— Рабский ошейник без лоосок? — удивился Озгул.

— Привязан на астральное тело, почувствует ложь. Не волнуйся, — довольно улыбнулся, — боль такая, что любого сломает! Вспомнит, как рождался!

— Ну-ну.

— Будить?

— Буди.

Бозгул развеял сеть и похлестал воина по щекам.

Чик просыпался постепенно. Снился кошмар. Какой — не запомнил, но настроение поганое. Почему-то болели ребра. Открыл глаза и увидел ночное небо. Звезды большей частью закрыты облаками. Холодно, лежит на земле, горят щеки… над ним нагнулся незнакомый мужик, и Чик вспомнил.

Он победил. Точно! Убил двоих воинов-магов, но потом темная сеть! Странная пустота внутри. Вы где, друзья? Ответа нет. В плену, не связан, кругом бандиты… а, была не была! Чик рывком, не обращая внимания на болящие ребра, вскочил с намерением всех разметать, но вдруг дикая боль парализовала все тело, и он рухнул как подкошенный. Боль концентрировалась в шее и уже от нее расходилась дальше. Невыносимая — точное определение. Прошла так же внезапно, как началась, и сразу послышался глумливый голос:

— Что, шаман, больно? А ты шейку свою потрогай, разрешаю. Ага, почуял цепочку? Это твой рабский ошейник, чуть что, и резкая короткая боль. Сколько вытерпишь, понятия не имею, но не умрешь, это точно. Будешь молить о смерти! — Эти слова прозвучали зловеще. — Ты садись, шаман, разрешаю.

Чик медленно сел. Перед ним находился непримечательный тиренец, в котором чувствовалась Сила Ищущих. Неподалеку сидел еще один со странным резным посохом на коленях. Он тоже типичный тиренец, но с аккуратно подстриженной черной бородой. Смотрел вроде в сторону и будто не интересовался происходящим, но была в нем властность, которая не оставляла сомнений — он главный. И еще… от него и посоха шли сильные эманации Духов, хотя самих их не было. Дальше виднелись несколько костров с сидящими вокруг людьми.

«Шаман, — подумал Чик, — от той старухи похоже веяло, но гораздо слабее». Он быстро взял себя в руки. Паники, несмотря на реальный рабский ошейник, не было.

— Слушай внимательно, шаман, — продолжил говорить маг, — я задам один вопрос, и если не ответишь на него правду, то будешь вечно валяться здесь, корчась от боли. Ты меня понял?

— Да, — коротко ответил Чик.

— Куда вы спрятали деньги, — задал вопрос маг.

— Какие деньги? — переспросил Чик.

Маг злорадно улыбнулся и коснулся рукой висящего на золотой цепочке камня неизвестной породы.

Боль мгновенно парализовала Чика, заставив завалиться лицом в холодную траву.

Непереносимость боли — понятие относительное. Ему, прошедшему рабское страдание и «шутку» Френома с огненным мечом, нынешняя боль — так себе. Но то было когда-то и прошло, а больно сейчас. Чик активно ломал и ломал «спички», желая избавиться от страданий, но… он верил в действенность магических амулетов. Родные Духи куда-то пропали, ждать помощи неоткуда, поэтому… стала нарастать паника.

«Да как же я ему отвечу, если парализован к чертям собачьим! — И сразу обратил внимание — дышит и даже воет от боли. Говорить может. — Э, нет, козлы! — Как ни парадоксально, но, когда понял, что может говорить, паника пропала. — От Верховной избавился, бог мне ни хрена не сделал, неужели я вам, падлам, расскажу о нашем золоте? Да плевать на него, но сам принцип! Это столько трудов, и отдать? А друзья? — И внезапно, несмотря на путанные от боли мысли, четко осознал: да, теперь у него есть друзья, которых не было со времен юности. Настоящие, за которых готов на все. Даже глупенькая любопытная восторженная Грация, баба — друг. От удивления и боль отступила, но, сволочь, как только обратил на это внимание, навалилась с новой силой. — Падлы!!! Хрен вы у меня дождетесь! Особенно ты, козел Ищущий! Ты будешь землю жрать! — Думал, конечно, в более нецензурных выражениях. — Но как же „спички“? Всегда работали! — Внезапно досада сменилась догадкой. — У-у-у, какой я дурак, пятно!!! Рядом альганско-каганский мир, и он мне благоволит! Да я там всех порву! — Мгновенно с огромным облегчением в этом убедился и сразу решил: — Я в меру тупой этруск, Рус Четвертый, тот же, что в Горгоне на приеме у лооски». — И мысленно сломал «спичку» в полной уверенности, что теперь подействует.

— В пятне, — прохрипел он, и боль отступила. Амулет среагировал на отраженную в астральном теле правду. Точнее, веру в собственные слова.

— А ты, борк, долго держался, — прошипел Боргул и ухмыльнулся, — ешь траву, раз ты борк! — Ему хотелось сломать воина окончательно, унизить в отместку за собственный страх.

— В смысле?! — не понял Рус.

Маг потянулся к амулету связи, удлиненному ограненному овалу из черной яшмы, куда привязал импровизированную «рабскую цепь», но его остановил бородатый шаман.

— Оставь, Боргул, а ты… воин, подойди ко мне, — хотел сказать «шаман», но не чувствовалось в нем эманаций Духов. Ошиблась Альгин или говорила о другом? Нет, в нем сидели Духи, и не из слабых!

Рус, со злостью зыркнув на Боргула, подошел к несомненному начальнику и сел напротив него. Озгул немного удивился. Нагловатое поведение для сломленного воина. Иль все же шамана? Была какая-то странность…

— Ты убил двоих воинов-магов. Такое не каждому кагану под силу. Кто ты такой?

— Я — этруск, Рус Четвертый! — гордо заявил Рус.

— Боргул! — «Ночной князь» обратился к магу, и тот с готовностью включил «цепь боли». Воин, упав в траву, завыл. — Я только хотел спросить, правду ли он говорит, — укоризненно сказал Озгул.

— Правду, — подтвердил маг, — я специально наблюдаю за его астральным телом.

— А зачем ошейник активировал, разве я просил?

— Я думал, так сговорчивей будет, — пожал плечами и выключил цепь.

В принципе Озгул был с ним согласен, но Боргула тоже необходимо держать в узде, иначе запросит слишком много. И вообще неприятный тип. «Ночной князь» относился к пыткам, как к необходимой составляющей своей профессии, без удовольствия. Боргулу издевательство явно нравилось, но конкретно этот воин такого не заслужил.

«Жаль, что все-таки сломался, а то неплохо было привлечь такого бойца. Или не сломался? Ничего с ним не ясно», — оставались стойкие сомнения.

— За что?! — завопил этруск так искренно, с такой детской обидой, что Озгулу в кои веки стало неудобно. Виду, разумеется, не подал. — Истинная правда! Ну и что, что маленький! Дома смеялись, и вы попрекать начали?

— Ты так и не ответил, кто ты. — Озгул прервал его вопли совершенно спокойным тоном.

— Этруск! Архей из рода Нодаш. Мой наставник нашел у меня склонность к Духам нашего бога Френома, хвала тебе, Повелитель Духов! Слышал о нашем боге? Его храмов в остальном мире нет, но он любого вашего за пояс заткнет!

«Точно! Вот в чем странность. Это склонность не к Силе, а к способности заклинать. Только не Духов Предков с их Силами, а конкретных, от Френома. Слышал о таком Повелителе Духов. По слухам, так себе божок и Духи у него странные, поэтому и нет обычных эманаций. Простите, предки, если ненароком оскорбил вас!» — с облегчением подумал Озгул. Не любил непонятки.

— Семья у меня большая, влиятельная, но я… не прижился. А что, люблю путешествия, новые страны, эти… впечатления разные…

Озгул поднял руку, останавливая Боргула, и перебил этруска:

— Как заклинаешь Духов, где научился драться, откуда мечи?

— Хм. Наставник учил, кто ж еще? Это про Духов. А чего их заклинать, он подсадил в меня штук десять, только успевай приказывать — направлять. Правда, — Рус замялся, — они только для защиты и иногда шалили. Поначалу в голове путалось, вопили разными голосами, чуть с ума не сошел. Потом привык. Своенравные они…

Озгул покосился на Боргула. Маг кивнул — в этом не врет. Мог и сам различать ложь, но не одновременно с внимательным допросом, и Силы тратилось больше, чем у магов. Здесь Божественные Силы опережали Силы Духов. Они во многом опережали, не зря народ так легко стал поклоняться «новым богам».

«Да он одержимым был! Ошиблась старуха, — удовлетворенно подумал Озгул, — правильно, склонности к Силе нет. Совсем с ума посходили эти почитатели Френома! Хотя… результат есть», — признал с легкой завистью к рискованным шаманам под патронажем одного бога.