Огромные волны несколько раз накрывали моряка с головой, но он продолжал упрямо цепляться за жизнь. Гребя со всех сил, он одним из первых доплывёт до берега и изнеможённо свалится на песок. Открыв глаза, он увидит возле виска дуло пистолета.

— Добро пожаловать на земли угнетаемых народов, дорогие освободители, — с призрением глядя на моряка начал Алексей. — Простите, что вам пришлось промокнуть, мы не ожидали вашего прибытия. Горячих напитков с собой не взяли, можем предложить разве что свиную мочу. Если что-то не устраивает, можете плыть обратно тем же ходом в свою цивилизованную Хартию.

— Леший, хватит тебе, — прервала его Саманта. — Для этих война уже окончена.

— Не дашь получить от работы удовольствие, — вздохнул Алексей и убрал пистолет.

Конфедераты наблюдали за тонущем кораблём и ликовали. Они чувствовали себя героями из легенд, что одолели жуткое чудище и спасли сотни жизней.

Арчибальд позаботился, чтобы о зверствах Хартии и победах Конфедерации узнал весь мир. Уинстон доказал, что конфедераты могут сопротивляться и побеждать. Министерство иностранных дел с ещё большими усилиями начало добиваться вступления других стран в войну на стороне Конфедерации.

Наступал перелом. Быть может это было не начало конца, но точно конец начала. И всё же несмотря на поражения Хартия продолжала контролировать обширные территории, обладать мощной армией и не иссекаемыми ресурсами. Думать о победе было ещё рано.

Известие о гибели линкора потрясло Хартию. Был объявлен трёхдневный траур по погибшим морякам и адмиралу Эриху Дёнецу. Приспущенные флаги, отменённые торжества и сотни оплакивающих павших за дело Хартии.

На удивление окружения Гвина, консула не сильно опечалила потеря судна. Он воспринимал это как необходимую жертву для достижения триумфа. Адмирала скоро заменят, но, к несчастью Эрвина, новый командующий флота оказался всецело предан консулу и посвящать его в план военного переворота не имело смысла. И без того сложное предприятие становилось ещё сложнее.

На севере конфедераты держали оборону в нескольких километрах от города Слупск. Оттуда линия фронта шла строго на юг, пока не упиралась в реку Варта. За рекой хартийцам удалось дойти до новой водной преграды — Одер, что незыблемо стоял на защите Конфедерации до самого юга. Там, между излучин Одера и Вислы, Хартия смогла дойти до Богемии и разрезала южную группировку на две части. Первая, вторая, третья и пятая дивизии оказались прижаты к горам и отчаянно сопротивлялись, начиная от Ясло, Дембицы и Тарнува, заканчивая Краковом, Хшанувом и Бельско-Бялой. В последствии выступ получит название «Краковский», а битва «Краковская мясорубка».

Прослушав краткий доклад Эрвина, Гвин ответил:

— Дадим войскам отдых. Подтянем резервы и тылы. Но это не значит, что мы будем сидеть сложа руки.

«Ещё одна авантюра консула», — прикусив губу, подумал Эрвин.

— Нам нужно «прибраться» на освобожденных территориях. Свести к минимуму партизанскую активность. И разобраться с Краковской группировкой, которая будет мешать нашему дальнейшему наступлению. Уверен, с ней особых проблем не возникнет.

«Если бы заглянуть в голову консула, — думал Эрвин, — и узнать о чём он думает на самом деле».

— Если бы мы могли заглянуть в голову консула Гвина, — докладывал Фридрих Уинстону, — то тогда бы не догадывались о дальнейших действиях Хартии. Но, к сожалению, мы не можем позволить себе такую роскошь.

— В последние время мы вообще мало чего себе можем позволить, — иронизировал канцлер.

— Если судить по действиям хартийской армии — они готовятся к новому наступлению. В военной теории мы должны его сорвать своими атаками, но я не могу отдать такой приказ. У хартийцев численный перевес, у них остаётся достаточно много ветеранов, некоторые из которых воюют уже одиннадцать лет. Единственное объяснение, почему мы ещё держимся — это доблесть и храбрость наших солдат. Господин канцлер, оружия очень мало. Есть случаи, когда ополчение приходится вооружать винтовками произведённые ещё во времена Второй Мировой войны! Остаётся надеяться, что производство скоро наладит достаточный выпуск вооружения для обеспечения фронта. Но этого хватит только для гарантии, что мы удержим занятые рубежи. Для того, чтобы отбить захваченные земли, нам нужно более современное оружие. А оно есть только у наших заокеанских партнёров.

— У американцев? — уточнил канцлер.

— Уинстон, где твои манеры? — вставила реплику Амелия. — Жители Объединённых Штатов Атлантики именуют себя как атланты и никак иначе.

— Это пока они не займут побережье Тихого океана.

— Кажется я знаю, почему тебя вытурили из дипкорпуса, — едко проговорила Амелия.

— Хорошо, — сдался Уинстон, — какие у нас с ними успехи?

— После обнародованных зверств совершённых Хартией мнение многих политиков Атлантики о нашей войне кардинально изменилась. Если раньше они воспринимали её не более чем локальный конфликт двух государств, то сейчас на нас смотрят как на борцов против мирового зла.

— Это всё, конечно, замечательно, но как это влияет на их помощь?

— Эх, Уинстон, — вздохнул Амелия. — Не могут они так быстро поменять принципы изоляционизма. Как бы мы не старались. Впрочем, один из моих знакомых подал мне интересную идею.

— Что за знакомый?

— Мы встретилсь с ним на фронте. Он смог дослужиться до капитана. Но это для нас не важно. Важно, что капитан Лоуренс Браун американец. Он предложил мне собрать делегацию из таких же как он американцев, что сражаются в рядах нашей армии и отправить в Атлантику. Уж своих соотечественников они выслушают.

— Ты сейчас нарушила дипломатический этикет, — хмыкнул Уинстон. — Но я не буду уподобляться тебе. Идея мне нравится, — канцлер задумался. — Хорошо, — вскоре сказал он. — Фридрих, предоставь Амелии списки военнослужащих. Пускай выберут оттуда пять лучших солдат. Больше, думаю, не потребуется. Сколько нужно тебе времени Амелия?

— Пока наладим контакты через посольства и соберём делигацию… — считала вслух министр. — Думаю, меньше чем за неделю справимся.

— Уложись в три дня. Не думаю, что консул Гвин будет дожидаться, пока мы договариваемся за его спиной со всем миром.

***

Не выходивший два месяца из боёв батальон, в котором служили Алексей и Саманта, наконец-то отправили в тыл на переформирование. Многие из опытных солдат становились инструкторами и обучали новобранцев. Других повышали до командиров взводов, рот и батальонов. Снайперская пара ждала, что будут делать с ними и размышление вгоняло их в уныние. Каждый понимал, что, вероятно, их снова разлучат и увидеться им дадут возможность только после конца войны. Они ещё не представляли, какая их ждала судьба.

— Что-то о нас уже слышно? — спросила Саманта, доедая тарелку супа.

— Вариантов много. Иронично, но самый лучший, если нас отправят на Краковский выступ. Говорят, нашим там очень непросто.

— Ты действительно готов со мной туда отправиться? — удивилась Саманта.

— Забудь, что я сказал. Для тебя уже войны хватит. Очень надеюсь, что тебя отправят обучать снайперскому делу. Для меня это лучший расклад.

— А для меня что по твоему лучший расклад? — нахмурилась девушка.

— Чтобы я сидел за соседней дверью и занимался тем же, — засмеялся Алексей и Саманта вскоре сменила гнев на милость.

В просторную палатку вошёл капитан. Гладко зачёсанные тёмные волосы отбивали свет, форму выгладили, не оставив ни одной помарки. Всем своим видом капитан показывал, что он редкий гость на передовой. Окинув взглядом солдат, он сверился со списком и громко, чётко выговаривая слова, прокричал:

— Мастер сержант Смит!

— Я, господин капитан, — вытянувшись, отрапортовала девушка.

— Отлично, — сухо кивнул он. — Я капитан Лоуренс Браун. Меня прислали к вам с важным поручением. Мы можем это обговорить без лишних глаз?

— Конечно, — пожала плечами Саманта.