная металлическая пластина. Все – как в ту ночь Большой Луны на Ладоге.

– Эри! – сказал он мне.

– Здравствуй, Вестник, – ответил я на том же языке, не удивляясь, что говорю не по-русски. У моих ног лежали десять совершенно одинаковых с виду прямых недлинных мечей. Без колебаний я поднял один.

– Поговорим?

– Погоди-ка! – перебил меня Колька. – А кто тебе сказал, что ты должен выбрать меч?

– Да никто, – я откусил кусок бутерброда с колбасой, – никто мне не говорил. Я Знал, понимаешь?

– Угу, – Коляныч уставился на черпало своей чайной ложки, так и эдак поворачивая ее к солнцу. На кухне было ослепительно чисто. Натахина рука.

– Чего я не понимаю больше всего, – продолжил я, – так это – на что я им сдался? Вот Сенсэй – это да. Он-то понятно, даже без регалий если. А я? Он, этот Марн, сказал, что Бессмертный не вернется. У них там он что-то вроде тибетского Далай-ламы среди диких горцев. Одним присутствием мир и покой обеспечивал. Я тебе свой сон с битвой и крепостью, помнишь, рассказывал? Так вот – это он тогда погиб. Горцы потом, бедняги, с ног сбились в поисках. Нашли… Но при чем здесь я?

– А почему не вернется? – прервал мой словесный понос Колька.

– Почему… Ты же знаешь Сенсэя. Он сказал, что их народ больше не нуждается в няньке. Мол, они сами могут уже о себе позаботиться. А здесь…

– Да-а, – протянул Коляныч. – Наш народ точно нуждается. Только почему тогда Юрич не президент? Впрочем, – понятно. Учтя негативный опыт, он решил не повелевать баранами, а воспитывать Воинов.

– Хватит прикалываться! Они не бараны! И я тебя уверяю, таких воинов, как там, – здесь немного!

Колька хмуро улыбнулся и бросил ложку в блюдце.

– Да я и не прикалываюсь, – сказал он тихо. – Просто все это настолько дико, что если б не этот меч… мягко скажем, – необычный, я первым бы позвонил своим знакомым психиатрам. Чтобы, значит, тихо, без шума промыть тебе мозги. Но таких мечей у нас не делают и не делали – даже японцы… Что за технология, если им можно просто строгать обычное железо? Почему клинок полупрозрачный? Это металл? Эти и еще тысяча других вопросов. А ответ один – хрен его знает! И говорю я шутейски, чтоб не так страшно было…