Документы были отправлены его адвокату, указывающие, что если с ним что-то случится, все улики указывали бы на меня.

И я сразу же оказываюсь в клинике для душевнобольных, откуда мне больше не выбраться.

Мне было необходимо подышать свежим воздухом, поэтому я бросил ручку и покинул свой кабинет.

Должен быть еще один способ.

— Бл*дь! — зашипел я, ступая на балкон, как делал бесчисленное количество раз прежде. Холодный воздух свистел мне в спину, а боль в груди усиливалась.

Тем не менее, несмотря на бесчисленное количество раз прежде, мое чертово сердце разбилось на миллионы кусочков.

Подо мной с развевающимися волосами и счастливой, слегка напуганной улыбкой на лице была Нила.

Она была словно серая комета. Летящая с грохотом серебряная звезда.

Она не могла быть более величественной или совершенной.

Элегантные ноги Мот трамбовали газон, направляясь к ограде загона, которую я сам перепрыгивал много раз.

Лошадь и наездница слились с предельным совершенством.

Только она была не одна.

Ветерок принёс звук мужского смеха, а затем показался Кестрел, обгоняющий её на Блэк Плейг, с рукой, поднятой в воздух, и ухмылочкой, словно приклеенной к его ублюдочной роже.

Развернувшаяся передо мной картина вырвала из груди моё сердце, превратив его в пыль.

Всё это время я рвал задницу, чтобы защитить Нилу, Кеса и Жас. Всё это время я держался поодаль и делал, что требовали.

И как мне, бл*дь, отплатили?

Просто, забыли обо мне.

Нила пригнулась сильнее к холке Мот, скача галопом. Вдвоём они уносились всё дальше от меня, оставляя страдающим от... пустоты.

Никакое количество пилюль не могло остановить накатившую волну раздирающего на куски одиночества.

Туман оцепенения не мог мне помочь.

Это был переломный момент для меня.

Моя абсолютная скорбь.

Я хотел переживать это с ней.

Я хотел заставлять её улыбаться и смеяться, и скользить в неё в тёмном, скрытном мире конюшни.

Я хотел вручить ей подарок, ценнее, чем что-либо материальное.

Но у меня всё это было украдено.

Единственным человеком, который, как я думал, всегда прикрывал мою спину.

Предатель. Вор.

Я отвернулся и направился обратно в свой кабинет.

Но вернулся совершенно пустым.

Моё сердце увязалось следом за Нилой. Словно воздушный змей, привязанный за ниточки к этой женщине, скачущей галопом всё дальше и дальше под затянутыми облаками небом. 

Нила

Оно было закончено.

Главный элемент моей Радужной Бриллиантовой коллекции.

Я сделала шаг назад, чтобы осмотреть платье и убедиться, что оно сидит, как надо.

На манекене было платье из кринолина, как будто я сделала прыжок во времени и создала то, что носила бы моя прапрапрабабушка.

Обруч в пышных подъюбниках, заставил сиять богатое серое платье в элегантном колоколообразном силуэте. Не было никаких слоев, перьев или тюля — совсем не похоже на изюминку моего корсета на шоу «Огонь и Уголь» в Милане. Это платье заниженное и гладкое, как туманный водопад, мерцающий секретами и мистикой.

Вокруг манжет я пришила кружево сливочного цвета, которое нашла в шкафу с ржавым замком в своей комнате. На кружевной ленте повторялся вензель «У». Мои предки, должно быть, кропотливо создавали его много десятилетий тому назад. Он идеально подходил для украшения платья, типа этого.

Лиф переливался вставками полуночного шелка, создавая призматический эффект. Маленькие черные бусины украшали лиф от декольте до края, в блестящем асимметричном узоре, точно так же, как черный бриллиант, который Джетро показал мне на складе.

Это платье не отливало радужными цветами.

Одной лишь тьмой.

Но это наполнило меня ужасной гордостью, а также огромной печалью. Это может быть последний шедевр, который я создаю, прежде чем покину этот мир.

Вместо того, чтобы быть более оптимистичной, поскольку все это время меня не беспокоили, я становилась все менее и менее уверенной. Джетро не скрывал своего разочарования. За завтраком он почти не разговаривал. За ужином — едва ел. Он смотрел на Ката со смесью послушания и дикой ярости. И все это из-за полной беспомощности.

С тех пор, как вернулась, я дважды сталкивалась с Бонни. Каждый раз ее тонкие красные губы вытягивались в такой холодной улыбке, что моя кровь леденела. Она не здоровалась со мной. Не хотела иметь со мной ничего общего. Однако у меня было ужасное предчувствие, что все это вскоре изменится.

Отходя от манекена, я потянулась, чтобы размять поясницу. Мои руки были исколоты и саднили. Глаза устали и болели.

Я четыре дня работала без перерыва — до тех пор, пока Кестрел не взял меня на мою первую конную прогулку.

Синяки на внутренней стороне бедер все еще не сошли, но я не упала. У меня не было головокружений. И я впервые не думала о Джетро, когда летела через поля и бежала от всего, что меня преследовало.

И это делало меня абсолютно несчастной.

Я не вспомнила о нем. Ни разу.

Кестрел так много дал мне в тот день, и я не подумала о том, как это повлияет на мои отношения с Джетро. Я чувствовала себя виноватой, полной стыда.

Мне казалось, что я предала его.

И чем дольше он держался от меня на расстоянии, тем хуже мне становилось.

***

На следующий вечер я заходила в столовую и врезалась в самую твердую и восхитительную грудь в «Хоуксбридж Холле».

В момент, когда прикоснулась к нему, я почти растворилась в его теле. Слезы и чувство вины, которые я подавляла в себе, вырывались наружу, пытаясь задушить меня.

— Джетро... — Я скользнула пальцами к воротнику его рубашки. — Боже, прошли дни. Долгие ужасные дни.

Я посмотрела в его золотистые глаза, ища любовь, которая была там, когда я прошмыгнула в его покои. Однако отшатнулась от злобной агонии, плескающейся в них.

Мою кожу покалывало.

Джетро вздохнул, и какое-то время мы стояли на месте, околдованные моментом. Дышали, прикасались, жили. Затем на место вернулась его ухмылка, эмоции во взгляде исчезли, а руки обхватили мои, отталкивая от груди.

— Здравствуй, мисс Уивер.

Его холодность была из-за низкого ропота голосов братьев «Блэк Даймонд», которые ели позади него? Или из-за наркотиков, которые снова его сковали?

— Нет. — Я покачала головой. — Не продолжай.

Джетро сделал шаг назад.

— Могу представить, что ты нагуляла аппетит.

— Извини?

— Хотя с другой стороны, теперь, когда у тебя есть своя лошадь, я думал, что ты будешь выходить чаще, тем не менее, с тех пор ты не покидала свои покои.

Мое сердце упало на пол и вдребезги разбилось.

Свобода. Смех. Дружба с Кестрелом.

— Что ты видел?

Джетро фыркнул.

— Если ты имеешь в виду, видел ли я, как ты ездила на лошади, которую я хотел тебе подарить? Видел ли я то, как ты смеялась с моим братом? И видел ли я, как ты наслаждалась свободой, которую хотел тебе показать я — тогда да, — он прищурился, — я видел все.

Прежде чем я могла хоть что-то сказать, он ушел.

***

Иголочка с ниточкой: Это была ошибка, Ви. Не знаю, что дернуло меня вернуться сюда, без продуманного плана. Мне нужно придумать другой.

У меня был план: забеременеть от него и аннулировать долг.

И смотрите, чем это всё обернулось.

Прошлой ночью Джетро показал мне, насколько сильно я его ранила, живя лучше, чем это возможно в поставленных мне рамках. Я обрела счастье с Кесом. Доказала себе, что не сломана и всё ещё нахожу удовольствие в простых вещах.

Я хотела найти счастье с Джетро. Сбежать с ним. Хотела доказать, что наша любовь превыше сыновьего долга и чести семьи, но он был не готов. Как один человек может быть настолько заинтересован в поисках другого пути, когда другой застрял в одной и той же извращённой ловушке с самого детства?