— Может, с ней случилось что-то, — робко предположил Майкл. — Попала в катастрофу и погибла.

— Это еще не причина! Могла бы позвонить!

— Простите… — вставила Дейна.

— Ну что еще?! — рявкнул режиссер.

— Если Джулия не придет, я могла бы ее заменить.

— Вздор.

Он нетерпеливо обернулся к ассистенту.

— Позвоните охране и узнайте, не входила ли она в здание.

Ассистент подбежал к телефону.

— Скажите, Джулия Бринкмен не… Ну что ж, если придет, передайте, чтобы немедленно поднималась.

— Пусть держат для нее внизу лифт. Через семь чертовых минут начнется передача.

— Я один прочитаю весь выпуск, — вызвался Майкл Тейт.

— Нет, — прогремел режиссер. — Нам нужны вы оба!

Он в который раз посмотрел на часы.

— Три минуты. Мать их… три минуты! Как она могла?! Еще три минуты, и мы пропали.

— Я знаю все слова наизусть, — не отставала Дейна. — Сама их писала.

Режиссер наспех оглядел девушку.

— Не пойдет. Вы не загримированы. И кто вас выпустит в таком виде?!

Из кабины донесся голос звукооператора:

— Две минуты. Займите места, пожалуйста.

Майкл Тейт, пожав плечами, уселся на возвышении перед камерами.

— На места, пожалуйста.

— Доброй ночи, мистер Клайн, — улыбнулась режиссеру Дейна и направилась к двери.

— Подождите! — взвыл тот, растерянно потирая лоб. — Уверены, что сумеете продержаться до конца?

— Попробую.

— Больше все равно ничего не остается, — простонал Роб. — Ладно, давайте быстрее! Господи! Ну почему я не послушался мамочку и не пошел в доктора?

Дайна в два прыжка оказалась на возвышении и уселась рядом с Майклом.

— Тридцать секунд… двадцать… десять… пять…

Режиссер взмахнул рукой, и на камере замигал красный огонек.

— Добрый вечер, — спокойно начала Дейна. — Начинаем вечерний выпуск новостей WTE. Мы вынуждены отложить остальные сообщения, чтобы передать только что полученное известие о страшной катастрофе в Голландии. В амстердамской школе прогремел сильный взрыв и…

Передача прошла как по маслу.

На следующее утро Роб Клайн явился в кабинет Дейны.

— Дело плохо. Вчера ночью Джулия попала в автокатастрофу. У нее… — он замялся. — …изуродовано лицо.

— Какой ужас! — охнула Дейна. — Сильно?

— Очень.

— Но пластическая хирургия в наше время делает…

— Только не в этом случае, — покачал головой Клайн. — Джулия больше никогда не сможет работать перед камерами.

— Мне бы хотелось навестить ее. В какой она больнице?

— Ее увезли к родителям в Орегон.

— Бедняжка!

— Кто-то теряет, кто-то находит, — вздохнул режиссер и, критически оглядев Дейну, кивнул. — Вчера ночью у вас неплохо получилось. Продолжайте в том же духе, пока мы не подыщем замену.

После его ухода Дейна немедленно отправилась к Мэтту Бейкеру.

— Видели вчерашний выпуск новостей?

— Угу, — пробормотал тот. — Не мешало бы вам поучиться пользоваться косметикой и купить несколько приличных платьев.

— Да, босс, — разочарованно пробормотала Дейна и пошла к двери.

— Все было не так уж и плохо, — проворчал ей вслед Бейкер. В его устах это означало самый изысканный комплимент.

Дейна немного повеселела. Она посоветовалась с гримерами, посетила несколько дорогих бутиков, и на пятый день режиссер объявил ей:

— Большая шишка велел передать, что место за вами.

Дейна долго гадала, кто эта «большая шишка». Уж не Мэтт ли Бейкер?

Через шесть месяцев Дейна полностью освоилась и стала заметной фигурой на телестудии. Молодая, красивая, умная женщина и способная сотрудница недолго оставалась в тени. Уже к концу года ей повысили жалованье и стали давать специальные задания. Одно из ее ток-шоу — «Здесь и сейчас», на которое приглашались самые известные люди страны, — неизменно пользовалось огромной популярностью. В разговоре с приглашенными она никогда не допускала грубости, язвительности или ехидных намеков, неизменно была доброжелательна и приветлива, и даже те знаменитости, кто опасался показываться на других ток-шоу, сами предлагали Дейне взять у них интервью. В журналах и газетах появлялись хвалебные статьи о новой ведущей. Постепенно Дейна сама становилась звездой.

Однако по ночам она продолжала смотреть выпуски новостей. Дейна завидовала зарубежным корреспондентам. Они делали нечто по-настоящему важное, иногда рисковали жизнью, чтобы выполнить свой журналистский долг, а она… она сидит здесь и занимается черт-те чем! Дейна чувствовала, что задыхается.

Двухгодичный контракт с телестудией подходил к концу. Филип Коул, глава корреспондентского бюро, вызвал Дейну.

— Прекрасно работаете, Дейна. Мы все вами гордимся.

— Спасибо, Филип.

— Пора поговорить о новом контракте. Прежде всего…

— Я увольняюсь.

— Простите, не понял…

— После окончания контракта я больше не стану заниматься шоу.

— Но почему? — удивился Филип, кажется, так и не поверив собственным ушам. — Неужели вам здесь не нравится?

— Очень нравится, и мне жаль уходить из WTE, но я хочу стать зарубежным корреспондентом.

— Вы в своем уме?! — взорвался Филип. — Это жалкое существование! Хуже ничего не придумаешь. Зачем вам это?

— Просто устала слушать, что готовят на ужин знаменитости и каким образом очередная кинодива познакомилась со своим пятым мужем. В мире не утихают войны, ежеминутно страдают и умирают люди, и никому нет дела до этого. Я попробую пробудить в сытых и довольных хоть каплю жалости.

Дейна глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки.

— Простите, но я никак не могу остаться.

— Подождите! Вы… вы серьезно?

— Я всю жизнь мечтала об этом, — тихо, но твердо ответила Дейна.

Немного поразмыслив, Коул пожал плечами.

— Куда бы вы хотели отправиться?

Дейна не сразу поняла, что победила. Наконец смысл его слов дошел до нее. Обретя наконец дар речи, Дейна пробормотала:

— В Сараево.

Губернаторские обязанности с каждым днем требовали все больше времени, но это лишь подстегивало Оливера. Политика всегда влекла его, а власть притягивала куда сильнее самой соблазнительной любовницы. От принятых им решений зависели судьбы тысяч людей. Оливер быстро научился манипулировать общественным мнением и законодательным собранием штата в угоду интересам тестя, однако его репутация оставалась безупречной, а влияние продолжало расти. Однако Оливер старался не зарываться, прекрасно помня предупреждение сенатора: «Это лишь первая ступенька, Оливер. Просчитывай каждый шаг».

И Оливер был крайне осторожен. Он изменял жене налево и направо, но с его именем никогда не связывалось ни тени скандала. Друзья и знакомые считали его любящим и верным мужем и с негодованием отвергли бы любой намек на его бесчисленные романы. Единственное, что омрачало его безоблачное существование, — несчастный случай с Мириам. Время от времени он звонил в больницу, но врачи сообщали, что девушка по-прежнему в коме.

Одной из обязанностей Оливера было давать официальные обеды. Почетными гостями становились союзники по партии, известные спортсмены, актеры, влиятельные политики и церковные сановники. Джан оказалась гостеприимной и радушной хозяйкой, и присутствующие неизменно бывали очарованы этой привлекательной, полной достоинства женщиной. Как-то она сообщила Оливеру, что звонил отец.

— В следующий уик-энд он дает прием и просил нас приехать. Там будут люди, с которыми он хотел бы нас познакомить.

В эту субботу в роскошном доме сенатора Дэвиса Оливер пожимал руки самым влиятельным заправилам Вашингтона. Шампанское лилось рекой, недостатка в красивых женщинах не было, на стол подавались изысканные блюда, и Оливер чувствовал себя на седьмом небе. Как чудесна жизнь!

— Веселитесь, Оливер? — вежливо спросил подошедший Тейгер.

— Да. Прекрасный прием! Лучшего и пожелать нельзя.

— Кстати, о желаниях. Вчера Элизабет, моя дочурка, которой на днях исполнилось шесть, что-то закапризничала и с утра отказалась одеваться. Бетти уж и так ее уговаривала и эдак, пока совсем не отчаялась. Тогда Элизабет поглядела на мать и спросила: «Мама, о чем ты думаешь?» «Детка, — отвечает та, — я хотела бы, чтобы ты развеселилась, оделась и позавтракала, как хорошая девочка». И тут Элизабет отвечает: «Мама, я отказываюсь удовлетворить твое желание…» Ну не умница ли? Теперешние дети просто чудо, не находите? Ладно, еще увидимся, губернатор.