— Я первой буду! — заорала из своего окна Глафира Митрофановна. — Я ж мать! Я тебя родила! Мучилась несколько часов…

— И чего? — не отступилась, Акулина.

— А то, — злобно ощерилась «тёщенька», — должна ты мне! По гроб жизни обязана за все те муки, слёзы и за лучшие годы жизни, которые я на тебя потратила!

— Хрен вам, маменька, а не Рома! — Скрутила фигу Акулина и показала её матери. — Мой он! И только мой!

Ага, понеслась душа в рай, — подумалось мне. Насланное вражеским колдуном проклятие набирало обороты, постепенно вовлекая в противостояние близких мне людей. Я видел, как слабенькие искры постепенно превращались в ревущее пламя. Еще немного, и потушить его не удастся — женщины поднимут оружие уже друг против друга.

— Попропуй ударить с-сырой с-силой, — посоветовал мне Лихорук. — С-создай ф-фолну. Ф-фыдуй проклятие из дома.

Легко сказать — выдуй! Еще бы знать, как это делается. Такого заклинания я в веде не встречал — их-там всего-ничего открылось. Но меня уже настолько переполняла злоба, что я просто исторг из резерва всю ту энергию, которая там скопилась, а сам рванул по направлению к избе.

Я чувствовал, как разрывая энергетические канала наружу хлещет «сырой» поток силы, не обличённый ни в какую структурированную форму. Просто поток колдовской энергии — «ф-фолна», как выразился Лихорук. И этот поток буквально сметая и поглощая любые магические проявления на своём пути, рванул впереди меня по направлению к дому.

Я видел, как рухнул попавшийся на его пути старый подгнивший навес, когда-то давным-давно укрепленный магическим конструктом. Да он, в принципе, на этом конструкте и держался в последнее время. А теперь он развеялся, и навес обрушился на сухую землю, подняв кучу пыли.

Поток сырой магической силы, разогнавшийся до умопомрачительной скорости, ударился о клубящееся марево вражеского проклятия. Поначалу туман «прогнулся», немного сдав свои позиции, но он не выпустил из зоны своего влияния обезумевших женщин, уже забывших про меня. Теперь они вспоминали друг другу давние обиды, нервно тиская в руках рифленые ручки автоматов.

[1] Оригинальная цитата звучала так: 'С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает капитан Жеглов.

Третий Рейх

Берлин

Рудольф Левин стоял у большого зеркала в приёмной собственного кабинета и нервно теребил руками черную повязку, за которой пряталась всё еще горящая огнём и зияющая пустотой глазница. Кто бы мог подумать, что ему, главному специалисту по ведическим знаниям и эзотерике РСХА[1], доктору наук и оберштурбанфюреру СС, являющегося, к тому же, еще и советником самого рейхсфюрера СС, будет угрожать опасность в самом сердце Германии — Берлине?

Мало того, что в Берлине, так еще в одном из самых секретных и защищенных научных центров «зондеркоманды 'Н», руководителем которой он являлся в данный момент! Даже во время его тайной миссии в Египте, закончившейся несколько месяцев назад, он не был так близок к смерти.

Хотя, нахождение его научной экспедиции в районе некрополя Саккары, было очень опасным. Чиновники, которые на тот момент прикрывали команду специалистов Рудольфа, выдавая их за норвежцев и датчан, а также английский консул, который за вознаграждение сделал им паспорта Британской Империи, как беженцам от нацизма, были арестованы.

Тогда им чудом удалось вырваться из засушливой пустыни, положив большую часть своей охраны. Но недавний случай напрочь перечеркнул уровень Египетской опасности — на этот раз Рудольф по-настоящему увидел смерть и рассчитался за это собственным глазом.

Ему просто повезло, что охрана за дверями вышедшего из комы майора Кранке оказалась весьма расторопной. Бравые ребята из СС, отобранные когда-то им самим в ряды «зондеркоманды», успели ворваться и заломить руки неожиданно обезумевшему пожилому бригадефюреру СС Вайстору. Но глаз уже было не вернуть.

Еще бы чуть-чуть, и его седовласый камрад, друг, наставник и учитель, ни с того ни с сего вонзивший ему в глаз золотое перо, пробил бы дорогой пишущей принадлежностью тонкую кость и повредил мозг. И тогда всё — усыпальница братьев по черному ордену СС стала бы его последним пристанищем.

И это в лучшем случае! В худшем, он бы остался либо никчёмным инвалидом, либо улыбающимся и пускающим слюни идиотом. Такой исход для Левина был бы куда страшнее смерти, хоть он и подсознательно страшился того, что ждёт его за последней чертой. Слишком много эзотерической «литературы» он прочел за последнее время.

И это, спустя всего лишь несколько дней, как они обрели настоящую магию! Война на тайном эзотерическом фронте, о котором и знать не знали непосвященные, оказалась не менее опасной, чем та, которую Германия в данный момент вела на Востоке с дикими русскими варварами.

Уже уничтожены две роты вермахта, и одна специальная ягдкоманда, предназначенная для борьбы с партизанами. Едва не погиб от колдовства Карл Вилигут — первый человек в Рейхе овладевший магическими силами. Благодаря ему чудом спасся от удара русского ведьмака рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, да и сам Рудольф едва уцелел. Старик Вилигут их тогда спас, приняв удар на себя. А после всего этого…

Вспоминать не хотелось, но полученная рана болезненно саднила, напоминая, как близко он прошелся по краю. Левин в очередной раз поправил повязку, желая, хотя бы, смотреться мужественнее. Ведь шрамы, особенно боевые, как известно всякому — только украшают мужчину.

И пусть кто-нибудь попробует только ему заявить, что свой глаз он потерял не в бою! Этот «шутник» очень сильно пожалеет, что не сумел держать язык за зубами! Да он теперь вообще, как великий бог Вотан[2] — отец боевых дружин, отдавший свой глаз великану Мимиру в обмен на безграничную мудрость…

— Но, чёрт подери, — недовольно произнес профессор, пристально вглядываясь в своё отражение, — я же сейчас вылитый оберштурмбаннфюрер СС Курт Айсман[3]! По РСХА точно поползут шепоточки и шуточки, что в команде одноглазых пиратов прибыло.

Но Рудольфу, по большому счету, было на это плевать — его карьера в СС благодаря потерянному глазу, резко пошла в гору. Забыв о боли, он полюбовался на дополнительные ромбовидные звездочки, упавшие на плетеные погоны. Но и это было еще не всё — на петлицах вместо двойной руны «зиг» теперь красовалось по два дубовых листа!

Утраченный на службе глаз неожиданно «произвел» его в оберфюреры[4]! Рудольф резко перескочил через одну ступеньку иерархии СС, пропустив звание штандартенфюрера. Теперь он приблизился к «генеральским лампасам» настолько, насколько это было возможным.

Да он уже, практически, вошел в генералитет СС — звание оберфюрера уже выделяло его над старшими офицерами, хоть и погоны у Левина соответствовали полковничьим. И ещё — рейхсфюрер посулил Рудольфу «за заслуги перед фатерляндом» Рыцарский крест Железного креста с дубовыми листьями и мечами — одну из самых почетных и высших боевых наград Третьего Рейха.

При всём, при этом, Гиммлер даже наплевал на тот факт, что одним из условий награждения орденом было обладание низшей степенью награды — Рыцарским крестом Железного креста с дубовыми листьями. До этого случая профессор не удостаивался таких почестей.

Левин даже приосанился перед зеркалом, представив, как будет смотреться на его шее чёрно-бело-красная лента с орденом. Носители Рыцарского креста имели право не закрывать воротник шинели, чтобы награда была всем видна.

На «солдатском» жаргоне Рыцарский крест имел неофициальные названия «жестяной галстук» и «шейное железо». Да, уже скоро сослуживцы и подчиненные Рудольфа по РСХА будут говорить, что у него «болит шея», либо он «страдает ангиной» — такие плоские шуточки постоянно преследовали кавалеров высокого ордена. Но, такова жизнь — завистников во все времена и во всех структурах хватало с лихвой.

Не успел Рудольф вернуться в кабинет и усесться за свой стол, как к нему ворвался сам рейхсфюрер. Честно сказать, Левин не ожидал его сегодня увидеть у себя «в гостях». Профессор хотел, чтобы бы его «не трогали» еще какое-то время — с момента трагедии (а потерю глаза он считал едва ли не самой большой потерей в этой жизни) прошло совсем немного времени. Но рейхсфюреру же об этом не скажешь.