В дальнем углу несколько пациентов играли в шахматы, их фигуры двигались неспешно, порой едва ли не как в замедленной съёмке. Другие просто сидели на стульях, глядя в одну точку или наблюдая за происходящим вокруг с отсутствующим выражением лиц.

Шагая по залу, мы с Сергеем миновали несколько столиков. Он бросал взгляды то направо, то налево, бегло пробегаясь по лицам окружающих. В какой-то момент внимание парня привлёк один из сидевших за столом пациентов — сухощавый старик с глубокими морщинами на лице и седыми прядями, небрежно падающими на высокий лоб. Приглядевшись, Сергей тут же направился в его сторону.

— В записях Льва Платоновича, — неохотно добавил он, избегая моего взгляда.

— Кто такой Лев Платонович? — после некоторой паузы произнёс я, не сводя с Сергея глаз, и следом добавил: — Не заставляй меня задавать тебе десяток вопросов, мне нужна полная картина, и вытаскивать её из тебя клещами я не намерен.

Парень на мгновение замялся, и на его лице промелькнула лёгкая, почти неуловимая неловкость. Он тихо вздохнул, но всё же следом заговорил, стараясь сохранить безмятежность в голосе.

— Это наш бывший научный руководитель. Человек, который не просто обучил нас большинству того, что мы сейчас знаем, но и научил любить свою профессию и дело, которому мы посвятили себя и свою жизнь. Помимо этого, Ларионов был, скажем так, тем, кто открыл нам дверь в мир артефакторики.

Я кивнул, видя, что собеседнику есть что сказать дальше, и не ошибся. Сергей, словно вспоминая что-то важное, с некоторым соболезнованием в голосе продолжил:

— После того, как Ларионова забрали в дурку, нам достался его дневник. К слову, записи Лев Платонович делал обо всех артефактах, над которыми работал. И кстати, думаю, вам будет очень интересно узнать, что Лев Платонович в своё время трудился в научном исследовательском центре имени Акакия Черногвардейцева.

На этих словах он замолк, изучая моё лицо, очевидно пытаясь понять насколько эта информация меня зацепила. Сохранять безэмоциональную мину, признаюсь, было очень тяжело.

— Мы нашли среди его работ сведения об уникальном кольце — артефакте, который, по его теории, мог даже человеку без дара позволить использовать магию. Правда, данные о конкретно этом артефакте, как назло, присутствовали в его дневнике только лишь в виде справки.

— Но вам хватило и этого, чтобы накачать себя энтузиазмом сначала найти артефакт, а потом и восстановить его, — оглядев учёных, констатировал я, едва собеседник умолк.

— В целом, да. Вы правы, Ваша Светлость, — слегка смутившись, произнёс Сергей. — С одной только лишь поправкой, что поиск кольца, а если быть точнее — хоть чего-нибудь, что могло остаться после разрушения вашего родового дворца, были для нас неким… развлечением, — увидев непонимание на моём лице, парень поспешно добавил: — Кто-то грибы любит собирать, кто-то рыбу ловить. А нам было интересно изучать историю и заниматься археологией.

— А что с Ларионовым?

Сергей сжал губы, в его глазах мелькнуло горькое сожаление.

— Было бы странно, если бы я не знал, — ответил он, голос слегка дрогнул. — Мы ведь с ним работали столько лет. Я даже передачки ему возил, когда узнал, что его упрятали в это… место.

Он сделал паузу, будто одёргивая себя, но в его взгляде появилось нечто похожее на возмущение.

— Официально его упекли за то, что он обвинил одного из офицеров службы безопасности в… — он замялся, затем продолжил, — в бесовщине. В итоге его просто лишили возможности работать.

Сергей едва заметно стиснул кулаки. Было очевидно, что за своего наставника и учителя ему очень обидно, и груз этой несправедливости, в которой ни он, ни его товарищи не были виноваты, на них серьёзно давит.

— Можно вопрос, Ваша Светлость? — внезапно произнес один из парней, имя которого я, несмотря на то, что пробежался по их досье, не запомнил.

— Говори.

— Можем ли мы знать, каким образом вам удалось узнать о том, что мы делаем?

— Конечно нет, — качнул я головой, вспоминая доклад одного из своих бесов, который летал по ВУЗу и клеил свои уши в самых неожиданных местах и кабинетах.

— Мы не сможем более работать в одном коллективе, если будем думать, что среди нас предатель, — пояснил слова коллеги Сергей.

— А, вот оно что, — бросил я, на мгновение задумавшись. — Тогда спешу вас успокоить — стукача, который сливает информацию на сторону, в том числе и нам, среди вас нет. Мы это уже проверили. Слово.

Остановившись на месте, Сергей едва заметно качнул головой, указывая мне взглядом на Ларионова. Коротко кивнув в ответ, я отдал ментальную команду бесам, которые тут же вытащили парня из психбольницы.

Теперь следовало разобраться с тем, ради чего я вообще решил сюда явиться. Ларионов сидел перед шахматной доской, теребя в пальцах пешку. Чуть сутулый, но крепкий, с лицом человека, успевшего к старости сохранить ясность ума, он казался слишком занятым, чтобы обратить на меня внимание. Хотя, уверен, он однозначно заметил, что кто-то подошёл.

Я медленно и осторожно присел напротив, оглядывая взглядом пожилого мужчину. Морщинистое лицо, глубоко посаженные глаза и высокий лоб.

Неспешно протянув руку к одной из фигур на своей стороне, я сделал ход.

Ларионов неожиданно одобрительно кивнул, чуть поджав губы, и затем поднял на меня пристальный взгляд. В его глазах не было удивления, лишь безмятежное принятие.

— Здравствуйте, Лев Платонович, — проговорил я, заглядывая ему в глаза.

Ларионов приподнял бровь, его губы тронула лёгкая, почти незаметная улыбка.

— Кто вы? — наконец спросил он, обводя меня цепким взглядом.

— Просто человек, — ответил я уклончиво.

Мужчина чуть склонил голову, будто соглашаясь с моим правом на тайны.

— Это был неплохой ход, — заметил он, возвращая взгляд к доске. — Редко встречаю тех, кто не боится начать с королевского гамбита.

Я улыбнулся и сделал следующий ход.

— Шахматы — игра, в которой важно не только знать правила, но и понимать противника.

Лев Платонович принял мой ход без комментариев, но на этот раз в его глазах мелькнуло одобрение.

— Мудрые слова, — тихо произнёс он. — Но часто ли мы действительно понимаем тех, кто напротив?

Мы обменивались фразами, каждая из которых была маленьким испытанием, скрытой проверкой. Слова старика иногда звучали странно, словно он говорил сам с собой, но мысль в них оставалась ясной. Я отметил, что он прекрасно держит партию, а значит, по крайней мере его ум был достаточно острым.

В какой-то момент дверь в зал распахнулась, и внутрь стремительно вошли несколько крепких парней в белой униформе. Лица санитаров выражали подозрение, они явно шли в нашу сторону. Отметив, как не вовремя они здесь появились, я дёрнул щекой и, дождавшись когда мужчины подойдут чуть ближе, заставил их зависнуть на месте, после чего тут же сместил к ближайшему окну, предлагая им полюбоваться открывающимся оттуда видом.

Сам же я не отрывал взгляда от доски с фигурками, с лёгкой досадой отмечая, что старик, по всей видимости, загоняет меня в ловушку.

— Странный вы человек, — наконец произнёс он, делая очередной ход. — Но мне это нравится. И им тоже, — на этих словах старик кивнул в сторону бродящих по залу пациентов, то и дело останавливающихся возле санитаров.

Больные водили им пальцами по лицам, рисовали каракули на одежде. Кое-кто просто смеялся, поочерёдно заглядывая мужчинам в лицо, другой пытался надеть санитару на голову бумажную корону. Отметив, что всё может неожиданно зайти дальше безобидных шуток, я с помощью дара оградил всех людей от созерцающих красоту природы медработников.

Следом переведя взгляд на старика напротив, я подался вперёд и поставил ладони на стол.

— Меня зовут Алексей. Алексей Михайлович Черногвардейцев, князь Темногорский, — наблюдая за лицом Ларионова, я неспешно продолжил. — И я бы хотел забрать вас из этого недостойного места, Лев Платонович. Вы не против?