Командиры молчали, думая над ответом. Наконец-то из строя вышел Бернард, взглянул майору прямо в глаза и выпалил:

— Я сражаюсь за Конфедерацию, господин майор! Мне близки её ценности, возможность быть тем, кем ты хочешь. И я верю, что наш канцлер понимает как сделать этот мир справедливее, в отличие от методов, которые предпринимает консул Гвин.

— Патриот значит. Похвально. У кого другие идеалы?

— Я, конечно, согласен с младшим лейтенантом Медведем, — сказал Алексей и подошёл к Бернарду, — но всё же я здесь не из-за плаката «А ты записался в добровольцы?». Я уверен, что многие здесь из-за своих семей и близких. Из-за своей любви. Из-за желание жить счастливо.

— А жил ли ты счастливо? — спросил майор, глядя на него прищурившись.

— Да... — грустно улыбнулся Алексей. — Когда-то давным-давно.

— И что же было твоим счастьем?

— Верные друзья, огромный дом, где можно было потеряться, первая любовь, так и оставшаяся мне верной, и потрясающая природа, о которой мне с грустью приходится вспоминать.

— Это было в Конфедерации?

— Нет. Эти края очень давно заняла Хартия .

— Так почему ты сражаешься за нас, а не за них? У Хартии же твоё счастье.

— Потому что Хартия вырвала у меня счастье и разбило вдребезги. И я, отчаянно пытаясь спасти его осколки, бежал. Наивно верил, что до сюда они не дойдут. Напрасно. Раз они хотят отобрать то немногое, что у меня осталось, — из глаз Алексея начали лететь искры, — то пусть попробуют.

— Принимается. Кто здесь по чему-то ещё?

— Я из Прибалтики, — подал голос невысокий пехотинец. — И весь мой отряд тоже. У каждого из нас Хартия отобрала родину. У каждого убила друзей, родных и близких. И мы хотим отомстить. Мы хотим, чтобы каждый в Хартии почувствовал какого нам. Майор, прошу, посылай нас на самые опасные задания. Пусть эти упыри боятся нас!

— Приму к сведению. Следующий!

— Я из тюрьмы, — подал голос бритоголовый парень. — Я и мой отряд отрабатывали срок, возводя укрепления. Обещали, что нам его очень хорошо скостят. Когда началась паника, все только и хотели, что смыться под шумок. Но когда эти уроды начали бомбить город... На моих глазах бомба разорвала девушку. Молоденькая, красивая и тут бац и нет человека, — у заключённого едва не потекла слеза. — Так что я с братвой посоветовался и мы готовы воевать. То, что творят эти ублюдки, за гранью любых правил.

— Отлично, — усмехнулся Оскар.

— А мне просто скучно, господин майор, — подал голос солдат. — Одиннадцать лет назад я почувствовал вкус жизни, но в итоге мы вернулись к скучной рутине. Так что война мне помогает понять всю ценность чувствовать себя живым.

— Хорошо. Я услышал достаточно. Теперь перейдём к плану обороны.

***

Выход роты Бернарда назначили ночью. Так что Алексей позволил себе пару часов отдыха и наведался в полевой госпиталь. Какого же было его удивление, когда среди медиков и стонущих раненных он нашёл Саманту, в полностью бодром состоянии. Она как раз готовила перевязочный материал.

— Ты в порядке? — с волнением в голосе спросил Лёша. — Голова не болит? Не кружится?

— Хорошо кружится, — улыбнулась она и повертела головой.

— Это не шутки, — нахмурился Лёха. — Кому как не тебе знать, что такое контузия.

— Лёша, я не могу быть обузой, пока все что-то делают. Не могу спокойно сидеть на месте, пока ты рискуешь собой, а я лишь трусливо прячусь за твоей спиной.

— За это я тебя и люблю.

— Я знаю, — Саманту покрыл румянец. — Знаю. Ложись, — она указала на колени. — Тебе нужно отдохнуть.

Алексей только сейчас почувствовал, как смертельно устал. Он не спал уже вторые сутки. Как только его голова упала на колени сохранённого осколка счастья, всё стало несущественно. Они выживут. Обязательно. Пока они живы, ничто не в силах их одолеть. Даже если это бесчисленные войска самой могущественной в мире армии.

— Лёша, — спросила его Саманта, перебирая волосы.

— Да?

— Можешь рассказать, что происходит? А то вокруг так много слухов.

— Ох... Всё тяжело, но мы контролируем ситуацию.

— Конечно вы контролируете. У них же есть ты.

— Милая, прошу. Спой мне что-нибудь. А то я начинаю думать. А солдату в такой обстановке это ни в коем случае нельзя делать.

— Что бы ты хотел услышать?

— Что-нибудь из прошлого. Далёкого прошлого. Когда здесь ни у кого в мыслях не было, что будет война. Когда...

— Я тебя поняла, — Саманта положила ему палец на губы. — Закрой глаза и расслабься, — нежно прошептала она. — Всё будет хорошо.

Алексей подчинился. Саманта вспомнила как Глифи пела детям одну колыбельную. Волшебная песня, из потерянного волшебного мира всегда успокаивала и помогала уснуть. Саманта решила, что лучшего варианта не будет.

— «Край суровый, море льда,

Есть река там, помнит всё она.

Засыпай скорей, мой свет,

И в той реке найдёшь ответ.

Её воды, лишь нырнуть,

Всё расскажут и укажут путь.

Так доверься глубине,

Но лишний шаг — и ты на дне.

Она поёт для тех, кто слышит,

И волшебство та песнь таит.

Лишь тем, кто страхов своих выше,

Дано узнать, что река хранит.

Край суровый, море льда,

Есть там мама, помнит всё она.

В час когда домой придёшь,

Утратив всё, ты всё найдёшь».

— Господин канцлер, — носился вокруг сидящего Уинстона Арчибальд. Канцлер делал последние поправки в тексте, — через две минуты… — министр средств массовой информации мельком взглянул на часы. Они показали без двух минут семь часов утра. — Да. Через две минуты, когда включится красная лампа, вас будет слышно на всех радио страны.

— Вовремя мы провели массовую информатизацию, — хмыкнул Уинстон.

— Здесь не поспоришь, господин канцлер.

За несколько месяцев до начала войны, Конфедерация закончила инициативу Арчибальда, под названием «Глас божий». Она предполагала предоставление населению источников информации. Начали массово печатать газеты. Наладили радиосвязь. В каждую семью, на каких бы окраинах страны она не была, на бесплатной основе выдавали радиоцентр.

— Тридцать секунд, господин канцлер. Вы готовы?

— К такому нельзя быть готовым.

— Простите? — не понял иронию Уинстона Арчибальд.

— Да. Я готов.

— Десять секунд.

Уинстон набрал полные лёгкие воздуха и выдохнул, затем размял костяшки. Последние секунды он провёл с закрытыми глазами.

— И-и-и… Время!

Уинстон открыл глаза и несколько секунд разглядывал красную лампочку. Затем склонился над микрофоном и, не выражавшим ничего кроме спокойствия и уверенности голосом, начал речь:

— Свободные народы Вольной Европейской Конфедерации. Этим беспокойным утром к вам обращаюсь я — канцлер Конфедерации Уинстон Смит. К моему глубокому сожалению я не могу вам принести добрых вестей. Как многим уже известно, кровожадная империя под названием Дивидеандская Хартия не смогла побороть свой неутолимый аппетит и без объявления войны вторглась на нашу территорию. Их лидер, консул Гвин, не понимает, что своими действиями ввёл вереное ему государство в окончательную изоляцию. Он не понимает, что мы не очередная карликовая страна, которую можно безнаказанно присоединить к себе. Мы — суверенное государство, сознательно сделавшее свой выбор в пользу свободы. И мы будем бороться за дальнейшее право выбирать как нам жить. Наши храбрые солдаты самоотверженно сражаются против самой могущественной армады, что знал наш новый мир. Наши талантливые дипломаты делают всё, чтобы остальной мир стал под наши знамёна против врага, угрожающему всему цивилизованному миру. Наша крепкая экономика во времена великих испытаний должна стать ещё крепче. Я, канцлер Конфедерации, не имею право просить у вас помощи. Но у меня нет другого выхода. Если вы хотите внести свой вклад в победу — записывайтесь добровольцами в армию, делайте пожертвования для обороны страны, сдавайте кровь для раненных, морально поддерживаете отчаявшихся. Если нашей армии пришлось откуда-то отступить и вы попали на временно оккупированные территории, делайте всё, чтобы сделать пребывание врага на вашей земле невозможным. Ровно одиннадцать лет назад нам выпало непосильное испытание и мы с достоинством прошли его. Сегодня мы должны доказать, что это не было нелепой случайностью. Мы должны сделать всё ради нашей победы. Ради победы свободного мира. И мы победим. Потому что другого выхода у нас нет. Слава доблестным солдатам Конфедерации! И пусть нам сопутствует удача на нашем благородном пути!